Пусть ты умрешь

— Попытаюсь, — сказал Грейс. — Это я могу обещать.

— Думаю, Рой, вы слышали о том, что старший детектив-суперинтендент Скеррит в будущем году собирается на пенсию, — обронил Мартинсон.

— Да, сэр, слышал.

— Надеюсь, что вы подадите заявление с просьбой о назначении на этот пост. Буду рад видеть вас в новой должности. — С этими словами он выжидающе посмотрел на Кэссиана Пью.

— Я буду рекомендовать вас, Рой.

Грейс поочередно посмотрел на обоих начальников. В словах Мартинсона он уловил неподдельную искренность. Что касается Пью, то здесь можно заподозрить — образно выражаясь — желание подсунуть излишне самостоятельному подчиненному чашу с отравленным вином. Отчасти он уже опробовал себя в этой роли, сохраняя притом возможность, при желании, держать руку на пульсе оперативной работы.

Занять пост Скеррита означало усложнить себе жизнь, особенно если помнить о новой политике руководства после слияния отделов тяжких преступлений Суррея и Суссекса. Но, что греха таить, предложение было лестное.

— Я непременно подумаю об этом, — пообещал он. — Благодарю за высокое доверие и поддержку. Думаю, беспокоить меня будет только одно: опасение, что, какое бы тюремное наказание ни получил Брайс Лорен, навечно за решеткой он не останется. Неужели кошмар для Рэд Уэствуд никогда не закончится? Ей придется жить в постоянном страхе, что когда-нибудь его отпустят или он сбежит.

— Рой, вы передали ей наше предложение, — сказал Том Мартинсон. — Полиция может оказать ей помощь по изменению документов и переезду в другую часть страны. Она сделала свой выбор, отказавшись от нашего предложения. Мы все принимаем важные решения в жизни, взвешивая все возможные доводы. Вы сделали все, что только в силах офицера полиции, чтобы защитить ее. Не дай бог, чтобы Лорена когда-нибудь выпустили. Тогда мы — и она сама — будем вынуждены принять решение на основе того, что нам станет известно к тому времени. Но на данный момент вы свое дело сделали. Согласны?

Через двадцать минут, несмотря на сложные эмоции последних дней, Рой Грейс вернулся к своей машине пружинистым шагом и с легким сердцем.

117

Понедельник, 11 ноября

Рэд допивала вторую за утро чашку кофе, одновременно изучая список из девяти назначенных на день встреч с клиентами. События минувшей недели уже казались ей далеким прошлым.

Лучшей новостью в начале этой недели было то, что супружеская пара, которой она на прошлой неделе показывала дом на Портленд-авеню и которая заявила, что они нашли дом получше, позвонила ей снова и сообщила, что они опять передумали и все-таки хотят купить тот самый дом.

Рэд уже приготовила нужные документы. Сегодня, во второй половине дня, они придут и все подпишут. Мало того, они еще и заплатят наличными! Если ничего не случится, то уже через пару дней табличку с надписью «Продается» украсят дополнением из двух слов — «Продажа согласована».

Ее первая продажа! Настоящее начало ее новой карьеры. Несмотря на кошмар, связанный с Тонгдин-Лодж, работа ей нравилась. Рэд чувствовала, что обладает для нее нужными качествами.

На экране компьютера высветился значок, сообщивший о поступлении новой электронной почты. Имя отправителя было незнакомо, но Рэд открыла письмо и прочитала его.

Особенное приложение для особенной леди!

Она дважды щелкнула мышкой по значку и увидела рисунок.

Мгновением позже ее сковал страх.

118

Понедельник, 11 ноября

В скудно обставленной консультации, расположенной в подвальном помещении в Швабинге, неподалеку от реки Изар в пригороде Мюнхена, на кушетке психотерапевта лежала красивая черноволосая, с короткой мальчишеской стрижкой женщина около сорока.

— Расскажите мне, Сэнди, как вы чувствовали себя в церкви, — попросил ее доктор Эберштарк.

Женщина несколько секунд молчала, потом заговорила:

— Я чувствовала себя чужой. Поняла, что больше не знаю его мир. Все время думала о том, какую ошибку совершила. Я видела, как он повернулся и посмотрел на свою невесту, когда та шла по проходу под руку с каким-то мужчиной, скорее всего, отцом.

Я вспомнила, как очень давно, лет двадцать назад, я сама шла по проходу между церковными скамьями под руку с моим отцом и как он повернулся и улыбнулся мне. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой и гордой. — Сэнди замолчала и всхлипнула. — Такая ошибка! Чертовски большая ошибка. Когда я увидела это, мне так захотелось вернуть его. Захотелось стать той женщиной.

— Но вы все-таки оставили его.

— Да, я оставила его. Пожалуй, тогда я не знала того, что знаю сейчас. Я так сильно хотела его вернуть. В тот момент, когда священник спросил, знает ли кто причину, почему их нельзя сочетать священным таинством брака, я едва удержалась, чтобы не крикнуть в голос, что я знаю такую причину. Да, едва не крикнула. Я ведь именно для этого туда и поехала.

Она пожала плечами.

Психотерапевт молча ждал продолжения.

— Посмотрев на него, я поняла, какую ужасную ошибку совершила. Я захотела вернуть его. И все еще этого хочу. Мне кажется, что я загубила свою жизнь. Каждый день я просыпаюсь утром и лгу моему сыну. Он спрашивает меня об отце, но я не говорю ему правду. Боюсь испортить мальчику жизнь. Что же мне, черт побери, делать?

— А как вы сами думаете?

— Думаю, в один прекрасный день я лишу себя жизни.

— Вы думали о последствиях такого шага для вашего сына? Бруно, кажется?

— Да, Бруно. Иногда у меня возникает желание отправить письмо Рою, рассказать в нем всю правду, написать, что, когда он получит его, я уже буду мертва. Ему всегда хотелось иметь детей. Он мог бы приехать сюда и забрать Бруно в Англию.

Она говорила еще несколько минут. Наконец доктор Эберштарк бросил взгляд на часы на стене.

— Нам придется на этом остановиться, — сказал он. — Увидимся в четверг. Вас этот день устраивает?

Выйдя из кабинета доктора Эберштарка на улицу, Сэнди пошла по тротуару вдоль Виденмайерштрассе — улицы с четырехполосным движением. Потом застыла и в раздумье остановила взгляд на широком травянистом берегу Изара по ту сторону оживленной улицы.

Она думала о только что закончившемся сеансе. Сколько было таких сеансов? Иногда она уходила от Эберштарка в хорошем настроении, бодрой и сильной, иногда, как сейчас, в смятении большем, чем обычно.

Перед ней с шумом проносились машины, а Сэнди думала о том, что, может быть, пришло наконец время рассказать Рою о Бруно. Об их сыне.

Это наверняка испортит ему блаженство медового месяца. Интересно, как воспримет такое известие эта его красотка блондинка?

Как он сам его воспримет?

Идея у нее уже была. Рой очень добрый в душе человек.

Добрый и ответственный.

Он возьмет на себя ответственность, ведь выбора у него просто не будет. Но насколько на самом деле он любит эту свою куколку? Когда онижили вместе, он постоянно уверял ее, Сэнди, что не мог бы жить без нее. Однако ж, похоже, живет и неплохо себя чувствует.