Пустые надежды

– Так ты, значит, знаток моей души? Наверное, консультации даешь, как лучше обратиться к хохочущей ведьме?

– Ну хватит, я не это имел в виду! – деревья поредели и расступились, Аластор с Ребеккой вышли к её дому.

– Я знаю, просто ты смешно злишься. Ну что, зайдешь на чай? – Ребекка смотрела на него со своим вечно хитрым прищуром, но в этот раз в её глазах как будто было что-то ещё.

– Я бы не отказался, но… – Аластор взглянул на небо.

Было уже далеко за полдень, а значит Герел вернулся от комиссара и встретил лесорубов, несущих Генри домой с перебинтованной ногой. Теперь бригадир снова кипит от ярости, а ответственный за здоровье рабочих собирается идти распивать чай с женщиной.

– Кажется, нам придется перенести чаепитие.

– Ну, если ты предпочитаешь пожилых мужчин с волосатыми руками, то не буду тебя задерживать, – Ребекка развернулась с притворной обидой на лице, но тут же снова усмехнулась. – Спасибо за помощь. В этот раз получилось легко, но свои свечи ты заслужил.

– Спасибо. А теперь я должен бежать, иначе спасать от смерти придется меня. Хотя, зная насколько зол сейчас Герел, я не уверен, что в этот раз ты успеешь, – он собрался было уходить, но вдруг хлопнул себя по лбу и повернулся к Ребекке. – И да, чуть не забыл! Не могла бы ты дать мне еще тех пахучих трав, которые добавляла в жаркое? Я обязательно и за них расплачусь.

Ребекка хмыкнула и сняла один из мешочков, висящих над окном дома.

– Держи. Эх, вот я и узнала, как выглядит старость: мужчинам во мне интересны только мои кулинарные секреты, – она воздела руки к небу в притворном порыве отчаяния, после чего кивнула Аластору. – Беги давай, а то ведь и правда шкуру спустит.

***

По окончании рабочего дня лесорубы собрались перед зданием цеха, подвергшегося нападкам Серых Полосок.

– И после этого комиссар говорит, что они просто мелкие хулиганы?

День, начинавшийся с тумана и сырости, после полудня стал настоящим пеклом, а ближе к закату воздух превратился в душный и вязкий кисель. Лето напомнило о себе последним отчаянным порывом, давая осени генеральное сражение перед неминуемым уходом. Люди обливались потом и это едва ли улучшало их настроение, и так крайне скверное после недавних событий.

– Ребята, которых я послал проверить окрестности, нашли три ловушки, а если там остались ещё? Я прямо сейчас пойду в деревню и узнаю кто это сделал! – Герел только и успевал обтирать свою лысину от пота. – А бесполезный рыжий жирдяй твердит, что у него недостаточно людей, чтобы прочесать лес!

Из толпы раздались одобрительные возгласы. Мужчины потрясали кулаками и выкрикивали угрозы. Недовольные перешёптывания становились всё громче, и некоторые лесорубы даже потрясали топорами, которые они должны были оставить в цеху после окончания смены.

Напряжение нарастало, а духота затуманивала разум, заставляя мысли то нестись в бешеном круговороте, то медленно тянуться, словно густой мёд, льющийся через края кружки. Аластор слушал речь Герела, который пользовался авторитетом среди рабочих, и чувствовал, что, несмотря на жару, по спине пробежал холодок. Если Герел пойдёт мстить, лесорубы последуют за ним.

«Будет кровь, и, хорошо, если никого не убьют. Комиссар, скорее всего, займет выжидающую позицию и по итогам объявит, кто был прав. Я должен переубедить их».

Мысли Аластора прервал неискренне радостный выкрик.

– А вот и наш герой-спаситель! Аластор, подойди сюда, – Герел заметил его среди толпы и поманил мужчину к себе. – Мне уже рассказали, как ты с хохочущей ведьмой помог Генри. Говорят, она просто хотела посмотреть, как он мучается.

