Пусть поднимется ветер

– Гас, я...

Его голос ломается.

– Все хорошо, - говорит ему Гас, хромая ближе.

– Это не так.
– Вейн вытирает глаза рукой.
– Ты... я не могу...

– Я знаю, - говорит ему Гас.
– Но все заживет. Не беспокойся об этом, ладно?

– Не могу поверить, что ты утешаешь меня.
– Вейн трясет головой и проводит руками по волосам.
– Прости... я не знаю, как сделать это.

Он смахивает слезы, когда, наконец, поворачивается ко мне, поймав мой взгляд всего на несколько секунд прежде, чем переместить все внимание к моему носу.

Его сфокусированный взгляд помогает мне понять, чего он действительно избегает.

– Я в порядке, - обещаю я.
– Всего пара царапин и ушибов.

– Западный защищал ее, - добавляет Гас.

Выражение лицо Вейна становится таким душераздирающе нежным:

– У тебя все еще есть щит?

– Да, - говорит Гас, когда забываю, что это я должна ответить.
– Ветры сделали кое-какие удивительные вещи... но мы доберемся до этого позже. Вы знаете, где Буреносцы?

Вейн качает головой:

– Мы едва с кем-то сталкивались. Что у вас?

– Мы видели парочку, но не столько, сколько должны были, - говорит Гас, - таким образом, я вполне уверен, они где-то устраивают засаду.

– Звучит верно, - бормочет Вейн.

– А как вы выбрались из камеры?
– спрашивает Солана.

– Это своего рода длинная история, - говорит Гас.
– Прямо сейчас, мы должны продолжать двигаться.

– Да, - соглашается Вейн.

– Но сначала, мы должны остановить турбину, - напоминает ему Солана.

Она объясняет их план саботажа, и это на самом деле умная игра. Я ненавижу себя за то, что не я придумал его... и я ненавижу себя еще больше за то, что впиваюсь взглядом в ее крошечное платье и солнечные волосы.

Она рисковала своей жизнью, чтобы помочь нам... это должно быть моим единственным сосредоточением. Но я не могу выдержать то, как она продолжает использовать слово «мы»”, как она описывает, как она и Вейн прокрались в крепость через секретный тоннель.

Горький, неблагоразумный гнев омрачает мои мысли, пожирая за несколько секунд до того, как я буду помнить что-то фактически важное.

– Разве моя мать не была с вами? Я слышала, как Райден произнес ее имя.

Беспокойство в голосе удивляет меня... как и облегчение, когда Вейн говорит, что она все еще жива.

– Астон волновался, что они в конце предадут нас, если встретятся с Райденом, - объясняет он.
– Таким образом, они устроили отвлечение, чтобы помочь нам прокрасться внутрь, и теперь они, вероятно, на пути назад к его пещере.

– Астон помог тебе?
– спрашиваю я.

Гас выбирает более умный вопрос:

– Откуда тебе знать, что они не предают нас прямо сейчас?

– Я не знаю, - признает Вейн.
– Но... иногда надо доверять людям.

Беглый взгляд на него и Солану пробивают мои внутренности иглами.

Я стараюсь слушать, как они обсуждают идеи о том, как устроить саботаж с турбиной, но трудно сосредоточиться, когда я стою так близко к Вейну.

Каждое подергивание, каждое мерцание, каждый украденный взгляд, что он дает мне. Я не могу сдержаться и изучаю их, ища ответы... и я даже не знаю, какие вопросы задавать.

Слова не складываются в моем уме. Только чувства.

Так много чувств.

Слишком много чувств.

– Ты не будем делать это, по-твоему!
– рявкает Вейн, привлекая мое внимание.

– А как это?
– спрашивает Гас.

– Это... долгая история, - говорит Вейн.
– Добавь к списку вещей, о которых мы должны поговорить, если выберемся отсюда.

– О, мы выберемся отсюда, - говорит Гас.
– Предоставь это мне, с твоим Западным... и другими ветрами... я разорву это на кусочки.

– Западным?
– спрашивают Вейн и Солана.

Гас кивает.

Губы Вейна дергаются от вопросов, но ему удается избавиться от них. Он посылает Гасу свой Западный наряду с Южным, и я наблюдаю, как его глаза расширяются, когда Гас поглощает их и движется к турбине.

Даже с дополнительным взрывом силы, напряжение двигателя почти засасывает Гаса. Солана бросается к нему — раздражающе устойчивая среди потоков — и хватает его за талию, удерживая на месте.

– Нужна помощь?
– кричит Вейн.

– Ха, мы справимся, - говорит ему Гас.
– У вас, ребята, есть другие вещи, о которых нужно позаботиться.

Вейн напрягается от слов и поворачивается ко мне.

Что это означает?

Проходят секунды, и все тяжелее становится дышать.

В конечном счете, Вейн бормочет что-то, что я не могу понять, прежде чем он, наконец, подходит ко мне.

Три шага и он рядом со мной, его слова бешено вылетают изо рта:

– Мне так жаль, Одри. Ты когда-нибудь сможешь простить меня?

Это не тот вопрос, который я ожидала... и я ненавижу то, что он заметил мою куртку, его глаза смотрят на пятна крови, покрывающие коркой мои плечи и спину.

Я должна сказать ему, что это не его вина. Убедить его, что я в порядке. Благодарю за то, что он рискует всем, чтобы вызволить меня.

Но слова никак не могут протолкнуться сквозь ком в моем горле.

Как мне убрать его?

Я не думала, то смогу.

– Все хорошо, - говорит Вейн, мягкость его голоса чувствуется подобно чистому, сладкому воздуху.
– Ты не должна ничего говорить.

Он начинает отворачиваться, и паника возвращается в мой голос.

– Вейн, я...

Это все, что у меня есть.

Но этого, кажется, достаточно.

Он касается моего лица, смахивая слезу, которую я даже не почувствовала.

Его мягкие пальцы исчезают так быстро — его руки опускаются — но жар его прикосновения задерживается под моей кожей.

Крошечные искры остались от лучших времен.

Я закрываю глаза и впитываю их.

– Я знаю, что не время и не место, - говорит он, его лицо так близко к моему, что я чувствую дыхание на своих щеках.