Пушки и колокола
Шрифт:
Походив и тут, и там да надавав ценных указаний, Николай Сергеевич двинул дальше. В этот раз – к лагерю потешников.
Княжич с верными Милованом да Твердом уже здесь были. В этот раз усердно отрабатывали штурм городских укреплений. Вон, чтобы земля, поднятая при рытье канала, не пропадала, Булыцкий велел ее на тачках к лагерю свести. Товарищи, поперву не понявшие задумки, обворчались: мол, заняться нечем, что ли? А потом уже, как рассказал им пенсионер о назначении будущего полигона, так и сами бросились помогать: кто – рукава засучив, а кто – и советом дельным. Так, мало-помалу вырос за стенами Москвы одинокий крепостной вал, на который теперь целыми днями карабкались будущие воины, отрабатывая те или иные стратегии штурма.
Наблюдавший за успехами «войска» Дмитрий Иванович только усмехнулся одобрительно
Уже там, наблюдая за успехами мальцов, обратил внимание Николай Сергеевич на то, что одеты-то все – вразнобой. Кто во что горазд. Ну никак это не вязалось с представлениями трудовика о виде армии! А еще важней, что тут тебе решение загрузки работой ткача и, как следствие, дополнительный толчок к использованию усовершенствованного прядильного станка с двумя колесами. Большой заказ – вот тебе и спрос на материал и, как следствие, на пряжу. А тут еще на радостях вспомнил пенсионер про кузовок тот пресловутый да рогожку грубую, служившую козырьком от солнечного света. Вот тебе и еще материал потребен; взять, да изнутри обшить конструкции, чтобы какого-никакого комфорта, но добавить. Вот тебе и еще заказ на материю. И четыре рубля княжьих – кстати! Раз так, то и решено! Обратившись к товарищам своим да суть проблемы описав, попросил он у ратных дел мастеров помощи.
72
Дача – форма княжьей милости. Чаще всего – земельный надел в распоряжение (но не владение).
– Тут тебе, – проворчал Милован, – к князю. Ему верней решать, во что наряжать. Да и Василия Дмитриевича не худо спросить. Хоть и юн, а все одно – князь будущий. Ему и думать.
– Хороша задумка, – кивнул Тверд, – оно и глазу радость, и ворогу – страх.
На том и сошлись. Более того, решив не медлить, в тот же день к князю и отправился Николай Сергеевич, хоть теперь и старался почем зря не беспокоить правителя, справедливо опасаясь нарваться на очередной неприятный разговор по поводу успехов с производством пороха. Успехов, которых и не было, хоть и по-всякому пытался учитель решить задачку эту. Вон и просто уголь мельчил до состояния пыли мелкой, да все без толку. Купцов всех проходящих да странников в монастырях все выспрашивал: может, ведают они, где серы добыть возможно. Вот только те плечами все разводили: мол, и не знаем, что за сера такая. В общем, потоптавшись перед хоромами самыми, учитель уже собрался убраться восвояси, как на крыльцо вышел сам князь.
– Ну, здрав будь, Никола. Чего доброго молвить пришел, а?
– Знаю, Дмитрий Иванович, пороху ждешь, – не стал в этот раз отнекиваться пришелец, – да только о другом тебе нынче молвить желаю.
Дмитрий Иванович, однако, без особого энтузиазма выслушал новую идею пришельца.
– То, Никола, что о княжестве печешься, – похвально, – не торопясь, начал правитель. – Вон рук сколько к делам приноровил. Да, вишь, сам посуди; тут тебе беды, как на подбор. И Тохтамыш, и голод с мором. И Ягайло воду мутит. Зиму пережили, и то слава Богу, да боярам подошедшим спасибо; им, хочешь – не хочешь, да все одно на местах новых обустраиваться; руки умелые и понадобились. Не нарядами думки заняты. Да и мальцов твоих душ – полторы сотни; а где сукна столько укупишь? Обдерут ведь как липку! И рублей твоих нипочем не хватит. Ты моим наказом лепше займись да в грех не вводи почем зря. Ведь и я, хоть бы и раб Божий, а все одно, нет-нет, да в гнев свалюсь.
– Будет порох, чую. Будет.
– Лад, если так. А с сукном чего удумал?
– Не буду покупать! – отвечал Булыцкий. – Мне на то и нужно мальцов одеть, чтобы ткачей иначе обучить сукно делать. Вон как с прялками ножными! – удачно вставил пенсионер, зная, что буквально на днях и в княжьих хоромах появилась такая. – Как мамкины науки позабыли, так и пряжи поперло! Аж и ткачи не поспевают! А раз так, то и им по новой дело свое робить.
