Пустые головы
Шрифт:
Приступ, затихая и укладываясь, оставлял на поверхности всё ещё воспалённого сознания мысль о том, что с этим наваждением надо кончать. Срочно!
«Сегодня же!» – решил Антон.
Он убедился, что больше никого на приём к нему нет, спокойно плюнул на другие служебные обязанности и запер кабинет снаружи.
Предстояла хлопотная ночь.
«Я должен выяснить! – твердил он сам себе под мерный шаг. – Я должен знать!»
Именно навязчивое познание представлялось ему несомненно главным в грядущей ночи. Подготовка «наказания» Дианы тоже, конечно, предполагалась, но ощущалась рутинной и второстепенной задачей по сравнению
«Диана… А что Диана? Машина её обычно во дворе… Повытаскивать из „бардачка“ всякую всячину, разбросать на сиденье и немного на полу – не очень обильно, но заметно, будто это она сама в нервном расстройстве беспорядок устроила… Спровоцировать её – она нормальная баба – начнёт собирать-убирать, откроет „бардачок“, а там – „плюс“… В смысле „минус“…»
Предстояло подготовиться как следует: узнать, где похоронен доктор Томас, наметить маршрут незаметного проникновения на кладбище и незаметного же отхода, собрать фонарь, лопату, гвоздодёр, молоток… Надо, в конце концов, сначала выспаться!
Глава 30
Тишина и мрак на кладбище были, как и положено, – кладбищенские. Малой, пробираясь в темноте к месту назначения, пару раз чуть не заблудился в ровном многорядном строю крестов и памятников – фонарь опасался включать, чтобы буквально не засветиться раньше времени…
Что значит «раньше времени»? А то, понимал он сам себя, что ему уже сейчас, не говоря о потом, было всё равно, каково придётся после выполнения своего идефикса. Главное – узнать истину, а там… Будь что будет! Главное – узнать! Убедиться…
Вот она, озаглавленная пока временным деревянным крестом, могила доктора Томаса. Пластиковые венки на бугорке и у креста… Увядшие, чётные числом цветов, букетики в свете фонаря своими тускнеющими красками, словно бы устало молившими о продолжении жизни, бутонами своими склонившиеся в смирении перед неизбежностью смерти, навели Малого на философский лад. Ему пришлось даже головой поболтать, чтобы выгнать-вытрясти из себя наплывавшее ощущение покорности судьбе.
«Довольно рефлексий! Ночь коротка. За дело…»
И он, пристроив фонарь так, чтобы луч света струился к месту экспериментальной научной работы в направлении от невидимой вдалеке кладбищенской конторы со сторожем, вонзил штык лопаты в свежую могилу – естественно в её изголовье у самого креста.
Работалось легко – поточный метод захоронения останков бывших людей предполагал завоз насыпного грунта-песка для устройства последних пристанищ.
Очень скоро пришло практическое понимание, что узкой скважиной в районе головы не обойтись – надо как-то стоять, опускаясь, да и гроб потом открыть придётся…
Периодически прислушиваясь к ночным шорохам, поминая возможных мародёров-гробокопателей, привыкнув уже к заунывному уханью филина и переставив уже фонарь в саму новую старую яму, Антон наконец воткнул ногой лопату не до конца штыка, с глухим стуком упёршись в твёрдость гроба.
«Ф-фу-у-ух!» – удовлетворённо и неслышно сказал он и опять приостановился в тревоге, так как приглушённый звук удара о дерево был хоть и ожидаемым, но стал до вздрагивания, до грудного холода набатным в продолжительном и ритмичном шуршании песка и дыхания.
Малой выключил фонарь, прикурил очередную сигарету, почти уже не склоняя голову к потревоженному праху, присел прямо на песок, вытягивая ноги, чтобы отдохнули, и… Не прислушался, нет – звуки были одни и те же,
ничего нового, чтобы выделить из общей ночной тишины, не звучало… Антон невольно стал наполняться ощущением важности – даже величия! – момента, который через несколько минут разрешит главный теперь вопрос его жизни и избавит от наваждения, доводящего до мучительного сумасшествия. Вернее – доводившего! Ещё чуть-чуть и всё станет ясно. При всей секретности операции и её ограничении во времени теперь торопливо суетиться ему – исследователю! – уже не пристало. Торжественность открытия должна быть подчёркнута соответствующим поведением.В голове сам собой зазвучал мотив оды «К радости» из девятой симфонии Бетховена, а в привыкших к темноте глазах засверкали огни будущего фейерверка, которые разноцветно и празднично осветят вскрытый Антоном… Что? Гроб? Нет – череп!
Ломиком-гвоздодёром поддел крышку гроба. Отметил выползшие из древесины шляпки гвоздей. Методично, по очереди, со сладостным скрипом… Повыдёргивал? Нет! – повынимал их из тела гроба. Зацепил… Поднял – пришлось вылезти из ямы – крышку… Направил луч света на тело – в щемящей оттяжке грядущего восторга сначала на ноги, и вёл его медленно снизу вверх по телу покойника. У самой головы закрыл глаза и, не глядя, ещё немного подвинул луч. Остановил руку и открыл глаза…
Мгновенно наступившая опустошённость потребовала столь же мгновенной концентрации воли, дабы не упасть в бессилии прямо на труп. Лица не было… Пятно! Мёртвое… Но пятно!
«Не может быть! – зашептал, как закричал, Антон. – Не может быть!»
Сразу же исчезла вся размеренность торжественности. Захлебнулась, булькая, музыка, и с шипом погас фейерверк. Голову Малого теперь пронизали восклицания: «Ах, доктор, доктор!.. Ну, что же ты! Ты-то как же!»
Однако была ещё надежда – последняя, решающая! Пятно могло быть – так ему хотелось! – зрительным обманом в темноте, следствием усталости, чрезмерным старанием похоронного декоратора – чем угодно! – и Антон решительно спрыгнул в могилу, чтобы подступиться к голове мёртвого доктора с молотком и зубилом.
Утром, просматривая сводку, Полковник ожидаемо удовлетворился известием о задержании ревнивой жены с именем Диана, подозреваемой – «Да что там!.. Обвиняемой уже… Чего тянуть-то?» – в убийстве в состоянии аффекта мужа выстрелом из пистолета (улика с отпечатками её пальцев подшита к делу) – «Что за ствол, откуда он у бабы, ещё выяснить надо!» – и его любовницы ударом тупым и твёрдым предметом, вероятно, бутылкой по затылку.
Привычно пробегая глазами другие позиции, описывавшие неправомерное поведение граждан на подведомственной территории, начальник отдела не вникал в суть – одна и та же бытовая и уличная хулиганская дрянь – читать тошно! Как вдруг…
«О господи! Осквернение могилы… Надругательство над телом… Задержан на месте преступления… Псих! Маньяк чёртов! Боже! Значит все уже в курсе… Или ещё не все?! Время? – Полковник глянул на часы. – Есть ещё время… Должно быть! Ну, с-су-ка!»
Успел сообразить и распорядиться, вылетая из кабинета, чтобы развод и утреннее совещание проводили без него…
– А кто?
– Кто из замов на месте? Любой, кто есть… Пусть проводит… Это приказ!
Прыгнул за руль личной машины и, стартовав с пробуксовкой, помчался в отделение полиции рядом с кладбищем, где в «обезьяннике» полицейские держали пока своего коллегу.