Пустые головы

Малой даже разозлился… На неё – сначала, но, слава богу, вовремя успел взять себя в руки. Сразу после неё – на себя за нелепости вроде «Главка». В общем, врасплох она его застала. Он мычал и блеял безо всякой брутальной неотразимости в голосе. Но как только прозвучала причина её звонка – приглашение на вечеринку в тёплой дружеской компании, Антон перестал пытаться что-то из себя изображать и выразил такой искрений интерес и согласие, что распрощались собеседники вполне дружелюбно и жизнерадостно.

Светлана при этом и подумать не могла, что энтузиазм Антона основан только лишь на удобном поводе для встречи с Кириллом. Антон даже избавил её невольно от трудных для первого раза лишних разговоров, когда собеседники ещё мало друг друга знают, а потому опасаются спугнуть, ляпнув что-нибудь не то или как-нибудь не так. В реальности же мысли Антона радостно, почти что с визгом, вернулись на избавленное от них ранее поле и дружно, без пауз, стали наперебой предлагать Антону разные способы неофициального, скрытого, допроса Киры на предмет его посещения больницы и цветов медсестре.

И была среди всех других одна, самая приятная на пробу и удобная по форме, мысль, что Кира по своему обыкновению просто вскобелился и решил приударить за смазливой – господи, что в ней такого?.. обычная девка!.. впрочем, откуда у него аристократизму взяться во вкусе?.. жлоб, он и есть жлоб! – медсестрой.

Возможно, возможно… Даже очень может быть… Но порасспросить с пристрастием этого козла нужно в любом случае… Подпоить и порасспросить. Если не при делах, то будет рассказывать всё – это всегда видно, он любит хвастаться. Если же начнёт вилять… А то и напиваться побоится!.. Тогда всё ясно – трясти его по полной… Как доктора! Нет, стоп… Как доктора не годится – Кира здоровый бугай… Всю жизнь же только мясом, а не мозгами занимался… Их у него и нет, скорей всего… Точно! Они ж ему незачем! Если и были при рождении, то ввиду ненадобности – там всё папа решает – усохли и выветрились из ушей. Ей-богу! Кира же пустоголовым должен быть по всем признакам… Вот уликами его и прижать… Тогда не ему, а он уже платить должен будет. И много платить! В соответствии с платёжеспособностью…

Антон взял лист бумаги – зрительная память всегда сильней! – и составил перечень вопросов и сценарный план разговора. Даже тосты расписал.

И только после этого открыл кабинет и стал принимать граждан с подведомственной территории. Так увлёкся, будучи в приподнятом – от звонка Светланы – настроении, что ничуть не раздражался банальной житейской дрянью и вполне шутливо для себя оценивал каждого жалобщика или подконтрольного условника на предмет наличия в их головах мозгов. Сам не заметил, как начал выстраивать, хоть и игривую сначала, но, в конце концов, вполне серьёзную, некую теорию об отличительных особенностях безмозглых существ. Доктора помянул добрым словом! Жаль его… Ведь если разобраться, Антон не виноват в его смерти. Но… Так и не узнал, а есть ли… был ли у того мозг в черепе.

«Так, стоп! Хватит». Глянул на часы – пора. Холостяцкая служебная квартира хоть и была давно не убранной, но встретила, как обычно, приветливо – без обид. Квартира – женского рода, терпимо переживает мужское лёгкое отношение к чистоте и порядку.

Почистил собственные перья, приоделся, вызвал такси, поехал. Вышел из машины у цветочной лавки, купил букетик без понтов, но со вкусом, встал под фонарём с часами – классика жанра. Пару раз прохожие дамы, вполне интересные и возрастом и видом, оценивающе его рассмотрели. В итоге улыбнулись – обнадёжили. Хотя… И волнения-то как такового не было. Антон даже невольно начал задумываться и анализировать, почему… На первом-то с дамой рандеву!

Из-за мозгов… Вернее, их отсутствия. Вот как идея-то захватила, что всё остальное – даже новая возможная любовь! – кажется ерундой…

Визг тормозов. Антон специально выбрал место, где не только стоянка, но даже и остановка транспорта запрещена. Он собирался издалека увидеть, разглядеть, настроиться…

Плевать она хотела – это была машина Дианы – на знаки. Но «борзела» всё-таки не сильно, и как только из машины вышла Светлана, та сорвалась с места, словно её и не было.

– Привет. А куда это она? – спросил сразу Антон, чтобы услышать и исправить, если надо, свой голос и интонацию.

– Привет. Сейчас машину поставит, мужа заберёт, и они приедут вместе на такси.

Антон подумал, что вряд ли. Дианино заочное присутствие с мужем уже представилось ему, как дань приличию со стороны приглашавшей его женской стороны, но разочарования от срывавшегося следственного действия с Кириллом не показал – сумел. Наоборот, даже сыграл воодушевление предстоящим их со Светланой tet-a-tet – пусть порадуется девушка. «Курица!» – подумал-таки злобно.

Но улыбаясь и рассматривая, пока вручал букетик, решил, что зря. Она, в общем-то, ничего… И улыбается не натужно… И глаза такие лукавые… И красивые! И краски на мор… лице немного – видно к поцелуям приготовилась…

– Пошли! – запросто взяла она его под руку.

– Куда?

– А вон…

Они пошли в кафе с пошловатым в своей двусмысленности в этой ситуации названием «Интрига».

– Хорошо, что не «Интрижка», – съязвила Светлана на входе, и Антон её зауважал.

В вестибюле искренне, а не для того, чтобы что-то говорить, он развил её шутку:

– «Интрижка» на вывеске была бы пугающе прямолинейна…

– То есть?

– Ну-у… Интрижка обычно сочетается с определением «на стороне»… Стереотип брачной жизни. Назови они своё заведение так, то отпугнули бы часть клиентов.

– Тех, кто переживает адюльтер?

– Именно. Адюльтер ведь потому и заманчив, что преступен с точки зрения ханжеской морали.

Светлана сделала губками разочарование, не сумев скрыть его перероста в брезгливость:

– Ханжество само по себе в силу своего лицемерия аморально. Мораль же не может быть аморальной – это нонсенс. Она-то, мораль, как раз в определениях не нуждается. Есть просто мораль и всё.

– Хорошо, – Антон принял замечание. – Когда мы говорим ханжеская, то мораль заключаем в кавычки.

Светлана, улыбнувшись, согласилась и мигнула ему обоими глазами.

Прощупывая друг друга таким образом на трезвую голову, заказали кофе для начала. Стали рассматривать сидящих в зале.

– Кроме нас тут четыре парочки, – умаслив лукавством глазки и сузив их для остроты, зашептала Светлана. – Давай поиграем… Попробуем каждый угадать, какая или какие из них в адюльтере. Потом сопоставим… С доказательствами, естественно.

– Игра предполагает победителя… А здесь и сейчас он невозможен. Не будем же мы потом открыто у них спрашивать «Скажите, а вы сейчас жене-мужу изменяете?». Побьют!

Светлана чисто по-женски надулась, но возразила по-мужски:

– Ничего ни у кого спрашивать не придётся. В конкурсе будут участвовать подмеченные визуальные доказательства… Конкурс, кстати, может и не состояться – если мы одно и то же представим друг другу… Поведение людей, вынужденных что-то скрывать, всегда отличается от обыденного. Никогда не замечал, что у тайных любовников и страсти, и нежности друг к другу больше, чем у законных супругов?

Последнее слово Светлана произнесла с пренебрежением в голосе и произношении: звук «г» был, скорее, звуком «х», только не глухим, а звонким.