Пусть сеятель знает

Так продолжалось до тех пор, пока Косинчук однажды не воскликнул:

– Посмотри, кто пожаловал!

Через пластмассу на них смотрели большущие выпуклые глаза, пятнистые щупальца слегка шевелились.

– Это Мудрец!
– воскликнул Валерий. Почему-то он был уверен в этом, хотя вряд ли смог бы сразу отличить Мудреца от его собратьев.

Зажужжала кинокамера, и Валерий улыбнулся, подумав, сколько тысяч метров пленки изведет дотошный ихтиолог. Вдруг испугался: а если это опять иллюзия? Начал манипулировать прожекторами - видение не исчезало. Теперь Валерий еще больше уверился, что это Мудрец, - какой другой осьминог отнесся бы так спокойно к миганию света?

Он помахал спруту рукой, приглашая его войти, и тот ответил едва заметным движением пары щупалец.

– Интересно!
– выразил свое одобрение Евг.

Обретя уверенность в себе, Валерий стал готовить к пуску шлюзовую камеру. Осьминог терпеливо ждал. Он даже подвинулся поближе к заслонке и сложил щупальца, готовясь нырнуть в нее. Его воронка слабо пульсировала.

– Если бы это был человек, я бы подумал, что он хочет войти к нам, сказал Евг таким тоном, будто заведомо знал, что осьминог этого хотеть не может.

Валерий включил шлюз-камеру, и через несколько минут октопус уже шлепал щупальцами по полу подводного дома.

– Это ты, Мудрец?
– на всякий случай спросил Валерий.

– Да.

Как ни был удивлен Евг, он все же успел включить магнитофон. Валерий только теперь убедился, что ихтиолог раньше не верил рассказам о говорящем осьминоге.

– Значит, ты самостоятельно запустил шлюз-камеру и ушел в море? допытывался у спрута Валерий.

– Да.

– Почему же ты решил теперь вернуться?

Осьминог молчал, надвигая "капюшон" на глаза.

– Он похож на академика Косинчука, - сказал Евг, избегая слова "дядя".
– Особенно когда тот увиливает от прямого ответа.

Валерий сделал вид, что пропускает эти слова мимо ушей, и задал Мудрецу наводящий вопрос:

– Потому что люди вернулись?

– Да.

– Ты хочешь быть вместе с нами?

– Да.

– Хочешь служить нам?

Осьминог несколько секунд размышлял, глядя на Валерия потускневшими глазами. Наконец ответил:

– Да.

– Я снова поселю тебя в бассейне. Там просторно, часто меняется вода. Когда захочешь, будешь приходить к нам в салон.

Осьминог послушно заковылял к двери.

– Постой!
– крикнул ему Валерий.

Спрут остановился, обхватив кончиком щупальца пластмассовую ручку.

Глаза Валерия блестели, он явно замыслил что-то важное.

– Ты помнишь, кто находился в бассейне до тебя?

– Да.

– Помнишь, что с ними случилось?

– Да.

– Они погибли?

– Да.

– А тебе не опасно там находиться?

– Нет.

– Там теперь вообще не опасно? И дельфины могли бы там жить?

– Я могу. Они - нет. Меня не могут убить. Мне не опасно. Тебе опасно. Помогу тебе.

Валерий до того удивился такому словесному залпу, что, казалось, потерял дар речи. Он обернулся к Косинчуку, взглядом спрашивая, не ошибся ли, слышал ли и вправду фразы, которые произносил осьминог? С Евга слетела его обычная невозмутимость. Он тоже был взволнован, хотя и в меньшей степени, чем Валерий. К, тому же Евг сразу притушил в себе изумление и только потом признал:

– Здорово разговаривает. Никогда не подумал бы, что такое возможно.

Осьминог расцвел радугой красок. Возможно, он по-своему обрадовался впечатлению, которое произвел на людей.

Знакомая тяжесть сдавила голову Валерия.

– Ты ничего не чувствуешь?
– спросил он у Евга.

– Нет, - ответил ихтиолог, с жадным интересом присматриваясь к осьминогу. Внезапно он протянул руку, прикоснулся к щупальцу. Спрут поспешно отдернул его.

– Не нравится?
– полувопросительно сказал Косинчук.
– А почему?

Осьминог молчал и снова, если верить Евгу, стал похож на академика Е.Косинчука, когда тот увиливал от прямого ответа.

– Ступай!
– сказал ихтиолог, и осьминог исчез за дверью.

Евг повернулся к журналисту. До него словно только сейчас дошел вопрос Валерия, и он, в свою очередь, спросил:

– А что я должен был чувствовать?

– Понимаешь, у меня появилась тяжесть в голове, как тогда... И еще...

Он умолк, так и не высказав своего подозрения. Эти бородавки на щупальцах... И когда осьминог передвигался, он переваливал свое тело совсем не так, как Мудрец...

11

Через несколько часов Косинчук начал занятия с осьминогом. Он заставлял его принимать различные позы, рассматривал, делал сотни снимков. Он играл с восьмируким в мяч и очень скоро заметил, что инициативу в игре захватил моллюск. Иногда он задерживал мяч, не отбрасывал его по команде, а начинал перехватывать то одним, то другим щупальцем. Иногда он протягивал мяч человеку, но, когда тот хотел его взять, быстро отдергивал щупальце, не давая мяча. Казалось, будто он изучает и одновременно пытается дрессировать человека, проверяет скорость его реакций и приучает к себе. Евг пытался расспрашивать октопуса о его собратьях, об устройстве их жилищ, об охоте, способе питания, но не узнал ничего нового. Ответы осьминога были краткими, иногда противоречивыми. Ихтиолог спросил:

– Значит, ты согласен служить людям? Люди тебе нравятся?

– Да, - ответил осьминог.

– Ты сумеешь меня проводить к тому месту, где вы живете?

Глаза спрута полезли на "лоб", он так и впился взглядом в человека.

– Согласен, - сказал он.

– И ты поможешь мне поговорить с твоими собратьями?

– Да.

Валерий, прислушивающийся к их разговору, пошутил:

– Итак, мы уже имеем первого посредника и переводчика с русского на осьминожий.

Он умолк, так как услышал сопенье осьминога и его слова:

– Посредник. Да. Дельфин. Нет.

– А при чем тут дельфины?
– удивился Косинчук.
– Ты что, не любил их?

– Да.

– Подтверждаешь, что не любил?

– Да.

– Или любил?

– Да.

– Однако наш "переводчик" путает понятия, - заметил Евг.
– Впрочем, это не помешает ему проводить меня.

– Я тоже пойду с вами, - сказал Валерий.

Косинчук хотел было возразить, что лучше бы одному из них остаться в "колоколе", но вспомнил о праве первооткрывателя и промолчал. Ему и в голову не могло прийти, что, возможно, Валерий просто боится оставаться один в подводном доме наедине со своими воспоминаниями и тревогами. И тем более Евг не мог предвидеть, что скоро и ему придется разделить страх...