Пушкинский вальс
Шрифт:
– Боже мой…вы из меня тайного осведомителя хотите сделать, что ли? – неприязненно нахмурился он. – Я не обязан отвечать на подобные…
– Вы меня не так поняли, - терпеливо ответил следователь. – Я вас спрашиваю не о ее политических симпатиях-антипатиях. Я говорю о том, что могло вас поразить, удивить как человека здравомыслящего, умудренного опытом жизни.
Владислав Георгиевич брезгливо пожал плечами.
– Если меня и могло что-то поразить в ее поведении, - сказал он, - так это ее аккуратность, добросовестность, тщательность, обязательность… А еще – поразительное, просто феноменальное
– Владислав Георгиевич, мы с вами договорились: ваши вопросы потом, потом, потом…- с легким напряжением проговорил Порошин. – Скажите – а как она относится к читателям? Меня интересуют ваши личные впечатления.
Владислав Георгиевич слегка призадумался. Потом ответил:
– Я бы сказал так: к читателям она относится сдержанно, порой настороженно. Особой любви к ним явно не испытывает. Вместе с тем, новых читателей она лично сопровождает по залу, показывает и рассказывает, где какие находятся книги. Со мной было так же… А еще, что как вы говорите, меня поразило, так это ее нетерпимость к тем, кто портит книги. Она называет их вандалами…
– Как вы сказали? – наклонился к нему Порошин. – Нетерпимость?
– Ну, я бы это так назвал, - сказал Владислав Георгиевич. – Она весьма трепетно относится к книгам. Прямо как к живым существам. И очень переживает, когда их портят.
Порошин внимательно смотрел на собеседника, обдумывая его слова.
– У вас ко мне все? – спросил Владислав Георгиевич с легким нетерпением.
– Одну минуту…- капитан достал из внутреннего кармана блокнот, задумчиво полистал его. – Скажите, вам говорят что-нибудь такие имена и фамилии: Олег Стасенков… Роберт Казарян… Елена Пучкова…
Владислав Георгиевич нахмурил в задумчивости брови.
– Знаете… первого я помню, - сказал он. – Так зовут парня, который в прошлом году разрисовал томик Пушкина всякими мерзостями. Лилия Николаевна очень переживала… я даже успокаивал ее. А потом случился инцидент в библиотеке, прямо на моих глазах. Гончарова выкинула этого придурка за дверь, когда он явился за книгами. Неприятный случай, но такое не забудешь, если увидишь!
– А остальные? – спросил Порошин – Еще двое, что я назвал, вам не знакомы?
– Дайте вспомнить! Казарян…Роберт…Роберт…Нет, не знаю! Вроде слышал или видел где-то, но…показалось, наверное. А Пучкова… Елена Пучкова…Никогда не слыхал про такую.Извините.
– Видите ли, первый из названных был убит в прошлом году, - сообщил Порошин сухо. – Двое других просто пропали. Никаких следов, никаких зацепок…Единственное, что их объединяло, - все трое были читателями библиотеки имени Кунина…
– Ну и что? – искренне удивился Владислав Георгиевич. – Библиотека шикарная, а городок ваш небольшой! В эту библиотеку, наверное, ходит полгорода!
– Наверное, - невозмутимо согласился Порошин.
– Так в чем же дело? Или больше никто не пропадал в вашем городе?
– К сожалению, пропадали, - горько заметил капитан. – Нынче много людей пропадает…
– Ну так, и причем тут библиотека? – вопросил Владислав Георгиевич.
– Может, и ни при чем, - задумчиво сказал Порошин, убирая блокнот.- Спасибо, Владислав
Георгиевич, вы нам очень помогли…Владислав Георгиевич взглянул на него настороженно и недобро.
– А теперь я задам вопрос, можно? – попросил он.
– Задайте…
– А вы что, полагаете, Лилия Николаевна имеет какое-то отношение к этим исчезновениям?
– Ну, я этого не говорил, - примирительно заметил капитан. – А там… кто знает, кто знает…
– Не хочу показаться грубым, но по-моему, дурью вы маетесь, уважаемый Михаил Сергеевич! Лилия Николаевна – прекрасная женщина, умная, интеллигентная, образованнейшая… остается только пожалеть, что она прозябает в этой…- Владислав Георгиевич запнулся. – Простите… не хотел обижать никого. Она в принципе не может быть тут как-то замешанной, а вы, вместо того, чтобы искать убийц или похитителей, примеряете маску преступника на добропорядочного человека, да еще женщину! Это просто недостойно, даже возмутительно!
– Уважаемый Владислав Георгиевич, - сказал Порошин, - я понимаю ваше возмущение, но мы проверяем все версии, любые зацепки! Только и всего – это наша работа! Работа весьма нелегкая, но вы не поверите, какие иногда встречаются преступники. Ну ни за что не подумаешь на него или на нее, а потом выясняется: он (она!) – серийный убийца, закопавший с десяток человек! Порой диву даешься!.. Но вы не волнуйтесь – вашей знакомой ничего не угрожает…по крайней мере пока! Вас взволновало наше внимание к ней…так знайте, на нее ничего нет.
– То есть это лишь ваша гениальная интуиция, я правильно понял?
– Ну,не совсем. Без интуиции нельзя, но ее недостаточно. Нужны факты, улики, а у нас их нет. Но мы обязаны проверять все. И вот еще что, - Порошин помедлил, словно раздумывая, говорить или нет.
Потом заговорил, чуть понизив голос, как будто их могли услышать. – В общении с госпожой Гончаровой проявите бдительность. Я далек от мысли, что она…- он помедлил секунду, - ну имеет прямое отношение к исчезновению Казаряна и Пучковой, но тем не менее – она может что-нибудь знать. Вы сами говорили об ее тщательности и аккуратности. А если заметите что-нибудь странное – сразу позвоните. Моя визитка у вас есть.
– Я ее… не сохранил, к сожалению, - виновато ответил Владислав Георгиевич. – И потом, что я могу заметить странного? Не очень-то понимаю…
– Вы взрослый, солидный человек, - сказал Порошин, доставая еще одну карточку и вручая ее собеседнику. – Вы старше меня, мне ли вас учить? Присматривайтесь, думайте – и сами почувствуете, если что-то будет не так…
– Вряд ли что-то я смогу заметить, мне уезжать в четверг, - пробормотал Владислав Георгиевич, пряча визитку в бумажник.
– В четверг? – воскликнул капитан. – Это еще четыре дня. За это время знаете, сколько неожиданного может случиться?
Порошин поднялся со скамьи, давая понять, что разговор окончен. Владислав Георгиевич поднялся тоже.
– Благодарю, что уделили мне время. До свидания…
– Всего доброго.
Они расстались: Порошин направился к своей машине, а Владислав Георгиевич побрел назад к гостинице.
«Ну и дела творятся! – подумал он, качая головой. – Городишко слова доброго не стоит, а страсти кипят – сам Шекспир отдыхает!»