Пустой дом
Шрифт:
– Ас-саляму алейкум! Проходи, дорогой, садись. Кушать хочешь?
Гость уверенно ответил:
– Да, очень хочу.
Но хозяин заведения, в тон ему, точно таким же уверенным голосом спокойно ответил:
– Подождёшь. Вот наступит обеденное время, там все и сядем спокойно за стол, а пока – свежий чай, – и громко позвал:
– Зуля, чашки нам поменяй, и ещё одну принеси – гость прибыл!
Пока Зульфия суетилась с чистыми чашками, Гергиани участливо задал вопрос Ахмеду:
– Как у тебя дела, друг мой?
– Хорошо, дост. Машину новую задумал приобрести.
– Это – ответственный шаг в жизни. Ты хорошо всё обдумал?
Зная Пал Палыча уже не один год, Тимофей сразу услышал в тоне его голоса
– Паша-брат, я – серьёзный человек, всё обдумал. Решил купить «Хавал» китайский.
Гергиани склонил голову набок:
– Скажи мне. серьёзный человек, а ты в курсе, что этот Хавал почти пару лямов стоит?
– Да, брат, я знаю об этом.
– Ахмед, а я вот, например, знаю, что у тебя и полтоса за душой нету! Так ты как собрался Хавала покупать?
– Палыч, я всё обдумал – хочу у тебя взаймы попросить.
Гергиани повернулся в сторону Тимофея:
– Ну, помнишь, я тебе ещё когда сказал, что придёт ко мне денег просить?
Палинский молча кивнул – не хотелось вгонять в краску Ахмеда. А тот, догадавшись, что завёл разговор о деньгах не в то время, и не в том месте, неожиданно поднялся:
– Палыч, я в другой раз зайду, вспомнил, что мне на станцию нужно бежать. Пойду, извини, после поговорим, – и суетливо выскочил из кабинета.
Пал Палыч развёл в стороны руками:
– Ну, видишь – что я тебе говорил? Вот, такой он, Ахмед. Застеснялся. Неудобно денег просить. Ладно, сам убежал. Придёт ещё. Но не дать ему я не смогу. Помню, ещё в семидесятые годы было – я собрался «тройку» жигулёвскую брать, сижу, значит, у себя, и зашёл как раз Ахмед. Поздоровались, и он спросил, как у меня дела. А я ему говорю: «Да так всё нормально, только вот денег не хватает немного. Машину хочу взять». А он у меня уточняет: «Сколько не хватает?» Мы все на рынке знали, что Ахмед – парень небогатый, себе на уме, выпивает иногда. Ну, в общем – чудик среди наших, приезжих. Мне стало смешно, и я ему отвечаю: «Две тысячи». Хотя, кстати, мне две и не хватало. Это большие деньги тогда были. Хорошая зарплата – двести рублей! Но ему я просто так сказал, для прикола, чтобы не трепал языком, если не можешь сделать. Ну и всё – он ушёл. Я и думать про него забыл. А на второй день Ахмед Абдулаевич заходит ко мне в кандейку, и протягивает газетный свёрток. Я спрашиваю: «Что это ты мне даёшь, Ахмед?». И тут он меня сразил наповал, просто убил – спокойно так говорит: «Помочь тебе хочу, ты же сам сказал». Где он эту сумму взял, не знаю – может даже и сам занял. Я молча взял у него этот свёрток, и когда машину пригнал, все первые деньги, которые получал, отдавал ему, чтоб быстрее вернуть, хотя и другие кредиторы были. Но перед ним мне было неудобнее всего. С тех пор я стараюсь не судить людей по поверхности.
Тимофей удивился:
– Интересную вы мне историю рассказали.
– Да Тимоха, я подшучиваю над ним, но всегда знаю, на что он способен. Он такой и есть – не жадный, и незлобивый. Если деньги есть, он отдаст в помощь всё, что есть! По большому счёту Ахмед так и обнищал. Я ему обязан помочь. Ладно, что мы всё про него? Расскажи, как у тебя дела? И вообще, ты выглядишь не очень – вроде в отпуске, а вид, как у заезженного ишака. Как здоровье твоё?
Палинский уверенно ответил:
– Да нормально, Пал Палыч. Тут недавно маленько давление скакануло, так я в больницу сразу сходил. Слежу за здоровьем. Попал на приём к кардиологу, его хвалят ещё все. Армянин. Егия Умарович зовут. Имя необычное, я и запомнил.