– Положим – так, – чуть подумав, согласился
Донской. – А дале как? Где ты бабу найдешь, что наряды твои шить возьмется, а? Ладно, сукна добудешь, а дальше-то с ним чего? – Булыцкий не ответил. И в самом деле, забыл он за хлопотами своими, что ведь и при Петре еще служилый получал на руки сукна мундирные, чтобы самому, где-то там словчившись, из него за казенный счет пошить одежку. – Ну чего замолчал-то? – усмехнулся князь. – Али в грядущем твоем все иначе? Думку подумал, а вот тебе и что желанно, а? Так то добро было бы, да сдается мне, не при нас.– Вот что скажу тебе на то, – и так и сяк прикинув, взял слово Николай Сергеевич. – Про грядущее тут ты прав: я все и здесь мерками тамошними мерить пытаюсь, хоть уж более двух лет прошло, как здесь я. Не выйдет нахрапом ничего.
– Так и что, – лукаво усмехнулся князь, – руки сложишь?
– Я тебе так отвечу, – принял вызов пенсионер, – коли знаешь, что желанно, так и идешь к нему, пусть бы и через неурядицы да незадачи. А как сам не ведаешь, хочешь чего, так и идти куда? Ты, князь, добро дай свое на требу мою, а дальше и будем думать. Оно все одно не разом пойдет, пока с ткачом условиться, пока станок сладить да с ним управляться обучить. Раньше зимы и не поспеем.
– А серебро, что ли, лишнее у тебя? Весна нынче, слава Богу, не так люто, только все одно, до страды еще жить и жить… Вот брюхам то – не указ, сколько оно там до молотьбы. Каждый день хоть краюху, но спрашивает. Я на те деньги вернее обоз прикуплю, оно нужнее будет.
– Ты, князь, поступай, как ладным считаешь, – ничуть не смутился таким ответом визитер, – да мне просто укажи, как потешников одеть так, чтобы любой сразумел: то – княжья гроза. А сразумев, склонился перед силищей такой, что сметет все на пути своем. А что накладно, так то не беспокойся. Серебром, вон, с ног до головы осыпал, чего же мне и тебе в ответ благодать не составить? Я и сукна сроблю, и с пошивом управлюсь; ту заботу мне оставь. Тем паче что оно все тоже не махом единым одолеется. Оно мало-помалу, а там и с Божьей помощью управимся.
– Чтобы, говоришь, ворог каждый уразумел да склонился, – все еще колеблясь, проворчал Дмитрий Иванович. – А гонцы на что? Не перед одежками кланяются, да перед силою грозною. А ты вон что скоморохов вырядить их желаешь. Тоже мне – гроза: армия скоморошья!
– Скоморохов ты хоть в парчу наряди, да все равно – срам один. А ты мужей грозных одень в сукно доброе: мол, даже и на смерть, как на праздник великий, так и врагу до сечи еще – страх. Не так, что ли?
– Одежка-то такая на сечу и одну. А потом либо латай, либо новый. Чего доброго-то?
– А того, что люди у тебя всегда заняты: и суконщики, и ткачи, и бабы, что за прядильными станками сидят.
– Ох, Никола, – оскалился вдруг князь, – снова все хитришь да вертишь? Опять удумал чего-то. Ведь сказано было: как повзрослеет княжич, так и мальцов всех по округе разгоним. Негоже смерду оружие в руки, да при княжиче рядом! Не его то забота, но бояр, холопов боевых да дружинников. На что тогда траты те?! – не давая и слова вставить, напирал Донской. – Выкладывай давай!
– Да чего тут хитрить, – Николай Сергеевич лишь пожал плечами. – Купцы, вон, сукно везут в земли далекие продавать?
– Везут, – согласился его собеседник.
– Так и на Русь везут, верно ведь.
– Так ты мне не путай! Сюда-то везут тонкой работы! Той, что здесь и не сробить!
– Вот то-то и оно, – отвечал трудовик. – Там уже мануфактуры да специализации. Так что у каждого свое дело. А в княжестве Московском – кто во что горазд. Вон артели подниматься только и начали. Так и хочу, чтобы на Руси премудрости осваивали да тонкой работы материал начали.
– Так и укупи! Вон мало, что ли, ткачей в Москве.
– Сам же говаривал: как липку обдерут! Да и потом: каждый по-своему ладит, да красит, да пряжу укупает. Вот и получатся одежки у всех – что петухи пестрые. Негоже так. Все едино должно быть.
– Что, – усмехнулся Дмитрий Донской, – и спаситель, и учитель, и все то – чужеродец?
– Ты, князь, попусту смеешься, – развел руками Николай Сергеевич.
– Ну-ка, растолкуй, – присев на стулец, князь требовательно поглядел на пожилого человека. – Чего это попусту?
– А того хотя бы, – спокойно ответил школьный преподаватель, – что ты княжество свое Русью Великой зовешь.