Пуля времени
Шрифт:
А Бурлак уже в библиотеке на Петровских линиях. В полукилометре от штаба всей московской полиции. С работой справился быстрее, чем можно было ожидать. Как говорится, делу время… А между делом можно и томик Гиляровского обменять на что-нибудь интересное.
Подняв глаза над декольте пышной библиотекарши – такие девушки были в моде в русских деревнях начала прошлого века, – просит следующую книгу.
– Что у вас еще есть похожего?
– Шмелева читали? – лениво интересуется собеседница, заменяя дореволюционный веер современным читательским формуляром.
–
– «Петербургские трущобы» Крестовского попробуйте.
– Я больше по Москве все-таки.
– Тогда идите… на наш сайт и ищите все, что вам нужно, по поиску. А не отвлекайте меня от работы!
– Я с электроникой не очень дружу. Мне бы по классике, в бумаге.
Оба молчат. Опер испытывает терпение женщины.
– Давайте я тогда еще раз Гиляровского продлю. На досуге перечитаю.
– Странный вы… Берите. Я не успела его принять. Еще две недели у вас есть.
– Спасибо.
– Ага.
Бурлак уходит. Глядя ему вслед, библиотекарша впервые улыбается и идет пошушукаться с подругами.
Следующая точка маршрута – магазин винтажных вещей на Петровке. Если не знать, что Бурлак – суровый мент, вполне можно было бы принять за антиквара и библиофила. Довольно редкое сочетание в одном человеке.
А солнце уже клонится к закату. Вывеска гласит, что магазин закрылся как минимум полчаса назад. Но здесь работает симпатичная девушка Лиза. Кажется, она специально не уходит, чтобы дождаться Бурлака со службы.
При его приближении за стеклом витрины начинается какая-то активность. Когда он заходит внутрь, Лиза уже бросается его сопровождать:
– Добрый вечер!
– Добрый, добрый… А вы еще не закрылись?
– Нет! Еще немного времени есть!
– Хм. Я думал, вы до восьми.
Лиза оставляет реплику без ответа и идет вместе с Бурлаком мимо аккуратных полочек со старыми предметами и разного рода редкостями.
– Из новых поступлений было что-то интересное?
– Было! Подсвечники. Ручной работы. Столетней давности.
– Вот эти? Да, вижу. – Бурлак вертит раритет в руках, оценивая его вес, и ставит на место. – Спасибо. Но я уже пойду. Не мог не зайти по дороге.
– Понимаю! Приходите еще! А у нас на сайте полная… ах да, вы говорили, что не заходите на сайт… Тогда просто приходите!
– Обязательно. Спасибо большое. До свидания.
– До свидания!
За Бурлаком захлопывается дверь. А девушка прижимает к груди подсвечник, который только что держал в руках Юра. Возможно, при определенных раскладах – в какой-нибудь другой вселенной или другом времени – он мог бы стать героем и ее романа…
Домой он заходит, стараясь не привлекать излишнего внимания. Но и без страха, в отличие от иных мужей-подкаблучников. Просто заходит, разувается, раздевается, идет на кухню.
В кухне уже сидит недовольная Оксана.
– Привет, Оксана.
Она игнорирует.
– Ну, не хочешь здороваться…
– Ты поговори мне еще! – Оксану наконец прорывает. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?!
– Да как будто и нет.
– Как будто и нет?! А кто роды принимал у чужой женщины? У жены друга? Кто вместо того, чтобы…
Поняв, что подобную сцену
нельзя прекратить, а можно лишь переждать, Бурлак спокойно забирает томик Гиляровского и идет с ним в комнату.Но Оксана сопровождает его и туда.
– Куда ты пошел? Стой! Стой, я сказала! Тебе придется меня послушать!
Бурлак опускается в кресло и открывает старую книгу на странице со свернутым уголком – сколько он ни пытался избавиться от этой скверной привычки, ничего не помогает.
– Все! Мое терпение лопнуло! Выметайся отсюда! Выметайся из моей квартиры! Если ты не забыл, это моя квартира, и я что хочу здесь, то и делаю!
Бурлак откладывает Гиляровского. Описание быта москвичей конца XIX – начала XX века сейчас представляется не столь актуальным.
– Выметаться?
– Да! Наконец ты меня услышал!
– Ты точно в этом уверена?
– Как же ты меня достал!
– Хорошо. Тут есть еще кое-какие мои вещи. Заеду за ними потом.
– Давай уже! Скатертью дорожка!
С обычной скоростью, как будто даже не резонирующей с напряженной обстановкой вокруг, Бурлак одевается и выходит из дома. Как говорится, характер нордический…
– Ненавижу! – слышится ему вслед.
Тогда Бурлак решает вернуться. Но лишь для того, чтобы забрать книгу. Дверь хлопает за ним во второй раз.
Ключ проворачивается уже в двери кабинета Бурлака Ю. В., в отделении уголовного розыска УВД по ЦАО города Москвы. Зажигается свет. Рабочее место уже больше соответствует Юриным идеалам. Оксана бы удивилась.
На стенах старые обои, а вдоль стен старая мебель. Но, в отличие от их семейного гнезда, это не рухлядь, а винтаж. Сверху – светильник дореволюционной конструкции, какие стояли вдоль какого-нибудь Невского проспекта на заре появления электричества. Снизу – стол, покрытый бархатным сукном, и настольная лампа, больше напоминающая подсвечник из имения какого-нибудь графа или барона. А со стены, с портрета в золоченой раме, на все это взирает Аркадий Францевич Кошко – до революции тот заведовал всем московским сыском.
На тумбочку с резными ножками под картиной падает томик Гиляровского. А потом и сам Бурлак падает в элегантное кресло у окна.
Позади тяжелый день. Глаза полицейского закрываются сами собой. И на мгновение он переносится в прошлое, ему снится…
Впрочем, спит он совсем недолго. Капитана будит резкий звонок. На рингтоне что-то из Михаила Ивановича Глинки. Бурлак подносит телефон к уху, словно и не спал вовсе.
– Да, Валентин Сергеич… Не сплю…
Смотрит на часы – четыре утра.
– Да, вообще никогда… Есть… Уже еду.
На то, чтобы встать, привести себя в порядок, выключить свет и запереть дверь, уходит секунд десять, не больше.
Бурлак протягивает таксисту тысячную купюру. Гость из ближнего зарубежья рассматривает на просвет ярославскую церковь Иоанна Предтечи и довольно улыбается вставными золотыми зубами.
А Бурлак уже идет быстрым шагом – быстрее, чем иные бегут, – к группе людей на ночном шоссе.
Параллельно многажды упоминаемый напарник Юры Петр Рогинский на ковре у полковника Кукуяна сдает товарища, перекладывая на него собственные косяки.