Пусть идет снег

— Дорогая, я тебя расстроила, да? Ох…

— Это не важно, отдайте Гавриила.

— А я-то думала, ты будешь рада, если у тебя появится ангел-хранитель. Разве не этого ты хотела?

— Ой, бросьте уже про ангелов, а? — сказала я. — Я не шучу. Если Вселенная назначила моим ангелом вас, я требую, чтобы мне выплатили компенсацию.

Мэйзи хихикнула. Она хихикнула, и мне захотелось ее придушить.

— Аделина, милая, зачем ты все усложняешь? — сказала она. — Важно не то, что Вселенная дает нам, глупышка, а то, что мы даем Вселенной.

Я открыла рот, намереваясь сказать ей, как это пошло, глупо и вообще ку-ку, но смолчала, потому что внутри меня что-то изменилось. Это была сильная перемена, лавина, и я этому больше не могла сопротивляться. Чувство внутри меня было такое сильное, большое, а я такая маленькая, слабая…

Поэтому я ему поддалась. Я ему поддалась, и это оказалось восхитительно. Так восхитительно, что я не понимала, почему раньше ему сопротивлялась. Настолько восхитительно, что я подумала: Господи, где же оно было все это время? Никакого напряжения, никаких путаных сомнений, никакого «я», «я», «я». Потому что, блин, это классное ощущение. И, блин, это ощущение чистоты. И, может быть, я на самом деле светлая, как говорил Натан, и я могла бы… сохранить этот свет и никогда, никогда больше не думать, что никто меня не любит, не ценит, не жалеет и что пойду я на помойку — наемся червячков. Могло ли это произойти со мной? Могла ли я, Аделина Линдси… преобразиться?

Проводив меня до двери, Мэйзи сказала:

— Тебе пора идти.

— И правда, — согласилась я.

Но я не спешила уходить, потому что больше не злилась на нее — и, если честно, мне даже стало жалко, что оставляю ее одну. Я хотела, чтобы она ощутила то же прекрасное чувство, что и я, но боялась, что в одиночестве, в ее маленькой квартирке, в которой скоро не будет даже поросенка, это невозможно.

— Слушайте! — сказала я. — Можно мне иногда вас навещать? Обещаю, вам со мной не будет скучно.

— С тобой не было бы скучно, даже если б ты нарочно этого захотела, — улыбнулась Мэйзи. — Приходи в гости, буду очень рада. — А потом, обращаясь к Гавриилу, она прибавила: — Видишь, какое у нее доброе сердце?

И я вспомнила еще кое о чем:

— Я верну вам деньги из «Мира питомцев». Объясню Натану, что произошла ужасная путаница.

Старушка усмехнулась:

— Если я кому и рада, то тебе.

— Ну, значит, вот, — сказала я, снова повеселев. — Я верну вам деньги и принесу ваше любимое шоколадное печенье. И мы выпьем чаю, ладно? Каждую неделю у нас будет девичник с чаем. Или с кофе. Что скажете?

— По-моему, это отличная идея, — ответила Мэйзи.

Она протянула мне Гавриила, и он засучил ножками в поисках опоры.

Я вдохнула его божественный запах. От него пахло сметаной.

(глава шестнадцатая)

Гавриил прижался пятачком к моему пальто, а я топала по сугробам. Мне хотелось, чтобы фургон «Серебряных кедов» возник из ниоткуда волшебным образом и подобрал бы меня, хотя мне было не семьдесят шесть, а шестнадцать. Сейчас-то я и по сугробам проберусь. А если бы мне было семьдесят шесть? Да никогда в жизни.

Гавриил начал ерзать, и я сказала:

— Потерпи, малыш. Уже скоро.

На полпути к «Старбаксу» я увидела, что «сивик» Теган притормозил у светофора в двух кварталах от меня. А-а-а, она через две минуты будет здесь! Я ускорила шаг, потому что мне хотелось попасть в кофейню раньше Теган. Мне хотелось посадить Гавриила в чайную — или кофейную — чашку, потому что поросенок в чашке — это же чудо!

Я толкнула дверь бедром, и Кристина оторвала взгляд от кофемашины. Другой баристы, Джойс, нигде не было видно.

— Ну, наконец-то! — воскликнула Кристина. — Примешь у них заказы?

Она кивнула на пару, стоявшую у стойки, и я замерла неподвижно.

— Стюарт! — сказала я, потому что это был Стюарт Вайнтрауб, тот самый, которого трагически бросила девочка по имени Хлоя. Только девушка, с которой он пришел сейчас, была не Хлоей, а ее полной противоположностью: короткая стрижка и милые кошачьи очочки. Она смущенно улыбнулась мне, и я растаяла, потому что девушка была ужасно милой, и она держала Стюарта за руку и не использовала ярко-красную помаду. Такая девушка не стала бы изменять своему парню в туалете.

— Адди! — воскликнул Стюарт. — Ты постриглась.

Одной рукой я дотронулась до волос, а другой крепко удерживала Гавриила, который пытался выбраться из моего пальто.

— Э, да. — Я показала глазами на девушку: — А это кто?

Наверное, это прозвучало резко — но господи! Стюарт Вайнтрауб пришел не только без Хлои, но и без стартовых грустных глаз! Ну, то есть глаза у него были, но не грустные, а счастливые. А счастливый Стюарт — просто лапочка.

Ура, Стюарт, подумала я. Ура рождественскому чуду.

Улыбнувшись подружке, Стюарт сказал:

— Это Джубили. Джубили, это Адди. Мы с ней учимся в одной школе.

Как мило, что он встречается с девушкой, которую назвали в честь вкусного рождественского десерта, подумала я. Как здорово, что, несмотря на то что он еврей, ему все-таки достался вкусный рождественский десерт.

Джубили покраснела и сказала Стюарту:

— Спасибо, что представил меня. — Потом она обратилась ко мне: — Имя странное, знаю. Но я не стриптизерша, честное слово.

— Ага, — кивнула я.

— Можешь звать меня Джули, — прибавила она.

— Нет, мне нравится Джубили, — ответила я.

Произнеся ее имя вслух, я пробудила воспоминания. Теган… Поцелуйный патруль… Какой-то не-Джеб торжествующе поднимает вверх кулак…

— Может быть, примешь у них заказ? — укоризненно сказала Кристина, мигом прогнав эти мысли у меня из головы. Ну, что ж.

Стюарт пришел с милой девушкой по имени Джубили, и она не стриптизерша. Все остальное было не важно.

— Прямо сейчас, — отчетливо проговорила Кристина.

— Э… да! — ответила я с энтузиазмом. Наверное, со слишком большим энтузиазмом. — Только через секундочку, о'кей? Мне нужно кое-что сделать.

— Адди, — предостерегающим тоном произнесла Кристина.

Справа от меня пошевелился Тобин, сидевший в фиолетовом кресле. Неужели он только что проснулся? Посмотрев на меня, Тобин моргнул и сказал:

— Ого! Тебя зовут Адди?