Пустые калории. Почему мы едим то, что не является едой, и при этом не можем остановиться

Отто Флёсснер был главой отдела физиологии в рабочей группе рейха по общественному питанию. Да, он действительно провел множество тестов синтетического жира, но в статье умолчали о том, как проходили эти тесты: эксперименты ставились на более чем 6000 узниках концлагерей^17–19 [32] .

В конце концов режим одобрил употребление этого жира в пищу людям, но после Второй мировой войны британская разведка нашла данные, которые нацисты оставили неопубли кованными: например, некоторые исследования показали, что хроническое потребление синтетического жира вызывало тяжелые проблемы с почками и декальцификацию костей у животных. Этим жиром питались экипажи подводных лодок, ходивших в Северной Атлантике, а поскольку к концу войны продолжительность жизни среднестатистического члена экипажа подводной лодки составляла всего шестьдесят дней с того момента, когда он впервые поднимался на борт, долгосрочные данные, возможно, просто сочли нерелевантными.

32

Результаты тестов были представлены на конференции, проведенной в Берлине в 1944 году. Среди участников были эксперты по питанию, в том числе нобелевский лауреат по химии 1938 года Рихард Кун, и, конечно же, сам Флёссер. Постановление о продолжении экспериментов было принято единогласно.

Фабрику синтетического масла в Рурской долине, которой управлял Имхаузен, после войны нашли союзные войска. В репортаже Chicago Tribune^{22, 23} привели фотографии гигантских машин, остановленных прямо в процессе производства – из пасти экструзионной машины торчала колбаса жира в целый фут толщиной. В алюминиевой ванне лежали огромные цилиндры синтетического масла. Приводились слова британского чиновника: «Это отличное масло, и я сомневаюсь, что хоть кто-то смог бы догадаться, что оно синтетическое».

Переработка угля в масло раскрывает неизбежные проблемы, стоящие перед любой синтетической едой. Употребление сложных композиций из нестандартных молекул в качестве источника калорий изначально опасно – вещества, с которыми мы никогда не сталкивались, могут оказывать непредсказуемое воздействие на физиологию. Это значит, что они требуют обширного тестирования на людях и животных, а это – в условиях, когда еду можно производить и другими способами – в лучшем случае довольно сомнительно с этической точки зрения. А чтобы синтетическая еда показалась привлекательной широким слоям населения, требуются жульнические рекламные кампании – приходится врать или о происхождении изобретателя, или о пользе современных пищевых добавок для здоровья, или еще о чем-нибудь. Но прежде всего история угольного масла, как мне кажется, раскрывает важный аспект природы корпораций.

После войны оккупационные войска союзников разрешили Imhausen-Chemie продолжить работу, а Артура Имхаузена назначили президентом Ассоциации промышленных и коммерческих палат Германии²⁴. Его сын Карл-Хайнц (тесть Хиппи) унаследовал химическую компанию, которая продолжает в различных формах существовать и поныне. Оригинальная компания, производившая мыло, несколько раз сменила владельцев и сейчас принадлежит Evonik Industries [33] , одному из крупнейших в мире производителей специализированных химических веществ²⁵.

33

На сайте Evonik есть большой раздел, посвященный их деятельности «в эпоху национал-социализма». Среди прочего компания организует для сотрудников экскурсии в Освенцим, чтобы помочь им лучше понять историю холокоста и осознать роль, которую в нем сыграли компании-предшественники Evonik.

Evonik – не единственный наследник компаний Имхаузена. Как вы помните, первым его партнером была IG Farben, пожалуй, самая печально знаменитая из всех немецких компаний. Во Вторую мировую войну она управляла фабрикой синтетического каучука в Освенциме, используя исключительно рабский труд. Газ «Циклон-Б», который использовался в том же самом концлагере, производило подразделение IG Farben под названием Degesch^26–28 [34] . Эта корпорация оказала наибольшую поддержку военных действий нацистов. Многие ее сотрудники получили должности в компаниях, на которые была разделена IG Farben после войны – их названия на слуху до сих пор: BASF, Bayer и Hoechst (ныне часть французской компании Sanofi)^29–32.

