Пушки царя Иоганна

— Фон Гершова? — переспросил монах.

— Да так зовут, этого чертова померанца!

— Фон Гершов из Померании, — задумчиво повторил его собеседник. — А знаешь, я думаю, что ты врешь!

— Я вру? — изумился Курт, — а в чем именно?

— В том, что можешь пить всю ночь!

— Ах ты, мерзавец!

— Поспорим?

— А кто заплатит за выпивку?

— Тот, кто проиграет.

— Годится, — обрадовался капрал, — эй, шинкарь, или как там тебя, тащи выпивку, его преподобие меня угощает!

Примерно через час, монах с легким недоумением посмотрел на заснувших вокруг него рейтар, и покачал головой. Затем он поднял своего собутыльника и, перекинув его руку себе через плечо, потащил прочь из кабака. Шинкарь вздумал было преградить ему дорогу, но сверкнувшая при тусклом освещении монета мгновенно переменила его планы. Несмотря на то, что пьяный капрал был довольно тяжел, василианин закинул его на плечо как куль и нес без малейшего напряжения. Миновав без приключений патрули, он дошел со своим грузом до рощи, где скинул свою поклажу на землю. Оглянувшись вокруг, он досадливо нахмурился и, сунув пальцы в рот. собрался свистнуть, но появившийся из темноты человек, одетый как средней руки шляхтич, остановил его:

— Не стоит поднимать шум, отец Мелентий.

— Давно бы показался, так и шуметь бы не пришлось, — огрызнулся иеромонах.

— Какие новости?

— Войско королевича готово к походу и скоро выступит.

— И какие же силы удалось собрать Владиславу?

— Много! Одних конных почти восемнадцать тысяч, да еще шесть тысяч венгерской и немецкой пехоты.

— Ого! А много ли гусар?

— Двенадцать хоругвей, да еще рейтары.

— Недурно!

— А сверх того гайдуки, да обозные, да слуги и всяко разные…

— То есть не менее двадцати пяти тысяч бойцов, — задумчиво сказал Михальский, — а этого, зачем притащили?

— Это капрал "Черных рейтар". Они только что прибыли из Империи.

— Хорошо, отойдем подальше в лес и там без помех допросим.

— Нам нужно как можно скорее возвращаться в Москву.

— Вам нужно! Я дам вам несколько человек в сопровождение. Они помогут добраться до места и сообщить государю обо всем, что вы узнали.

— А ты?

— А у меня тут еще дела.

— Но…

— Не беспокойтесь, когда я и мои люди понадобятся, мы будем рядом. А пока военные действия для королевича Владислава начнутся немного раньше, чем он думает. Благословите меня.

Сказав это, Корнилий опустился на колено, и царский духовник осенил его крестным знамением и протянул крест для поцелуя. Михальский истово приложился и, поднявшись, постоял какое-то время рядом. Затем мужчины обнялись и по православному трижды расцеловались.

— Что вы пили, отче, — немного удивленно спросил Михальский, услышав ядреный запах.

— Зачем тебе это знать, сын мой, — добродушно усмехнулся иеромонах, — еще решишь попробовать, да не справишься. Нет уж, эту тяжесть я один понесу.

* * *

— Я счастлив приветствовать ваше царское величество, от имени моего государя, всемилостивейшего короля свевов, готов и вендов Густава II Адольфа… — рассыпался в учтивостях только что прибывший посланник шведского короля.

Обычно, узнав о приближении посольства, ему навстречу высылают приставов, с тем, чтобы встретить их с необходимой помпой, и заодно уберечь от возможных неприятностей. Затем дипломатические работники какое-то время отдыхают, а дьяки и подьячие посольского приказа готовят все к торжественной аудиенции и церемонии вручения верительных грамот. Однако я в последнее время нахожусь в несколько взвинченном состоянии и, узнав об их прибытии, велел тащить в Кремль немедленно, что и было тут же исполнено. После этого мне в очередной раз пришлось убедиться, что служащие мне стольники и стряпчие понимают все буквально.

— Здравствуйте Георг, — немного хмуро поприветствовал я в ответ господина Брюнно.

— Прошу простить меня, но известия о приеме были так внезапны, что я совершенно не успел подготовиться к нему должным образом, — продолжал посланник, косясь на хмурых бояр, сидящих на лавках. — В частности, остались не распакованными дары нашего христианнейшего короля…

— Оставьте эти безделушки до следующего раза, господин посланник. Я так рад видеть, доверенного человека моего брата короля Густава Адольфа, что их отсутствие никак не может омрачить мой бурный восторг.

Даже если бы Брюно был менее опытным дипломатом, то и в этом случае он сообразил что дело нечисто, настолько явно прозвучало мое неудовольствие. Тем не менее, бессменный представитель шведского короля в России сделал вид, что никогда не слышал ничего более приятного и расплылся в улыбке.

— Его королевское величество, так же весьма ценит дружбу вашего царского величества и желает вам и вашим владениям всяческого процветания.

— Это очень любезно с его стороны, — буркнул я, — и очевидно, что перемирие заключенное им с королем Сигизмундом, это и есть высшее проявление его дружбы.

— Война потребовала так много сил и средств от нашего бедного королевства, — извиняющимся тоном заявил посланник, — что неожиданное предложение мира, не могло не найти отклика в милосердном сердце короля.

— А известить нас об сих обстоятельствах, у него просто не было времени, — немного саркастически воскликнул я.

— Совершенно верно, ваше величество, — с жаром принялся уверять меня Брюно, — к тому же условия перемирия были более чем заманчивыми и…

— И король совершенно забыл о такой малости, как союз со мной?

— О, как вы не справедливы! — оскорбился посланник, — разумеется его христианнейшее величество, заключая это перемирие, помнил обо всех своих обязательствах и предпринял все усилия чтобы соблюсти интересы своего союзника.

— И каким же это образом, позвольте спросить?

— Ну… — Брюнно явно мучился, пытаясь подобрать слова, — его величество отклонил все документы, где титул вашего величества указан ненадлежащим образом…

— Иными словами, в тексте заключенного им перемирия мое имя не упоминается вовсе?

— Э…

Похоже, что посланник явно не ожидал, что я буду осведомлен о деталях заключенного между поляками и шведами договора и потому оказался в сложной ситуации. Впрочем, мне от его затруднений было не легче. Если бы документы, привезенные Петерсеном, попали ко мне раньше, все можно было хотя бы попытаться исправить. Увы, датчане или кто-то еще, ловко под них маскирующиеся, помешали мне получить информацию вовремя. Верный Клим каким-то невероятным образом разнюхал о тайных переговорах поляков и Оксеншерны и хотел меня предупредить, но не успел. Не знаю, причастен ли к этой поганой истории сам старина Аксель, но если да, то моя месть будет ужасной!