Пусть умрет
Шрифт:
– Ей показалось.
– А убитый в озере, в конце концов? – в голосе Алёны проскочило отчаяние.
– В заливе, – поправил ее Максимов.
– Хорошо – в заливе... Не цепляйся к словам. Какая, собственно, разница?
– А убиенный – из другого спектакля, дорогая.
– Как из другого?
– А вот так! Ведь сразу же возникает вопрос: какое, простите, отношение имеет какой-то неопознанный труп, найденный где-то на другом конце Москвы, в каком-то заливе, к вечеринке, на которой ничего, собственно, не произошло? Смотри – никто, кроме твоей Вики, так ничего и не понял, так? Так. Насколько нам известно, никто в милицию не обращался с заявлением типа: уважаемые
– Ну, так.
– Вот видишь, Алёна... И потом – мало ли трупов находят каждый день. Повторяю – он не опознан! А не опознан, значит, его вроде бы и не существует. В юридическом смысле, разумеется. Никто не разыскивает, никто не подает в суд, никто не требует наказать виновных в смерти брата, свата, друга. Никому до него нет дела кроме государства. А оно действует абсолютно формально и стереотипно: возбуждено уголовное дело, потому как физически труп существует. Это все равно, что неизвестный солдат. Для государства проще воздать ему почести, чем найти и наказать виновных.
– То, что ты говоришь, ужасно, Алик.
– Такова суровая правда жизни, Алёна, – успокоил девушку Максимов. – Но ты не огорчайся – не все еще потеряно.
– В каком смысле?
– Ну… найдется какой-нибудь въедливый журналист, которому по ночам плохо спится, он теряет аппетит, теряет вес и мается, пока не произведет «раскопки».
– Уж не ты ли?
– А почему бы и нет? Я оказался замешанным в это дело.
– Это я, что ли тебя замешала?
– И ты в том числе. Кроме того, не забывай, что теперь прослеживается связь с найденным мечом! Поэтому извини, дорогая, но мой долг труженика пера и чернил не позволяет оставаться в стороне, когда дело об убийстве захлопывается на самом интересном моменте и хладнокровно кладется на полку. А там – пыль, одна только пыль. Тонны пыли... В конце концов, помимо журналистского есть еще и гражданский долг! Не станем же мы равнодушно наблюдать...
Тут Максимова понесло и несло бы еще долго, если бы его не остановила Алёна.
– Максимов, – строго сказала она, – хватит трепаться. Смешно, ей богу!
– Разве? А когда будет не смешно?
– Не смешно будет, если ты повторишь эти бредни где-нибудь на митинге. Там их воспримут серьезно.
– Хорошо, – на удивление легко сдался он. – Я лично попробую поработать над этим делом.
– Как хочешь. Только имей в виду – у меня нет времени заниматься твоими раскопками... У меня план редакции. – Алёна нутром почуяла, что к ней будут приставать с просьбами.
– Поживем-увидим. Сама еще прибежишь проситься в помощники. У меня, кстати, со временем тоже не густо. Я договорился с Филом и должен скоро улетать. Ты хотя бы можешь мне устроить встречу с твоей кровожадной подружкой? Мне нужно переговорить с ней.
– Вика не кровожадная! Кровожадная – Инна. И никакая она мне не подружка. Я ее почти не знаю.
– Жаль.
– Что жаль?
– Жаль, что кровожадная не твоя подружка, но на худой конец можно переговорить и с Викой. Попробую до отъезда что-нибудь разузнать.
– Максимов, скажи: что происходит с человечишками, для чего им всё это надо? – спросила, помолчав, Алёна.
– От твоего первого вопроса веет чем-то трансцендентным, Алё. Вернее, от ответа на него. Можно я начну отвечать с конца? – попросил он.
– Угу, – угукнула Алёна.
– Видишь ли, я не профессиональный психолог и могу лишь выдать тебе свою доморощенную версию.