34

Считается, что руководство и рядовые сотрудники знали и об этой, и о другой деятельности компании. После войны 24 сотрудников IG Farben отдали под суд. Половину из них оправдали, самый длительный срок тюремного заключения составил всего лишь восемь лет.

После разделения IG Farben от нее осталась формально существующая открытая акционерная компания, против которой ее жертвы могли подавать иски о репарациях. В 1950-х годах компания выплатила примерно 17 миллионов долларов, после чего отказалась выплачивать какие-либо дальнейшие компенсации или даже присоединяться к национальному компенсационному фонду, организованному в 2001 году. Юристы компании обвиняли бывших рабов в том, что те мешали окончательно распустить компанию^{33, 34}.

Акции компании торговались на Франкфуртской бирже с окончания войны и вплоть до 2011 года. Так что подобные компании сразу существуют и не существуют – в зависимости от того, хотите ли вы продать акции, чтобы заработать (тогда они существуют), или же получить компенсацию за принудительный рабский труд (тогда они не существуют). Но вот деньги, заработанные этими компаниями, существуют – и еще как существуют.

Хиппи – модно одевавшийся муж внучки Артура Имхаузена – вышел из тюрьмы «Брухзаль» в один солнечный понедельник весной 1993 года^35–37. По подсчетам государственного прокурора, в 1980-х он заработал около 90 миллионов дойчмарок на сделке с Ливией. Он задолжал немецкой налоговой около 40 миллионов марок (25 миллионов долларов). Но Хиппи воспользовался своей кандидатской степенью по экономике и выиграл гонку вооружений с законом. Воспользовавшись тем, что прокуроры назвали «гигантской денежной каруселью», состоявшей из узловых счетов в швейцарских банках и пяти подставных компаний, зарегистрированных в Лихтенштейне, он увел все деньги в неизвестном направлении.

* * *

Именно когда я изучал всю эту историю, мне впервые пришло в голову, что корпорации – это организмы в экосистеме, работающей на деньгах. Вы можете сколько угодно ругать компании, являющиеся прямыми потомками режима: стыд и возмущение практически никак не влияют на выживаемость компаний, замешанных в преступлениях против человечества. А концепция экосистемы объясняет, почему: их поведение меняется тогда и только тогда, когда они лишаются притока энергии – денег. Стыд может прервать поток денег, но если он этого не делает, то никаким образом не сможет ограничить поведение корпораций.

Оказывается, что экономисты пользуются для описания выживания корпораций в экономической гонке вооружений таким же набором уравнений, как экологи – для описания выживания или вымирания видов в биологической гонке. Компании и группы живых организмов (виды, семейства и т. д.) подчиняются одним и тем же законам, вне зависимости от того, на чем работает их экосистема – на деньгах или на энергии^38–42.

Мне кажется, что есть здесь еще какая-то ускользающая идея, связанная с производством еды из угля – или с любым другим процессом промышленного синтеза. Она уничтожает само понятие еды, сводя его к «веществу, которое поддерживает жизнь» (хотя бы временно – как угольное масло для экипажей немецких подлодок). Пища должна превратиться в техническое вещество, не имеющее культурного или исторического значения – вот он, нутриционизм в своей самой экстремальной форме.

И, похоже, эта идея действительно существует – судя по статье Ханса Краута, опубликованной в 1949 году (и до сих пор доступной для скачивания) в British Journal of Nutrition⁴³. «Физиологическая ценность синтетических жиров» – это одна из тех засоряющих научную литературу статей, которая ссылается на эксперименты Флёсснера, не упоминая, что они проводились на узниках концлагерей. Затем автор выдвигает аргументы в пользу продолжения производства синтетического жира:

Работники тяжелой промышленности не могут получать достаточно калорий, если только большая их часть не будет в форме жиров… Особенно это важно для тех, кто отрабатывает долгие смены в современной промышленности, не имея достаточно долгого перерыва на полноценный прием пищи. Увеличение потребления жира во всех промышленных странах в последние 100 лет, соответственно, является не вопросом вкуса, а лишь необходимостью современной жизни, так что я считаю, что продолжение исследований в области синтетического жира будет благом.