Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников

Знавшие Данзаса рассказывают, что он был отличный боевой офицер, светски-образованный, но крайне ленивый и притворявшийся повесой; был весельчак по натуре, имел совершенно французский склад ума, любил острить и сыпать каламбурами, вообще в полном смысле был бонвиван. Н. И. Лорер рассказывает: «Подобной храбрости и хладнокровия, какими обладал Данзас, мне не случалось встречать в людях. Бывало, со своей подвязанной рукой, стоит он на возвышении, открытый граду пуль, которые, как шмели, жужжат и прыгают возле него, а он говорит остроты и сыплет каламбуры. Ему кто-то заметил, что напрасно стоять на самом опасном месте, а он отвечал: «Я сам это вижу, но лень сойти». По мне он был замечательным человеком. Он любил хороший стол и большую часть времени лежал в постели; все его любили. Вот еще один оригинальный поступок его. Когда еще он был поручиком в саперах, его откомандировали в Бендеры, от которых он недалеко стоял со своим батальоном. Вместо Бендер он приехал в Москву, где явился к генерал-губернатору князю Голицыну и на вопрос, куда он едет из Москвы, Данзас отвечал: «Я еду через Москву в Бендеры и прошу ваше сиятельство позволить мне ехать через Петербург». Конечно, князь не согласился «и, смеясь, советовал ему лучше ехать через Москву только, так как путь этот будет короче. Во время персидской войны, не помню под какой крепостью, генерал Паскевич пожелал узнать ширину рва, и Данзас тотчас же принялся исполнять буквально приказание начальства. Само собой разумеется, что на смельчака посыпались пули; но напрасно Паскевич громко отменял свое приказание: Данзас опустился в ров, медленно шагами измерил его и принес генералу записку с точным ответом». «Состоя вечным полковником, – сообщает биограф лицейских товарищей Пушкина Н. А. Гастфрейнд, – Данзас только несколько лет до смерти, при выходе в отставку, получил чин генерала, вследствие того, что он в мирное время относился к службе благодушно, индиферентно и даже чересчур беспечно; хотя его все любили, даже начальники, но хода по службе не давали. Данзас жил и умер в бедности, без семьи, не имея и не нажив никакого состояния, пренебрегая постоянно благами жизни, житейскими расчетами. Открытый, прямодушный характер, соединенный с саркастическими взглядами на людей и вещи, не дал ему возможности составить себе карьеру. Несколько раз ему даже предлагались разные теплые и хлебные места, но он постоянно отказывался от них, говоря, что чувствует себя неспособным занимать такие места».

После окончания лицея Данзас неоднократно встречался с Пушкиным. В начале двадцатых годов Данзас служил в Бессарабии и видался с Пушкиным в Кишиневе. Летом 1831 г. Пушкин отлучился от молодой жены из Царского Села в Петербург и там кутил с Данзасом. Данзас присутствовал на лицейской годовщине 1836 г. – последней, в которой участвовал Пушкин. 27 января 1837 г. Пушкин пригласил Данзаса быть секундантом на его дуэли с Дантесом. Нащокин говорит: «Данзас мог только аккуратнейшим образом размерить шаги для барьера да зорко следить за соблюдением законов дуэли, но не только не сумел бы расстроить ее, но даже обидел бы Пушкина малейшим возражением». После похорон Пушкина Данзас был арестован и предан военному суду за участие в дуэли в качестве секунданта. 16 марта состоялось окончательное постановление суда: «Вменив ему, Данзасу, в наказание бытность под судом и арестом, выдержать сверх того под арестом в крепости два месяца и после того обратить по-прежнему на службу».

Сергей Григорьевич Ломоносов (1799–1857)