Пал Палыч обрадованно воскликнул:
– Омарыч! Тимоха, да тебе повезло! Его весь Тайгарск знает! Самый хороший спец по сердцу. К нему все блатные на приём лезут! Я с ним в друзьях давно! Слушай,
он что тебе скажет, ты всё делай по его словам. Омарыч – серьёзный мужик, ерунды не собирает. Что он тебе посоветовал?– Да рекомендовал в больничку на обследование залечь. А после, говорит, уверен, что в кардиоцентр придётся ехать – стент делать.
Гергиани при этих словах вскинул руки:
– Слушай, так это серьёзная штука, я знаю. И что ты тянешь? Почему не в больнице? Омарыч ерунды не говорит – в больницу, значит в больницу.
– Да я понял, вот всё уже, через пару дней пойду.
– Это хорошо, это – правильно. Не откладывай. Расскажи дальше, что ты ещё разведал по делу, а то я заметил, что Ахмед своим приходом тебя перебил. Расскажешь, после сразу обедать будем.
– Конечно, Пал Палыч, чаю подолью. Вам добавить?
– Нет, спасибо. Сейчас Зулю кликну.
– Да я сам, не зовите.
Тимофей поднялся, и наливая в чашку, одновременно начал рассказывать:
– Я когда ещё с Семёнычем встречался, вспомнил о рассказе Попова. Ну, который ему Витёк поведал. Так вот он там упоминал, что Мушкетёр этот затаскивал в подвал чьё-то тело. Обитали в том подвале четверо – сам рассказчик, и ещё трое бомжей. Витёк сумел убежать, а на месте преступления обнаружили три трупа. Вот до меня и дошло – а где тот, четвёртый, которого убийца вниз затаскивал? Семёныча попросил узнать. Он накопал, что в тот же день, не далеко от того места, был обнаружен истекающий кровью подросток. Раненый выжил, и отвечая на вопросы участкового, сообщил, что его ударил ножом некий человек. И этот парень видел убийцу в лицо. Чащин узнал данные – он проживает до сих пор в городе! Представляете? Да вы его сами может знаете. Пантыгин Сергей Никифорович. Помните, мы баннеры заказывали?
– Так это он что-ли? Помню, конечно! Он у меня был с разговором. Такой унтер-офицер в Адидасе. Он? – оживился Гергиани.
– Да, Пал Палыч! Директор этого самого агентства – «Господин оформитель» называется. Они в «Божьей коровке» находятся.
– Вот так да! Ну и что?
Тимофей сокрушённо развёл руки:
– Когда я задал ему вопрос про то событие, Пантыгин просто угас на глазах, у него лицо изменилось – сам на себя стал не похож, и наотрез отказался вообще разговаривать. Его это сильно прессануло – прогнал меня, можно сказать. Я сильно себя виноватым ощутил – напомнил самый плохой момент из жизни. Ну, и ушёл, конечно.
Собеседник покачал головой:
– Всё правильно. Вот видишь, Тимоха, как ты своим делом людей побеспокоил. Ветерана ментовского, и художника. А они, может и помнить не хотят. Вот что ты так вцепился?
Палинский пожал плечами:
– Пал Палыч, не знаю. Почему-то покой потерял. Мне это нужно узнать, и всё!
– А может наоборот – не надо тебе копаться в этом дерьме? Теперь-то хоть успокоишься?
– Думаю – да. Я вчера вечером, как дома оказался, пока чай готовил, понял, что не думаю про эти поиски. Сам даже удивился.
Гергиани поднялся со своего места:
– Вот и хорошо, пойдём обедать, Зуля уже маячит, что на стол поставила.
Визит продлился до самого вечера. К обеду подошли ещё четверо человек – беседы за столом не останавливались. Тимофей несколько раз собирался уходить, но Пал Палыч категорически не отпускал: «Тимоха, посиди ещё, куда тебе бежать? Отвлекись, скоро чай будем пить. И про дорогу не переживай, кто-нибудь отвезёт». Этим «Кто-нибудь» оказался Чащин. Он и подвёз Тимофея до его автобусной остановки, объяснив при этом: «Не люблю по дворам выруливать – дети, коты да собаки до инфаркта пугают. Доберёшься, тут два шага до дома». Да и Палинский сам был рад пройтись по улице хоть немного – целый день, проведённый в помещении, давал о себе знать – в голове уже шуметь начало от бесконечных разговоров».