– Это чушь, ты и сам знаешь, – гневно возразил Аластор.

Среди лесорубов Ребекка не снискала большой любви. Точнее будет сказать, что они нуждались в умениях целительницы, но при этом ненавидели её. Отчасти это объяснялось тем, что она резко и насмешливо отвечала всем, кто пытался закрутить с ней, отчасти её поведением. То, что деревенские считали за лёгкое помешательство и странность, рабочим казалось высокомерной издевкой.

– Она спасла множество жизней! Уверен, что и здесь есть те, кому она помогла, – попытка Аластора воззвать к благодарности лесорубов была обречена на провал. Люди зароптали и вперёд вышел коренастый мужчина с грязными волосами и длинной бородой, покрытой колтунами:

– Конечно, помогла. Она отрезала мне руку, – процедил Рубака Грон, продемонстрировав всем культю. – Там была пустяковая царапина, а ведьма сказала резать, да ещё и гору денег взяла. Все потому, что я её тогда рядом с пивной за задницу схватил.

Из толпы раздался смех вперемешку с гневными выкриками.

– К тебе в кровь попала грязь, и без операции ты бы уже лежал в земле! – Аластор рванулся к Грону, но Герел удержал его. Впрочем, мужчина не особо вырывался, он слышал много дурно пахнущих историй про Рубаку, который совершенно не стеснялся применять в пьяных стычках нож. Его до сих пор не повесили только потому, что Грон лучше всех умел определять дефекты дерева, а в Абеллайо деньги были важнее жизней.

– Сынок, лучше успокойся. Мы знаем, ты парень городской, многих вещей не видел и не знаешь. Не лезь куда не надо, и мы тебя не тронем, – бригадир положил свою массивную руку на плечо Аластора, так, что тот присел под её тяжестью, и перевел взгляд с него на окружавших его лесорубов. – А мы-то со всем разберемся.

Вокруг Аластора бурлило озеро гнева и недовольства. К осени у людей всегда накапливалась усталость, ведь лето для лесорубов было самым золотым временем: работы, как и денег хоть отбавляй. Летом в деревню частенько заезжали странствующие торговцы и продажные женщины из ближайшего города. Лесорубы спускали заработанные тяжким трудом деньги, зная, что скоро они получат ещё больше.

Осенью же количество заказов неуклонно снижалось, а значит снижались и доходы привыкших за лето к кутежу мужчин. Прибавить к этому напряжение из-за незримых диверсий Полосок, невыплаты жалованья из-за срывов сроков, гнетущую атмосферу поселка, стоящего в дремучем лесу, малое количество доступных женщин, и получится гремучий коктейль, которому недостает лишь небольшой искры.

Однако Аластор еще верил, что кровопролития удастся избежать. Он проследовал за ватагой возбужденных рабочих в деревню, надеясь разрешить конфликт, до которого оставались считанные минуты. Мужчина ладил с жителями не сильно лучше остальных рабочих, но тем не менее он не мог допустить убийств без суда и следствия.

Аластор надеялся, что никто не посмеет поднять руку на королевского служащего, и собирался воспользоваться своим положением, для успокоения враждующих сторон.

***

– Эй, дикари, а ну-ка выводи предателей! – закричал Грон и выломал калитку одного из домов, повалившись под хохот своих приспешников на землю. – Черт тебя дери! Они её из соломы что ли сделали?

Солнце клонилось к закату, раскрашивая людей кроваво-красным и будто предвкушая жестокую стычку. Гневные выкрики лесорубов разносились по деревне, вселяя ужас в беззащитных селян. Рабочие чувствовали себя хозяевами положения, но далеко не все жители Абеллайо ощущали страх перед вооружённой ватагой. Застарелые обиды, недовольство, гнев и ненависть копились в сердцах деревенских и искали подходящего повода, чтобы вырваться на свободу вспышкой насилия. Духота достигла своего апогея, и воздух застыл в ожидании.