Сын генерал-майора. Первоначально учился в московском университетском Благородном пансионе. Кажется, уж в Москве был знаком с Пушкиным. Когда, выдержав экзамен в лицей, принятые ученики в ожидании открытия лицея жили в Петербурге у родственников, Пушкин видался с Ломоносовым и познакомил с ним Пущина. Лицейские преподаватели дают о Ломоносове очень хорошие отзывы. В этих отзывах перед нами вырисовывается мальчик серьезный, с глубокими умственными запросами. «Любит чтение, но не иначе, как о важных и полезных предметах, и особенно историческое; знакомится и с любопытством прилепляется к тем, которые также рассуждают о чем-нибудь полезном и важном, иначе он склонен к уединению, однако ж без задумчивости и угрюмости». Особенно хорошо отзывается о нем преподаватель истории Кайданов: «Имеет особенные дарования и охоту к историческим наукам. Слушая уроки с великим вниманием и читая лучшие исторические сочинения, оказывает прекрасные успехи. В сочинениях его видны хорошие исторические сведения и здравое рассуждение». Ломоносов вместе с Пушкиным бывал в Царском Селе у Карамзиных. Карамзин в 1816 г. писал Вяземскому: «Нас посещают питомцы лицея – поэт Пушкин, Ломоносов, и смешат своим добрым простосердечием». Ломоносов был знаком и с Вяземским. Впоследствии Вяземский сообщал, что Ломоносов до поступления в лицей был его товарищем по пансиону в Петербурге. Здесь странность: как мог 9–10-летний Ломоносов быть товарищем 16–17-летнему Вяземскому? Во всяком случае, они были давние знакомцы. Пушкин передавал Вяземскому из лицея поклоны Ломоносова, Ломоносов делал приписки в письмах Пушкина к Вяземскому, писал ему и отдельно. Знал Ломоносова и Василий Львович Пушкин, в одном из писем к племяннику в 1816 г. он писал: «…скажи Ломоносову, что не похвально забывать своих приятелей, он написал Вяземскому предлинное письмо, а мне и поклона нет. Скажи, однако, что хотя я и пеняю ему, но люблю его душевно». Видимо, Ломоносов был не совсем ординарен, если с семнадцатилетним мальчиком общались и вели переписку взрослые, известные писатели. Касательно отношений между А.Пушкиным и Ломоносовым Вяземский сообщает: «Пушкин был не особенно близок к Ломоносову, – может быть, напротив, Ломоносов и тут был уже консерватором, а Пушкин в оппозиции против Энгельгардта и много еще кое-кого и кое-чего. Но как-то фактически сблизили их и я, и дом Карамзиных, в котором летом бывали часто и Пушкин, и Ломоносов, особенно в те времена, когда наезжал я в Царское Село. Холмогорского в Ломоносове ничего не было, т. е. литературного». Корф характеризует Ломоносова так: «…человек способный и умный, но еще более хитрый и пронырливый: в лицее по этим свойствам мы называли его Кротом. Отзыв желчного и малобеспристрастного Корфа стоит одиноко среди отзывов о Ломоносове совершенно противоположного свойства. Вяземский говорит: «…он был добрый малый и вообще всеми любим». «Прекрасный малый», – отзывается К. Я. Булгаков. В позднейшей переписке лицейских товарищей, где о многих встречаются очень ядовитые отзывы, никто не упоминает о пронырстве Ломоносова.

Ломоносов окончил курс с четвертой серебряной медалью и поступил в коллегию иностранных дел. Всю службу он прошел на дипломатическом поприще. Был секретарем нашего американского посольства, потом французского, долго состоял бразильским и португальским послом, в 1853 г. был назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром при нидерландском дворе. Ломоносов прекрасно говорил по-португальски; был большой гастроном, обеды его славились: у него был от папы римского повар-португалец, которому он платил большие деньги; был знаток и любитель животных. Пушкин не прерывал отношений с Ломоносовым и по выходе из лицея; через него он послал в Париж А. И. Тургеневу своего «Евгения Онегина».

Михаил Лукьянович Яковлев (1798–1868)

Был большой весельчак, любил передразнивать и высмеивать окружающих, балагурить и паясничать. Его лицейские клички – Паяц и Комедиант. Сочинял романсы, хорошо пел. Писал басни. В стихотворении «Пирующие студенты» (1814) Пушкин так обращается к Яковлеву:

А ты, который с детских летОдним весельем дышишь,Забавный, право, ты поэт,Хоть плохо басни пишешь;С тобой тасуюсь без чинов.Люблю тебя душою…

