Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 1

Но именно из-за этой власти она чувствует себя ответственной за все, что здесь происходит. Потому что думает, что может изменить все, если будет действовать правильно.

И когда ей не удается предотвратить чью-то смерть, она чувствует себя так, словно она и есть убийца.

Но ведь Отонаси-сан сама говорила, что смерть в «Комнате отмены» – не более чем шоу.

– Для меня это неважно. Но если для тебя важно, как насчет пары подходящих слов?

Несколько секунд Отонаси-сан стоит неподвижно, лишь хмурит брови. Когда я уже решил, что она сейчас двинется с места, она вдруг опускает голову.

– Ф-ф…

Ее плечи дрожат. Э? Что? Что это значит? Я с тревогой заглядываю ей в лицо.

– Хе-хе… ха-ха… ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!

…Она смеется! Да не просто, а хохочет взахлеб!!

– Э-эй! Чего смешного? Прости, совершенно не могу тебя понять!!

Отонаси-сан продолжает хохотать в голос, мои слова до нее просто не доходят.

Черт… да что вообще творится? Я-то был уверен, что сказал нечто «классное», но в итоге, похоже, мои слова вызывают лишь смех…

Наконец Отонаси-сан прекращает смеяться, и ее лицо приобретает обычное смелое выражение. Поджав губы, она произносит:

– Я прошла через 27754 «новых школы».

– …Это я знаю.

– Я была уверена, что твою модель поведения изучила уже вдоль и поперек. Но это твое заявление я не смогла предсказать. Ты можешь себе представить, как это занятно для человека, который привык к скуке?

И действительно, она явно в восторге. Я по-прежнему не понимаю до конца, о чем она думает, и просто киваю.

– Хосино. Ты – правда нечто. Таких я никогда раньше не видела. На первый взгляд ты совершенно обычный человек без особых достоинств, но на самом-то деле никто так сильно, как ты, не привязан к своей повседневной жизни. Именно поэтому ты способен четко различать настоящую повседневную жизнь и эту подделку. Лучше даже, чем я.

Лучше, чем Отонаси-сан?

– Да нет же. Я совершенно не могу их различать. Ведь мне становится плохо, когда эта авария происходит, даже хотя я знаю, что она отменится…

– Разумеется. Это никак не связано с различением. Скажем, если ты смотришь кино или читаешь книгу, ты ведь тоже переживаешь, когда персонажам приходится плохо, верно? Здесь то же самое.

Правда то же самое?

– …Хосино.

– А?

– Прости меня.

Совершенно неожиданно. Не пойму, за что она извиняется. Я и глазом не моргнул, как восторг исчез с ее лица.

– Мне правда очень стыдно за мою беспомощность. Прости.

– Д-да ладно…

Мне просто неловко, когда человек, намного превосходящий меня по всем статьям, так искренне передо мной извиняется. Я принимаюсь что-то мямлить, словно она меня ругает. Должен признать – я реально жалок.

– Это было всего лишь простое извинение, но тебе этого достаточно, да? Мне надо и дальше понимать тебя, узнавать тебя и направлять тебя. Этого ты от меня и хочешь, верно?

– Н-ну да…

– Извинение, хех? Нужное дело, но, по-моему, я уже много лет ни перед кем не извинялась.

…Держу пари, так оно и было.

– Ну что ж, пришло время.

– Время?

– Конец «новой школы» номер 27754. И начало «новой школы» номер 27755.

– Аа, ну да.

Этот свихнутый факт я принял на удивление спокойно.

Я огляделся; вокруг места аварии, разумеется, столпилось уже много народу. Повсюду виднеется знакомая школьная форма. Коконе тоже здесь, смотрит на нас. Мы с Отонаси-сан только что разговаривали, не обращая внимания ни на кого. В общем-то, могу понять, что перепугало Моги-сан. Отонаси-сан, вся в крови, и я стоим и мирно беседуем – зрелище не для слабонервных.

Я протягиваю руку Отонаси-сан.

Она принимает мою руку – которую отверг кое-кто другой – без раздумий.

Мое сердце словно попадает в тиски, его сжимает какая-то страшная сила. Небо закрывается, точно кошелек. Весь мир, хоть и закрывается, одновременно заполняется белым светом. Все белое. Белое. Земля теряет твердость и становится почему-то сахарной на вкус – не для языка, для всей кожи. Ощущение неплохое, но в то же время какое-то неприятное. Наконец до меня доходит, что это и есть конец 27754-го повтора.

Нас обволакивает мягкое, сладкое, снежно-белое отчаяние.

Нулевой раз

Мне и в голову не приходило, что выражение «любовь меняет мир» – более чем просто метафора, пока мне не исполнилось семнадцать.

А вы тоже думали когда-нибудь, что жизнь с ее вечным повторением одного и того же, с одними и теми же привычками, чересчур длинна? Я наверняка уже столько раз серьезно помышляла о смерти, что пальцев не хватит пересчитать. Даже вместе с пальцами ног.

Мне было смертельно скучно.

Но я не выражала это словами, я держалась весело, как всегда. В конце концов, ничего хорошего не выйдет, если подобные мысли демонстрировать окружающим. Поэтому я старалась поддерживать хорошие отношения со всеми. Это не так уж трудно. Если не слишком заморачиваться насчет сильных и слабых сторон, достоинств и недостатков, можно ладить со всеми.

Вокруг меня всегда было полно народу. И все они говорили одно и то же.

«Ты всегда такая веселая. У тебя никаких забот, верно?»

О да. Спасибо вам огромное, ребята, за то, что вас так легко обмануть. Спасибо огромное, что до сих пор не замечаете мою темную половину. Именно благодаря вам я и пришла к тому, что хочу это все отшвырнуть.

Думаю, я знаю, когда именно началась эта тоска.

Все до единого слишком зациклены на самих себе.

Когда я дала одному мальчику свой е-мэйл и регулярно отвечала на его письма, он почему-то страшно возбудился и признался мне. Когда я пыталась не оставить в полном одиночестве мальчика, который плохо ладил с девушками, он принял это за любовь и признался мне. Когда кто-то пригласил меня в театр и я согласилась, потому что не смогла отвязаться, он признался мне. Когда я несколько раз подряд шла из школы домой вместе с мальчиком, который жил в той же стороне, что и я, он признался мне.

А потом они все смотрели с таким видом, будто я их предала, они были так оскорблены, они обижались на меня. Обижались на меня и девушки, которые были в этих парней влюблены. Самомнение. Эгоцентризм. Всякий раз меня это ранило, моя душа вся покрылась шрамами, и когда я уже перестала замечать очередной новый шрам, я наконец поняла.

Все, что мне нужно, – общаться со всеми и с каждым, но без души. Все, что мне нужно, – оценивать настроение людей и поддерживать мелкие разговоры. Не надо никого пускать внутрь. Надо всего лишь закрыться, как в раковине, и тем самым защитить мягкую себя.