Пушкин и Натали. Покоя сердце просит…
Шрифт:
Известно, что лето 1841 и 1842 годов Наталья Николаевна с семьей провела в Михайловском. Но бывала ли она там в 1838-1840 годах? Этого мы не знаем. Однако такое намерение у нее было: еще 27 марта 1837 года она писала из Полотняного Завода П. А. Осиповой, соседке Пушкина по Михайловскому, о своем желании приехать, прося разрешения у нее остановиться.
Прасковья Александровна и дочери ее, Евпраксия Николаевна Вревская и Анна Николаевна Вульф, основываясь на великосветских сплетнях, до них дошедших, неприязненно относились к вдове поэта. Получив письмо Натальи Николаевны, Осипова писала А. И. Тургеневу, что ей будет очень тяжело ее видеть:
«Конечно, не вольно, но делом она причиною, что нет Пушкина и только тень его с нами».
И Евпраксия, и Анна были в Петербурге во время январских трагических
Брат ее мужа, М. Н. Сердобин, в своем письме с выражением соболезнования к С. Л. Пушкину от 27 марта 1837 года так пишет об этом:
«Во время краткого пребывания здесь моей невестки [155] , покойный Александр Сергеевич часто заходил к нам и даже обедал и провел весь день у нас накануне этой злосчастной дуэли. Можете себе вообразить наше удивление и наше горе, когда мы узнали об этом несчастье». Таким образом, Евпраксия Николаевна говорит, что она знала о дуэли, а Сердобин свидетельствует, что они ничего не знали. Во всяком случае, при оценке высказываний тригорских приятельниц поэта следует всегда помнить об их пристрастном отношении к Наталье Николаевне. Анна Николаевна питала в свое время к Пушкину серьезное чувство, Евпраксия Николаевна была в него влюблена, а Пушкин, когда жил в Михайловском в 1824-1826 годах, ухаживал за той и другой. Обе они, несомненно, ревновали его к жене и относились к ней вначале враждебно. Это ясно прослеживается в письмах А. Н. Вульф и особенно Е. Н. Вревской. По поводу дуэли Пушкина с Дантесом Вревская говорила: «Тут жена не очень приятную играет ролю, во всяком случае. Она просит у Маминьки позволения приехать отдать последний долг бедному Пуш. – Так она его называет. Какова?»
155
Е. Н. Вревской.
Но посмотрим, что писала сама Евпраксия Николаевна мужу 30 января 1837 года, на другой день после смерти поэта.
«…Во вторник я хочу уехать из Петербурга, не ожидая сестры. Я больше не могу оставаться в этом городе, пребывание в котором во многих отношениях так для меня тяжело. Пишу это письмо под впечатлением очень печального события, которое тебе также будет прискорбно. Бедный Пушкин дрался на дуэли со своим зятем Дантесом и был так опасно ранен, что прожил только один день. Вчера в 2 часа пополудни он скончался. Я никак не опомнюсь от етаго происшествия, да и твое молчание меня очень беспокоит. Приготовь Маминьку к етой несчастной новости. Она ее очень огорчит. Бедный Пушкин! – Жена его в ужасном положении… Мне так грустно из-за твоего молчания и этой злополучной новости, что я не могу больше тебе писать».
Итак, Евпраксия Николаевна хочет по многим причинам скорее покинуть Петербург. Одна из них: смерть Пушкина. Она не знает даже точно, сколько дней прожил поэт после дуэли. «Бедный Пушкин»… Это выражение она находит предосудительным в устах жены поэта, но ей, которая якобы любит Пушкина больше, оно простительно.
Вревская была пустенькая провинциальная барыня. (В свое время, в 1824 году, Пушкин называл тригорских девиц «несносными дурами» и «довольно не привлекательными во всех отношениях».) Письма ее полны петербургских и деревенских сплетен.
Наталья Николаевна узнала о недоброжелательном к ней отношении тригорских соседок и не захотела останавливаться у них. Друзья поэта отговорили ее от этой поездки, оберегая от неприятных переживаний.