– Сойдет и доморощенная...
– Вот лично я много думал и пришел к выводу, что человеческая жестокость...
ну жажда крови и всё такое... это... как бы поскладнее сказать-то... проистекает из атавистического охотничьего инстинкта и инстинкта первенства. Когда мы были еще животными... Ну, не конкретно мы с тобой, а люди. Понимаешь?– Понимаю, понимаю, не глупей тебя. Давай дальше.
– Нет, лучше ответь: что делает самец, утверждая свое главенство в стае? Читаю по глазам ход твоих мыслей... Правильно – рвет на куски соперника.
– Алик, ты в курсе, что люди давным-давно спустились с деревьев.
– Не все, Алёна, не все... Только некоторые. А большинство всё еще в основном там, – он ввинтил палец в потолок, – на деревьях. Они просто внешне выглядят людьми... И вот им-то время от времени просто позарез необходимо испытывать чувства, которые испытывает горилла, откусывая ухо сопернику.
– Что? У кого-то и сейчас есть потребность самоутверждаться таким способом?
– Ты уже большая девочка, Алёна, – не отвечая на вопрос, продолжил свою мысль Максимов, – и наверняка для тебя не секрет, что секс раньше был необходим для продолжения рода. Так ведь? Выполнял вполне утилитарную функцию в соответствии с законом выживания вида. Да? А сейчас? Ты занимаешься сексом в основном для чего?
– Дурак!
– А вот этот аргумент не принадлежит к разряду дозволенных в научном споре, поэтому я его просто-напросто проигнорирую. Так для чего люди занимаются сексом в наше просвещенное время? Можешь не отвечать, вижу – понимаешь! В твоих глазах отражается совершенно правильный ответ – для удовольствия! По-медицински – для вырабатывания порции эндорфинов или еще какой-то там хрени, делающей человека счастливым. Абсолютно то же самое и с… Как ты их назвала?.. Вот! С человечишками… Получение удовольствия посредством эксплуатации древних инстинктов, дремлющих и в любом человеке и дельфине.
– Причем тут дельфин? – удивилась Алёна.
– Я прочитал, что дельфин – единственное животное – кроме хомо сапиенс, конечно, – которое занимается сексом ради удовольствия.
– Причем тут секс, Алик? Ты так и не ответил на первый вопрос.
– Ответишь сама.
– Спасибо, попробую. А ты что-то предпримешь? Серьезно, Алик?
Максимов задумался.
– А если серьезно, то... Так говоришь, он был депутатом, твой олигарх, – полувопросительно пробормотал он себе под нос и, не дожидаясь ответа, довершил: – Что ж, пора встретиться с этим экс-депутатом. Что-то не нравятся мне его экс, черт подери, депутатские игры!
– Толи депутатом, толи губернатором – точно не знаю. А ты уверен, что он тоже грызет ногти от нетерпения повидаться с тобой?
– Не уверен. Но как поется в одной песенке: don't worry, be happy, я найду способ встретиться с ним. Думаю, ты права – он, вероятней всего, со мной встречаться не жаждет. Но можешь не сомневаться – в крайнем случае он подсунет мне одного из своих бульдогов.
– Ну-ну, дерзай! Бог в помощь, – сказала Алёна. – И о чем же ты собираешься с ним побеседовать? О том, как он устраивает театральные представления с летальным исходом?
– Найдем о чем. Тем вырисовывается много. Знаешь «золотое правило журналистики»?
– Это какое еще?
– Всегда начинай разговор с темы, интересующей интервьюируемого, тогда есть шанс закончить его на тему интересующую интервьюирующего.
– Твое правило нормальный человек едва ли сможет выговорить. Сам придумал?
– Ну и что? Если сам придумал, так оно не может быть золотым?
– Может, может, Алик. Ты слиток золота. Пора спать...
Она склонилась к Максимову и нежно взъерошила ему волосы.