Пушка Ньютона
Шрифт:
Но сейчас Торси демонстрировал безукоризненную галантность: поцеловав Адриане руку, он помог ей сесть в карету, удобно расположиться там и только после этого занял место рядом с ней.
– Совершенно случайно я оказался в Париже как раз в тот момент, когда король послал за вами карету, – пояснил Торси, – и я позволил себе такую роскошь, как сопровождать вас до Версаля.
Адриана опустила глаза, она пыталась представить, что бы ответила Ментенон.
– Вы так любезны. – Из всего арсенала светских любезностей ее воображение выбрало самую традиционную и даже банальную фразу.
За окном кареты проплывали темные и печальные улицы
Почти весь Париж обеднел, но не все принадлежали к дворянскому сословию. И это лишало людей даже призрачной надежды получить в жизни хоть что-то. Утрата надежды казалась Адриане опасным состоянием человека, и она считала неприятие королем Парижа большой ошибкой. Если бы Людовик жил в Париже, он бы видел истинную Францию, но, укрывшись в Версале, он видел лишь самого себя.
– Как мадемуазель находит Академию наук? – спросил Торси.
– Академия приносит немалое удовольствие, – ответила Адриана. – Ко мне прекрасно относятся, у меня увлекательная служба. И, должна признаться, остается много времени для любимого дела.
– Что это у вас за любимое дело, моя дорогая? – Улыбка дрогнула на губах Торси. Он прикрыл глаза, будто ожидал услышать от нее сущую безделицу, не представляющую для него никакого интереса.
– Музыка, – ответила Адриана, – и литература. Я намерена когда-нибудь написать историю Академии.
– Как интересно, – воскликнул Торси, – и как похвально. Тогда вам должно быть известно, что именно мой дядя способствовал учреждению Академии.
– Да, конечно, – подтвердила Адриана, – как же это можно не знать.
– Вы чрезвычайно любезны. – Маркиз повернулся и посмотрел на нее. – А знаете ли, – продолжал он все тем же учтивым тоном, – когда Академия открылась, в нее было принято двенадцать женщин.
«Ну конечно знаю», – подумала с горечью Адриана, но вслух ответила:
– Неужели? – Она надеялась, что удивление удалось ей хорошо.
Маркиз улыбнулся.
– Были другие времена, – сказал он. – Мой дядя считал, что женщины ни в коей мере не глупее мужчин. Он верил, что они способны овладеть научными знаниями. Но, к сожалению, ни одна из двенадцати женщин не оправдала своего избрания в Академию. С тех пор женщин в Академию не принимают. Но, как я уже сказал, во времена моего дяди думали и поступали
иначе.– Должно быть, – согласилась Адриана, ослепляя его улыбкой. – Я никогда не могла до конца понять, действительно ли женщины могут заниматься такими вещами, как наука. Кажется, это не совсем женское предназначение.
– О, сколь многие бы с вами не согласились, моя дорогая. Честно говоря, меня всегда удивляло, почему вы предпочли место в королевской библиотеке, а не остались монахиней в Сен-Сире. Вернее будет спросить, как вы смогли получить место в королевской библиотеке?
Сердце у Адрианы сжалось: «Что такого предосудительного Торси может знать обо мне?»
Карета съехала с булыжной мостовой на проселочную дорогу, и тяжелое дыхание города сменилось ароматной и сочной зеленой свежестью.
– Я не знаю, монсеньер, – ответила Адриана. – Я рассказывала королеве о том, что меня интересует, и она решила устроить меня в библиотеку.
– О да, ваши интересы. Я с трудом верю, что королева их одобряла. Мадам де Ментенон не отличалась любовью ни к наукам, ни к порокам.
– Но я говорила ее величеству, что наука меня не интересует, – защищалась Адриана.
– Да, и я допускаю, что она вам поверила точно так же, как это делаю я сейчас, – иронично заметил Торси. – Вы должны понимать, мадемуазель, что меня ни в малейшей степени не заботят ни ваши интересы, ни ваши занятия, но только до той поры, пока они не представляют опасности для короля.
Адриану поразила быстрота, с какой любезность Торси превратилась в гнев.
– Маркиз, – спокойно сказала она, – я уверяю вас, что мне совершенно не понятно, на что вы намекаете.
Торси кивнул, теперь уже от его галантной любезности не осталось и следа.
– Позвольте мне быть искренним с вами, – сказал он. – Я очень хорошо помню вас. Вы были для королевы отличным секретарем. Вы умны, и вы многое умеете скрывать. Но когда король начинает кем-то интересоваться, этот человек вызывает интерес и у меня тоже. А когда я заинтересовался вами, знаете, что я обнаружил?
Адриана молча смотрела на него и улыбалась, чтобы скрыть охватившую ее панику.
– Так вот, я обнаружил, что вы получили эту должность благодаря герцогу Орлеанскому.
– Что? – изумленно воскликнула Адриана, она никак не ожидала услышать такое.
– Да, это правда. Теперь вам понятно, на что я намекаю?
– Монсеньер, я…
– Ну, смелее, смелее, говорите. Вы были секретарем королевы в течение целого года. И вы не можете утверждать, что вам ничего не известно о дворцовых интригах, даже если грех участия в них вас не коснулся.
Адриана судорожно пыталась найти ответ. Если для Торси это привычное упражнение в фехтовании, то сейчас последует смертельный укол. Она заговорила, но ей показалось, что говорит не она, а кто-то другой.
– Да, я знаю, что такое дворцовые интриги. И насколько я поняла, герцог Орлеанский – один из возможных претендентов на трон.
– Случись королю умереть прямо сейчас, он бы стал регентом при дофине, правнуке нынешнего короля, первом претенденте на трон. За дофином следует Филипп, король Испанский, он тоже законный наследник. И даже у герцога Мэна, незаконнорожденного сына его величества от мадам Монтеспан, больше прав на трон, чем у герцога Орлеанского.
– Но если герцог Орлеанский не пытается получить трон с помощью интриг, – удалось вставить слово Адриане, – почему же вас так беспокоит то, что он оказал мне услугу?