Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников

Был он косоглаз и левша. Носил на груди мальтийский орден, на который почему-то имел права.

По окончании лицея Броглио уехал на родину в Пьемонт и там поступил на военную службу. Участвовал в революционном восстании против пьемонтского короля, был лишен чинов и орденов и изгнан из пределов сардинского королевства. В двадцатых годах сложил голову в Греции в борьбе за освобождение греков: впрочем, последнее, по-видимому, неверно: кажется, это был другой граф Броглио.

Федор Христианович Стевен (1797–1851)

Швед из Финляндии, сын управляющего таможней в городе Фридрихсгаме Выборгской губернии. Имел, по отзыву лицейского начальства, «тихие способности, едва приметные». Был мальчик болезненный, молчаливый и скромный, русским языком владел плохо. Кличка ему была Швед. Был впоследствии выборгским губернатором и товарищем министра статс-секретариата великого княжества Финляндского. В административной своей деятельности, как и в жизни, был пассивен и бесцветен.

Аркадий Иванович Мартынов (1801–1850)

Сын директора департамента министерства народного просвещения, переводчика греческих классиков И. И. Мартынова. Был один из самых молодых воспитанников курса. Очень степенный, невозмутимо-равнодушный. В науках не блистал ни умом, ни способностями, но выказывал склонность к гимнастике и хорошо рисовал. Участвовал в лицейских журналах – по-видимому, как рисовальщик. Его упоминает Пушкин в своей поэме «Монах» (1813):

Но Рубенсом на свет я не родился,Не рисовать, я рифмы плесть пустился.Мартынов пусть пленяет кистью нас,А я – я вновь взмостился на Парнас.

В списке семнадцати воспитанников, выпущенных из лицея на гражданскую службу, Мартынов помещен по успехам последним. По окончании лицея служил в департаменте министерства народного просвещения, дослужился до начальника отделения и статского советника. С товарищами по лицею не видался. Яковлев в 1835 г. писал Вольховскому: «Мартынов трудится с утра до вечера. Ужасно исхудал. Сидит дома и не видится даже с лицеистами». Впрочем, 19 октября 1836 г. он посетил празднование двадцатипятилетней годовщины основания лицея. Этот праздник был особенно многолюден, его посетили и некоторые другие товарищи, обыкновенно не бывавшие на празднованиях лицейских годовщин, – как Гревениц и Юдин. На годовщине этой, между прочим, в последний раз перед смертью присутствовал Пушкин.

Александр Павлович Бакунин (1799–1862)

Сын действительного камергера. Средних способностей, был добродушен, словоохотлив, смешлив и жив, как ртуть. Мать его постоянно жила в Царском Селе, шпионила и строго следила за чтением воспитанников, охраняя нравственность своего, впрочем, совсем не целомудренного сына, и о замеченных непорядках жаловалась начальству.

По окончании лицея Бакунин несколько лет служил в гвардии, потом хозяйничал в своих деревнях. Впоследствии был новгородским вице-губернатором, вице-директором одного из департаментов государственных имуществ и тверским губернатором.

Вместе с матерью лицеиста Бакунина в Царском Селе жила его старшая сестра.

Екатерина Павловна Бакунина (1798–1869)

Фрейлина. «Первую платоническую, истинно поэтическую любовь возбудила в Пушкине Бакунина, – рассказывает Комовский. – Она часто навещала брата своего и всегда приезжала на лицейские балы. Прелестное лицо ее, дивный стан и очаровательное обращение произвели всеобщий восторг во всей лицейской молодежи. Пушкин описал ее прелести в стихотворении «К живописцу», которое положено было на ноты лицейским же товарищем его Яковлевым и постоянно пето до самого выхода из заведения».

29 ноября 1815 г. Пушкин писал в дневнике:

Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался,Отрадой тихою, восторгом упивался,И где веселья быстрый день?Промчался лётом сновиденья,Увяла прелесть наслажденья,И снова вкруг меня угрюмой скуки тень.

«Я щастлив был… нет, я вчера не был щастлив, поутру я мучился ожиданием, с неописанным волненьем стоя под окошком, смотрел на снежную дорогу, ее не видно было! Наконец я потерял надежду, вдруг нечаянно встречаюсь с нею на лестнице, сладкая минута!..»

Он пел любовь, но был печален глас.Увы, он знал любви одну лишь муку!(Жуковский)

«Как она мила была, как черное платье пристало к милой Бакуниной!»

«Но я не видел ее восемнадцать часов, ах!»

«Какое положение, какая мука! Но я был щастлив пять минут».

В строфе, не вошедшей в окончательный текст «Евгения Онегина», Пушкин впоследствии так вспоминал эту любовь:

Когда в забвеньи перед классомПорой терял я взор и слух,И говорить старался басом,И стриг над губой первый пух,В те дни… В те дни, когда впервыеЗаметил я черты живыеПрелестной девы, и любовьМладую взволновала кровь,И я, тоскуя безмятежно,Томясь обманом пылких снов,Везде искал ее следов,Об ней задумывался нежно,Весь день минутной встречи ждалИ счастье тайных мук узнал…

Это была первая робкая и стыдливая юношеская любовь – с «безмятежной тоской», со «счастьем тайных мук», с радостью на долгие дни от мимолетной встречи или приветливой улыбки. Любовь эта отразилась в целом ряде лицейских стихотворений Пушкина, – отразилась еще в условных, подражательно-романтических тонах, сильно преувеличивавших подлинные чувства:

Перед собой одну печаль я вижу:Мне скучен мир, мне страшен дневный свет,Иду в леса, в которых жизни нет.Где мертвый мрак: я радость ненавижу;Во мне застыл ее минутный след.Опали вы, листы вчерашней розы,Не зацвели до завтрашних лучей!Умчались вы, дни радости моей!Умчались вы, – невольно льются слезы,И вяну я на темном утре дней.

Посидел с милой девушкой в беседке, –

Здесь ею счастлив был я разВ восторге сладостном погас,И время самое для насОстановилось на минуту!

Получил от нее незначащее письмецо,–

В нем радости мои; когда померкну я,Пускай оно груди бесчувственной коснется;Быть может, милые друзья,Быть может, сердце вновь забьется.

Осенью Бакунина уехала на зиму из Царского Села в Петербург:

Уж нет ее… Я был у берегов,Где милая ходила в вечер ясный;У берега на зелени луговЯ не нашел чуть видимых следов,Нигде не встретил я прекрасной…Уж нет ее… До сладостной весныПростился я с блаженством и с душою…Одну тебя везде воспоминаю,Одну тебя в неверном вижу сне:Задумаюсь, – невольно призываю,Заслушаюсь, – твой голос слышен мне…

В 1834 г., тридцати девяти лет, Бакунина вышла замуж за сорокадвухлетнего тверского помещика, капитана в отставке, А. А. Полторацкого, двоюродного брата Анны Петровны Керн.