По окончании лицея Яковлев поступил на службу в министерство юстиции в Москве, через несколько лет перевелся в Петербург, служил во втором отделении собственной его величества канцелярии (бывшая комиссия составления законов), состоял директором типографии этого отделения. Чиновник, по всему судя, был усердный и исполнительный, неукоснительно получал чины, ордена и денежные награды, кончил жизнь тайным советником и сенатором. И после окончания лицея остался прежним весельчаком и «паясом», его появление всегда оживляло общество. Он был постоянным посетителем вечеров Дельвига и М. И. Глинки, умел показывать фокусы, был чревовещателем и каждый раз показывал что-нибудь новенькое. Но, кроме того, прекрасно пел, обладал хорошим баритоном. Был композитором, сочинил больше двадцати романсов, преимущественно на слова Дельвига и Пушкина. Широко был известен один из романсов, переложенный на два голоса Глинкой: «Когда, душа, просилась ты…»

Яковлев был хранителем лицейских традиций, усердным устроителем празднований лицейских годовщин, архив первого курса хранился у него. Со времени получения при типографии казенной квартиры Яковлев устраивал в ней лицейские сходки. Его называли «лицейским старостой», а квартиру его – «лицейским подворьем».

Алексей Демьянович Илличевский (1798–1837)

Сын томского губернатора. В начале курса по легкости писать стихи превосходил всех своих товарищей и считался в их кружке первым поэтом. Они называли его Державиным, а Пушкина Дмитриевым, и разделились на две партии, спорившие о том, кому из них отдать преимущество. Особенно силен был Илличевский в эпиграммах, многие из них впоследствии приписывались Пушкину. Он превосходно также рисовал карикатуры. Лицейские журналы заполнялись эпиграммами и карикатурами Илличевского. В «Пирующих студентах» (1814) Пушкин обращается к нему так:

Остряк любезный, по рукам!Полней бокал досуга!И вылей сотню эпиграммНа недруга и друга.

По окончании лицея Илличевский служил в Сибири в почтовом ведомстве, в 1821 г. переехал в Петербург, служил в министерстве финансов, дослужился до начальника отделения. Печататься начал с 1814 г., печатался и позднее, был постоянным посетителем вечеров Дельвига, в «Северных цветах» находим его стихи; в 1827 г. выпустил сборник своих стихов под заглавием «Опыты в антологическом роде». Стихи серы, и с оправданной скромностью книжку свою автор закончил стихами:

Я для забавы пел, и вздорными стихамиНе выпрошу у Cлавы ни листка,Пройду для Зависти неслышными шагамиИ строгой Критики не убоюсь свистка:Стрела, разящая орла под облаками,Щадит пчелу и мотылька.

По наружности Илличевский, как выражается бывший лицейский директор Энгельгардт, был, «подобно избушке на куричьих ножках, верхом толст, а низом щедровит». Он был остроумен, приятный собеседник, но вспыльчив, задорен и сварлив; подозрительный и себялюбивый характер удалял его от всякого сближения.

Семен Семенович Есаков (1799–1831)

Один из лучших учеников курса. Красивый человек. Надзиратель Мартын Пилецкий в 1812 г. писал о нем: «…примечательна следующая добродетельная черта в его характере: из любви к слабым товарищам своим, из единой любви к пользе их, он часто до усталости занимается с ними, особенно повторением их уроков, беседуя с каждым с необыкновенною кротостью, приноравливаясь к его нраву, с намерением, чтобы исправить его ошибку или рассеять его неудовольствие. Сему доброму примеру он имеет уже последователей между своими товарищами». Есаков принимал деятельное участие в лицейских журналах (прозаическими статьями). Будучи на последнем курсе, он усердно ухаживал за хорошенькими дочерьми барона Вельо, племянницами лицейского учителя музыки Теппера де Фергюсона. Они выходили в парк на прогулку с гувернанткой Шредер; часто случалось, что Есаков ждал на морозе целые часы, а прогулка откладывалась. Раз, на зимней прогулке лицеистов в саду, где расчищались кругом пруда дорожки, Пушкин обратился к Есакову с таким четырехстишием:

И останешься с вопросомНа брегу замерзлых вод:Мамзель Шредер с красным носомМилых Вельо не ведет?

Своими ухаживаниями за девицами Вельо Есаков хватал очень высоко. Одна из сестер, Софья, была в это время наложницей самого императора Александра; свидания ее с императором происходили в Баболовском дворце в глубине царскосельского парка. Это было известно всем лицеистам. Пушкин написал стихотворение «К Баболовскому дворцу» с подзаголовком «баронессе Софье Вельо»: