Пустячок с десятью нулями

Я снова взглянула на выпавшую передо мной комбинацию и даже на всякий случай заглянула в толкователь, хотя давным-давно знала расшифровки всех комбинаций наизусть. Ну да, все верно — не ищите сейчас решения волнующей вас проблемы. И что же это означает? Что меня волнует? Понятно что: смерть Герасименко. И смерть, скорее всего, насильственная, поскольку даже при случайном падении удариться до такой степени ему было бы просто не обо что. Значит, кости хотят сказать, что мне решать проблему того, кто помог Валерию Васильевичу перейти в мир иной, не стоит. Проще говоря, не мое это дело. И толкование насчет разбитых мужских сердец означает то же самое — не нужно мне лезть в это дело, это не мое. Зря я грешу на своих помощников, они всего-навсего оберегают меня от ненужной работы. И в самом деле, разве расследование того, кто убил Герасименко, мое дело? Это дело Папазяна! Папазяна, которого носит неизвестно где, хотя с момента моего звонка прошло бог знает сколько времени!

Я взглянула на часы. На самом деле прошло всего четыре минуты, и Гарик просто физически не смог бы добраться до дома Герасименко за такое время. Нужно просто терпеливо ждать. Затем все объяснить и спокойно отправляться домой по своим делам — продолжать наслаждаться свежей летней погодой и разбивать мужские сердца. Правда, особых охотников добровольно разбить сей ценный орган, кроме Гарика, пока что-то не наблюдается… Но ведь это пока!

Я заставила себя воспрять духом и, встав с дивана, походила по комнате туда-сюда, стараясь не натыкаться взглядом на тело Герасименко, распростертое на полу. Мало-помалу, несмотря на неординарность положения, ко мне вновь начинали возвращаться черты, присущие моему неугомонному характеру. Осторожно, но в то же время широко шагая, я первым делом двинулась к входной двери и, опираясь кулаком, прикрыла ее поплотнее, но не до конца. Затем принялась обследовать всю квартиру.

На первый взгляд все кругом было вполне обычно. В комнатах и на кухне царил почти что образцовый порядок. Никаких следов борьбы или поспешных поисков.

Я вновь подошла к трупу Герасименко. Внимательно осмотрев его, я постепенно пришла к выводу, что хозяина, чувствовавшего себя в совершенной безопасности под сенью подвесного потолка, кто-то вдруг, прямо как в сказке, совершенно неожиданно ударил сзади по голове чем-то очень твердым и тяжелым, раскроив изрядно череп. У него, бедняги, наверное, в глазах свет погас быстрее, чем в электрической лампочке. Как-то все же не укладывается в голове — совсем недавно разговаривала с человеком по телефону, рассчитывала увидеть его живым и невредимым, а теперь…

Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем появился Папазян со своими братьями по оружию.

— Здравствуй, Таня, ну как ты тут? — обратился он ко мне.

Несмотря на нарочито небрежный тон, я почувствовала в голосе Гарика тревогу. Это означало, что если даже он и продолжает дуться на меня в глубине души, то это чувство не выступает на первый план. Я сделала движение рукой в сторону трупа, полагая, что это будет наиболее красноречиво в данной ситуации.

Папазян хмуро осмотрел мертвого Герасименко и сказал одному из своих спутников:

— Коля, давай, принимайся за дело.

Невысокий квадратный Коля, в рубашке военного покроя с короткими рукавами, но без погон, тут же принялся давать распоряжения и указания, распределяя между прибывшими подвернувшуюся по воле случая работу. Кто-то принялся тщательно и скрупулезно изучать место преступления, кто-то отправился опрашивать соседей. А совсем молодой паренек-практикант начал пристраиваться за столом для того, чтобы составлять протокол осмотра места происшествия.

— Ты как, в порядке? — приобнял меня Папазян.

— Понимаешь, я ведь только часа два назад с ним по телефону беседовала, помнишь? Мы при тебе договорились, что я приду сюда, а тут…

Я беспомощно развела руками. Мол, вот какая неприятная штука произошла, но ничего теперь не исправишь, как ни старайся.

— А зачем ты к нему, собственно, заявилась? — подозрительно спросил Папазян.

— Господи, Гарик! Я же тебе уже сто раз объясняла! — с досадой проговорила я. — Подвозила я его вчера! Ну, попросил человек подвезти. На вокзал, говорит, опаздываю, жена уезжает. А он как верный муж обещал проводить. Ну, подвезла, а когда домой вернулась, смотрю, он записную книжку в салоне выронил.

— В твоей машине? — уточнил капитан.

— Да. А сегодня я по этой книжке — опять же при тебе! — позвонила его знакомому, узнала его телефон и сама позвонила ему. Вот, собственно, и все.

— А дверь в квартиру, говоришь, была открыта? — прищурился Гарик.

— Конечно, — ответила я. — Неужели ты думаешь, что я бы стала взламывать ее? Никто не отзывался. Я заглянула в комнату, а здесь он лежит, мертвый…

— Так, значит, — произнес Папазян, по-видимому, что-то для себя подытоживая. — Интересная картинка…

Он не спеша прошелся по комнате и, оказавшись рядом с экспертом, колдовавшим поблизости от трупа, спросил:

— Ну, как там дела, что-нибудь есть?

— Ударили его, похоже, вот этим. Вот, смотри, даже кровь видно, — эксперт указал на огромную стеклянную пепельницу размером с пивную кружку, обильно покрытую многочисленными выступающими рубцами по всей окружности.

Пепельница напоминала скорее больших размеров шестеренку. Хотя, возможно, это была и не пепельница, и предназначалась сия стекляшка для чего-то иного.

— Наверное, не меньше килограмма весит, — добавил эксперт.

— А где ты ее нашел? — спросил его Папазян.

— Да вот здесь же она и стояла, — собеседник указал на верх книжного шкафа.

— Так, понятно, — сказал капитан, поднеся кулак ко рту и придав лицу задумчивое выражение. — Сергей Сергеевич, а у тебя что?

Сергей Сергеевич, пожилой, полноватый мужчина с лысеющей головой, в отлично сшитом, но уже довольно поношенном пиджаке поднял голову, отвлекаясь от Герасименко, промолвил:

— Смерть наступила примерно час-полтора тому назад в результате удара по голове твердым предметом. Черепно-мозговая травма. Более подробно я смогу тебе сказать уже после полного осмотра.

— Следовательно, у нас такая картина получается, — поделился своими выводами с окружающими Папазян. — Убийца взял вот эту посудину и одним ударом отправил свою жертву к праотцам, а затем не бросил ее, а аккуратно поставил. Причем не куда-нибудь, а на шкаф. Пусть это и не так уж высоко, но все-таки он мог бы, к примеру, поставить ее сюда — на стол…

Капитан показал на маленький столик в углу, с лампой под желтым абажуром.

— А может, нарочно поставил, чтобы подальше от глаз, — предположил обнаруживший орудие убийства.

— Да нет! — не согласился с ним Гарик. — Спрятать он это мог бы и похитрее. Скорее всего, сам по себе он человек далеко не маленьких размеров. Ему легче было поставить это сюда, чем нагибаться к столу. Да и силы, и нервов у него, слава богу, хватает, не занимать.

— Проходил тут мужчина, высокий такой, я еще внимание на него обратила. Было в нем что-то такое очень странное, — вспомнила я.