Пуля с Кавказа

– Ты можешь избавиться от мучений, если правдиво ответишь на мои вопросы. Тогда мы тебя просто убьём. А можешь и остаться в живых! Произнесёшь шахаду [134] – и станешь одним из нас. Аллаху нужны храбрые джигиты. Иса очень тебя хвалит. Только… тебе придётся лично кончить этих двух. Чтобы мы тебе поверили. Ну?

У Лыкова от ужаса и безысходности ныло в низу живота, в висках стучали молотки. Боясь выдать своё состояние противнику, он только молча отрицательно покачал головой. Более всего сыщика страшило – хватит ли у него сил выдержать пытку? Не сдастся ли он на глазах у товарищей?

134

Шахада – «формула ислама»: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник Аллаха». Троекратное произнесение этой фразы перед официальным лицом является ритуалом принятия ислама.

– Отказываешься? Ха! Так это даже к лучшему – не лишаешь меня удовольствия! Посмотрим, что ты запоёшь через минуту. Я стану мучить тебя несколько недель, ежедневно. Если только Аллах не сжалится над тобой и не лишит разума. А когда устану, отдам Ифриту.

Лемтюжников вернулся к костру, вновь взял из огня кочергу. Раскалённая уже добела, она распространяла вокруг себя сильный жар. Старый дезертир плюнул на металл – в воздухе раздалось шипение.

– Самый раз. Начнём. Ифрит! Держи его ты – Лыков очень здоровый.

Великан зашёл Алексею за спину и схватил его так крепко, что тот не мог пошевелиться. Варенька, Павлука, Николка! Прощайте! Господи Боже, дай мне силы…

Вдруг в проходе появился высокий статный горец в скромной черкеске и сказал вполголоса на «балмаце»:

– Именем Аллаха милостивого, милосердного [135] … Останови пытку, сартип. Я забираю Лыкова.

Лемтюжников тут же отступил на шаг и опустил свою страшную кочергу.

– Что это значит, Аз-Захир? Ты полагаешь, что можно вот так вот придти ко мне, без приглашения, и отобрать моего пленника? Убирайся! Лыков умрёт, потому, что я так решил.

135

Начало сур Корана. Стало преамбулой к письмам, устной речи и т. п.

Алексей, не соображая ничего от волнения, глянул на вошедшего горца. Лицо его показалось сыщику знакомым. Через секунду он вспомнил: это был торговец сукнами, что встретился им мельком на тропе три дня назад. Что он тут делает? Теперь мирный торговец оказался вооружён до зубов, а голову его украшала шапочка с вышитой розой с тремя рядами зелёных лепестков.

– Лыков не умрёт. Ты мне его отдашь, потому, что это пожелание Сухраб-бека.

– А иди-ка ты к шайтану вместе со своим Сухраб-беком! – в ярости вскричал дезертир. – Гяур мой! Я никому его не отдам!

– Он не гяур. Лыков – ахль аль-китаб [136] . Братство Кадирия берёт его под свою защиту.

Лемтюжников в ярости подскочил к дервишу и взвизгнул, схватившись за кинжал:

– Никто в целом свете не смеет приказывать Языджи Али! Прочь отсюда, пока не порезали тебя на куски!

Абреки тоже возмущённо загудели и угрожающе обступили Аз-Захира со всех сторон. Сердце у Лыкова опять сжалось: он не знал, кто такой ахль аль-китаб, но ему почудилась надежда и теперь угасла.

136

Ахль аль-китаб – категория людей, находящаяся между истинно верующими и неверными. Они верят в того же Бога, но исказили учение. Могут жить среди мусульман и пользоваться их защитой и покровительством.

Однако загадочный дервиш в шапке с зелёной розой не собирался ни пугаться, ни уходить прочь. Переждав крики, он ухмыльнулся и насмешливо, с угрозой и издёвкой спросил разбойников:

– Что такое? Вы собираетесь перечить Сухраб-беку? Мне не послышалось? Глупцы… Он только щёлкнет пальцем, и ваши кости пойдут на пропитание шакалам. Я, Аз-Захир, правая рука великого шейха, говорю вам: склоните голову. Покуда её не снесли наши шашки…

Суфий не хватался за оружие и не принимал устрашающих поз, но его тон был столь грозен, без рисовки, что абреки сразу же расступились.

– Развяжите пленника!

Малдай из Бахикли посмотрел на Лемтюжникова. Тот молча кивнул. Тогда главарь абреков подошёл к сыщику и сам разрезал ремень на его запястьях. Руки у Алексея сразу заломило, будто он обморозил их; сыщик принялся энергически разминать затёкшие пальцы.

– Пойдём, – сказал ему Аз-Захир.

– А они? – Лыков показал на своих товарищей.

Дервиш покачал головой:

– Только ты. Они не находятся под защитой братства Кадирия.

– Алексей, немедленно уходи, – быстро приказал Таубе.

– Прощайте, Алексей Николаевич, – добавил Ильин. – Помолитесь за нас.

Лыков и не верил своему нежданному счастью, и не решался бросить товарищей. Но ему не дали долго рассуждать: суфий взял сыщика под руку и вывел из пещеры наружу. У входа стояли две осёдланные лошади.

– Садись.

Как только они отъехали на десяток саженей, Лыков сказал, оборачиваясь к своему спасителю:

– Дай мне свою винтовку и уезжай. Я заплачу тебе десять тысяч рублей.

Горец смотрел холодными глазами сквозь него и молчал.

– Сто тысяч! Могу собрать и больше, только не сразу! Отдай винтовку и кинжал…

Аз-Зазир молча отрицательно покачал головой.

– Пойми: там мои друзья. У тебя есть друзья? Ты бросил бы их в беде? Сейчас их жгут там калёным железом. Как же я уеду?

Словно в подтверждение его слов, со стороны пещеры раздался нечеловеческий крик боли – это кричал капитан Ильин. Алексей немедленно остановил коня и спрыгнул на землю. Дервиш сдёрнул с плеча винтовку и навёл на него.

– Ты не смеешь меня убить. Шейх этого не одобрит.

– Я выстрелю тебе в ногу. Могу попасть в кость – лучше не серди меня!

Лыков упрямо сделал два шага к горцу. Ещё столько же – и он допрыгнет. Аз-Захир щёлкнул затвором:

– Не дури.

Алексей, глядя прямо в дуло винтовки, сделал ещё шаг. Дервиш прицелился ему в ляжку. Вдруг сзади мелькнула большая тень, и горца словно ветром сдуло с седла. Он растянулся на камнях, а над ним невесть откуда появился Мелентий Лавочкин с занесённым для удара кинжалом.

– Не бей! – успел громким шёпотом остановить его Лыков. Казак послушно застыл, но руку с клинком не опускал. Он грозно пучил глаза и только ждал команды прикончить горца.

Алексей наклонился над поверженным дервишем, снял с него пояс с белым оружием [137] , подобрал с земли винтовку, а с седла забрал патронташ. Аз-Зазир не сопротивлялся, молча глядя на коллежского асессора снизу вверх.

– Передай великому шейху мою признательность, которой нет границ. Тебе тоже спасибо – ты спас мою жизнь. А теперь уезжай.

Горец с достоинством поднялся, отряхнул черкеску и прыгнул в седло.

– Я оставлю твоё оружие у старосты аула Дагбах.

137

То есть, с холодным оружием.