Пустышка
Шрифт:
— Нет, Тигран мне не изменяет, — произношу это твердо, с легкой полуулыбкой.
— У всех толстосумов есть любовница и не одна. Ну или любовник, — она глупо хихикает. А у меня ее болтовня вдруг вызывает приступ злости. Я и сама не понимаю что на меня нашло, но накопившееся недовольство выливается в поток неконтролируемого гнева:
— Если ты не прекратишь говорить скабрезные вещи, я вылью на тебя этот бокал игристого. Тебе ясно? — моя угроза действует, и подруга заметно успокаивается, а я продолжаю: — Ты который год ходишь в любовницах и чтобы как-то поднять свою валяющуюся на полу самооценку, начинаешь придумывать, что якобы ты имеешь больший
Черт! Не зря Тигран говорил что пить мне не стоит. А это все шампанское. Кстати очень вкусное, с фруктовым ароматом. Но, зараза, коварное. Аня молчит не менее минуты, и по ее озлобившемуся лицу я понимаю — попала я в самую цель. Наконец она делает глоток красного, отставляет свой бокал в сторону и произносит:
— А спорим, что через год я стану женой этого самого толстосума?
— Я не собираюсь с тобой спорить, — пожимаю плечами, — Я давно составила свое мнение о ситуации.
— Нет, не составила, — Аня не планирует успокаиваться, более того, распыляется еще больше. И теперь, глядя на нее, я догадываюсь, что она то ли что-то недоговаривает, то ли имеет ввиду нечто большее чем изначально вижу я. — Ты даже не понимаешь…
— Да все я понимаю. Максимум что ты из него вытащишь — это еще одну ауди. По скидке.
— Нет!
— Да!
— Спорим! Год! И я стану законной женой! — она протягивает руку, и я, сделав еще один глоток шампанского, киваю:
— Хорошо, а на что?
— Если я выиграю, ты мне отдашь то ожерелье, которое Тигран тебе купил во время поездки в Париж…
— А если я выиграю?
— Я отдам тебе свою машину.
— Твою сраную ауди? — я смеюсь, затем, покачав головой, протягиваю ладонь, — Ладно. Все равно с тебя брать нечего. Спорим!
Аня поворачивает голову и, поймав удивленный взгляд официанта, приказывает:
— Молодой человек, разбейте!
Глава 16. Лиля. Разрыв
Спор с Аней довольно быстро стирается из памяти. Во-первых, мы о нем больше не вспоминаем, а, во-вторых, начинаются проблемы с мужем. Наша золотая осень в отношениях переходит в затяжной и промозглый ноябрь, а после и вовсе наступает зима. Мы с Тиграном больше не ужинаем вместе, не гуляем, практически не разговариваем.
Ни один праздник не помогает мне собрать осколки наших прошлых отношений. Муж вечно недоволен мною и жизнью в целом. И лишь к весне, когда мною овладевает отчаяние, к Тиграну снова возвращается хорошее настроение. Только я не дура, я понимаю, что это связано не со мной, что у него какая-то своя, тайная радость.
А еще я чувствую что наш брак обречен. Это становится очевидно по какому-то особенному отношению прислуги, по вновь появившемуся страху перед его семьей… Будто все что-то знают, что-то важное. И только я не понимаю что происходит. По-хорошему надо готовиться к разводу, собирать деньги на будущее, только где я их возьму? Тигран теперь выдает мне очень небольшие суммы. А если я начну продавать вещи, кто-то это обязательно заметит и возникнут вопросы.
Сейчас, когда я впервые задумываюсь о разводе, я вдруг понимаю, что у меня ничего нет. За два с половиной года брака я ничем не обзавелась. У меня нет бизнеса, нет имущества, только драгоценности и хорошая
одежда. Что ж, значит их и продам, если развод все-таки состоится. Но я до последнего надеюсь на лучшее. Как и в то что я все-таки смогу забеременеть. Доктора упрямо говорят что у меня все в порядке, но из месяца в месяц чуда не происходит.Лето я провожу одна в особняке, Тигран приезжает дай бог раз в неделю. Мы еще спим вместе, он ночами жадно целует мои губы и иногда, во время завтрака, будто задумавшись о чем-то, подолгу на меня смотрит, будто хочет что-то сказать, но не решается.
Раз в неделю мы видимся с Аней, и я замечаю ее округлившиеся формы. Она беременна! Беременна! И скорее всего от своего Антона. Теперь она ходит в просторных удобных одеждах, а ест только то, что приносит с собой в контейнерах. Мне она говорит что якобы она пополнела и теперь сидит на диете. Но ни одна диета не дает такую резко выросшую грудь. Да и лицо у Ани стано другим, более мягким что ли. Теперь она не хамит, не делает вид что самая умная, даже наоборот, стала доброжелательнее и спокойней. Интересно, это она так перевоспиталась или боится что я от зависти ее за волосы оттаскаю? Так я не из тех кто желает зла и вредит просто так. Хотя, когда бы Аня оценивала людей не по себе.
— Как здоровье? — спрашиваю, как только мы садимся за уютный столик в углу ресторана.
— Хорошо… А почему ты про здоровье спрашиваешь? — лицо Ани напрягается, а глаза начинают бегать.
— Ты же беременна, верно?
— С чего бы? Тебе кажется, — подергивает плечами, а я киваю. Да, как только речь заходит о чем-то действительно важном для Ани, она тут же закрывается, и никакой искренности от нее не дождешься. Хотя мы и подруги.
— У тебя грудь выросла…
— Да я в принципе отожралась. — на ее лице расплывается улыбка, — Давай сменим тему. Расскажи как там Тигран? Все в порядке?
— А почему должно быть не в порядке? Мы идеальная семья.
Надо сказать что с недавних пор Ане я плачу той же монетой. Я не рассказываю что у меня проблемы с Тиграном, наоборот, все замечательно, даже лучше чем было. Ее лицо мрачнеет:
— Свистишь, подружка! Что ж я, не вижу как ты похудела за эти полгода?
— Кто-то худеет, кто-то наоборот, полнеет.
Когда я возвращаюсь домой, уже поздний вечер. Я планирую идти сразу спать, но в холле мой взгляд упирается в несколько упакованных чемоданов. Моих чемоданов. Что они здесь делают?
Прислуга прячет глаза, проскакивая мимо меня.
— Я не поняла, — произношу это металлическим голосом, правда обращаясь не к кому-то конкретному, а скорее в воздух.
— Тигран сказал чтобы вы уезжали, — пищит одна из домработниц.
Отличная новость. Я опускаюсь на диван и вытаскиваю телефон. Мое недоумение перерастает в отчаяние. Это что же получается? Меня… выгнали? Просто собрали за меня чемоданы и выставили вон? Нет, этого не может быть. Это же бред! Тигран не мог так поступить со мной. Даже с собаками так не поступают.
Я звоню, но он берет трубку далеко не сразу. Наконец раздается его недовольный голос:
— Лиля, что ты хочешь?
— Почему мои чемоданы стоят в прихожей? Почему прислуга мне говорит чтобы я уезжала? Куда мне уезжать?!
— Лиля, — в его тоне читается явная усталость и раздражение: — Мы разводимся. Бери чемоданы и езжай.
— Куда?!
— Куда хочешь. Откуда ты приехала? Вот туда.
Я сижу, глядя в стену, но не вижу ничего, потому что мои глаза наполняются слезами, а в горле растет комок.