В 1838 году в ноябре месяце Наталья Николаевна переехала в Петербург и, видимо, зимой в Михайловском не была. Почему же не ездила она туда с семьей на лето? Полагаем, что к тому были следующие причины. Целых три года
шли переговоры с сонаследниками о продаже имения детям Пушкина. Пока это дело тянулось, летом там, несомненно, жил Сергей Львович, а может быть, и Лев Сергеевич и Ольга Сергеевна с семьей. Наталье Николаевне не хотелось, вероятно, ехать туда до выкупа Михайловского и введения ее в права опекуна, поэтому лето 1839 и 1840 годов она прожила на даче под Петербургом. Но в январе 1841 года, наконец, «псковское дело» было окончено, и Наталья Николаевна сообщает брату, что она с Александрой Николаевной собирается в Михайловское на лето. В 1837 году, когда Наталья Николаевна уехала в Полотняный Завод, обстановка квартиры и библиотека Пушкина, как мы упоминали, были сданы Опекой на хранение на склад. По возвращении ее в Петербург маленькая квартира, видимо, не дала ей возможности взять все вещи, и часть их осталась на складе. После окончания дела о покупке Михайловского постановлением от 16 февраля 1841 года опекунство решило:«…с одной стороны, сдать вдове Н. Н. Пушкиной некоторые предметы имущества, находившегося у оного, а с другой – открывшуюся вдове Пушкиной покупкою упомянутого имения возможность принять на свое сохранение те предметы, избавив тем опекунство сие от излишних расходов…»
Хотя Наталья Николаевна и писала брату, что собирается в Михайловское на лето, но у нее, очевидно, была мысль обосноваться там на более продолжительное время. Она отказалась от петербургской квартиры, часть обстановки, видимо, оставила на складе, а остальную мебель и библиотеку Пушкина повезла в Михайловское.
15 мая 1841 года большой обоз и экипажи с семьей Пушкиных и Александрой Николаевной тронулись в путь. 19 мая они прибыли в Михайловское.
На другой же день по приезде Наталья Николаевна поехала в Святогорский монастырь на могилу мужа. Еще в конце 1839 года Наталья Николаевна заказала известному петербургскому мастеру Пермагорову памятник-надгробие на могилу мужа. В ноябре 1840 года оно было готово, и Наталья Николаевна поручила бывшему михайловскому управителю Михайле Калашникову доставить его на место. Но установка надгробия была отложена до весны, то есть до приезда Натальи Николаевны.
«Пушкина хоронили дважды, – пишет в своей книге «У лукоморья» директор пушкинского заповедника «Михайловское» С. С. Гейченко. – Первый раз его хоронил в 1837 году А. И. Тургенев. Второй раз хоронила Наталья Николаевна и дети – в 1841 году… Установка памятника оказалась непростым делом. Нужно было не только смонтировать и поставить на место привезенные из Петербурга части, но и соорудить кирпичный цоколь и железную ограду; под все четыре стены цоколя на глубину два с половиной аршина подвести каменный фундамент и выложить кирпичный склеп, куда было решено перенести прах поэта. Гроб был предварительно вынут из земли и поставлен в подвал в ожидании завершения постройки склепа. Все было закончено в августе».
Несомненно, была отслужена торжественная панихида, на которой, кроме семьи Пушкиных, вероятно, присутствовали и Осиповы, а также дворовые и крестьяне.
Наталья Николаевна в течение лета много раз бывала с детьми на могиле мужа, желая, по ее словам, утверждать в их сердцах священную его память… Ей и самой было очень тяжело еще и еще раз переживать гибель мужа. Вяземскому в начале июня 1841 года она пишет, что чувствует себя смертельно опечаленной…
В декабре 1841 года, уже из Петербурга, в письме к Павлу Воиновичу Нащокину она писала [156] :
156
Письмо написано по-русски.
«Мое пребывание в Михайловском, которое вам уже известно, доставило мне утешение исполнить сердечный обет, давно мною предпринятый. Могила мужа моего находится на тихом уединенном месте, место расположения однако ж не так величаво, как рисовалось в моем воображении; сюда прилагаю рисунок, подаренный мне в тех краях – вам одним решаюсь им жертвовать. Я намерена возвратиться туда в мае месяце, есть ли вам и всему Семейству вашему способно перемещаться, то приезжайте навестить нас…»
Михайловский дом сильно обветшал еще при жизни поэта. О состоянии его в 1841 году можно судить по письму к Наталье Николаевне П. А. Вяземского.