Путь через сомнение

– Чувственная связь, нас Санни связала, – отозвалась Вероника. Бездумно провела рукой по волосам, взлохматила их. – Так и узнает, я не умею скрывать свои чувства.

– Могу развязать, если надо, – небрежно сказала Алина.

Вероника замерла. Оглянулась на неё.

– Можешь? Правда?

– Ну, это же связь, – Алина кивнула. – Значит, могу.

Вероника подскочила к ней, устроилась рядом. Попыталась изобразить умоляющий взгляд. Алина расхохоталась, бросила в неё подушкой.

– Тоже мне, Кот в сапогах! Сейчас, погоди, мне кое-что нужно…

Пока Алина отходила к своей сумке, искала что-то внутри, Вероника попыталась обратиться к Адену через телепатию. Позвала несколько раз, он не откликался; тогда она коротко сообщила, что разрывает чувственную связь, и снова не дождалась ответа. Ну и ладно. Так даже проще.

В этом было что-то волшебное. В том, как глаза Алины светились серебристым светом, как подруга нащупала невидимую нить в воздухе и поддела её ножом. И в том, как теперь ощущалась свобода – теперь можно не бояться, что Аден догадается. И едва Алина закончила, Вероника подалась вперёд и крепко её обняла.

– Как бы там ни было, я рада, что ты вернулась, – тихо сказала она.

– А как я рада! – еле слышно отозвалась Алина. – Ты даже не представляешь…

***

«Вернулась Алина, у меня появился отец. Со мной всё в порядке, мама, такой поддержки я ещё никогда не получала. Кажется, всё налаживается, и мне уже не так страшно. Кажется, я готова даже сама спуститься, потому что знаю, что это правильно…»

– Это бесполезно, – Вероника с силой пнула лист папоротника, и тот возмущённо закачался. – От меня там не будет никакого толка. Я буду обузой, и…

– Это всё временно, – терпеливо повторил Деланей. Вероника наизусть знала все его присказки, и была готова поспорить, что может говорить с ним в один голос, слово в слово. – Как только мы разберёмся, что мешает тебе овладеть Даром, ты…

– Да я уже миллион раз это слышала, – вспыхнула Вероника. – Не делай вид, что не понимаешь, что мешает!

Деланей глубоко вздохнул, выдохнул. Снова заговорил, и в его голосе проскользнул плохо скрываемый гнев.

– Да, я уже слышал. Ты ненавидишь свой Дар, и я понимаю, почему. Наставление героям, и тут я ещё подлил масла в огонь с рассказом о Джине…

– А может, всё потому, что я разделяла Дар с отцом, который никогда не появлялся в моей жизни? – Вероника сжала кулаки.

– Извини, я был немного занят, – Деланей состроил недовольную гримасу. – Я всего лишь был одержим самой могущественной противницей Мира грёз. Или для тебя это недостаточно уважительная причина?

К горлу подкатил комок, гнев погас, как будто на него выплеснули холодную воду. Вероника судорожно выдохнула, зажмурилась. Она слышала, как Деланей тяжело дышал, и боялась открыть глаза – тут и дураку ясно, кто перегнул палку.

– Извини, я… – послышался тихий голос. – Я должен быть терпеливым. Аден рассказывал, насколько тебе было нелегко.

– Тебе вряд ли было легче, – вырвалось у Вероники.

Тёплая рука легла на её плечо, сжала. Вероника открыла глаза и нерешительно взглянула на Деланея. Он стоял совсем близко, в воздухе тянулся тонкий запах его одеколона, и казалось, даже сейчас можно ощутить его человеческое тепло – пока он был одержим, она не чувствовала ничего похожего, даже когда они обнимались.

– Ника, нам обоим нужно постараться, – тихо сказал Деланей. – Мы оба не умеем быть… ну, семьёй. – Он помолчал немного, нерешительно улыбнулся. – Какое слово… семья. Даже боги плохо понимают, что это такое… а я тем более.

Вероника шагнула к нему, уткнулась носом в его плечо.

– Мне кажется, я тоже плохо понимаю, что это такое, – тихо сказала она. Неожиданно слова сами вырвались на свободу, как будто пал железный занавес, стеснявший их всё это время. – Дети богов видят тёмных духов с рождения, и я не была исключением. Мама убеждала меня, что это ненормально. Я ей верила, слишком долго верила, и потом…

Она говорила, говорила, и не могла остановиться. О том, каково было делить мир с тёмными существами, о которых тебе было запрещено говорить вслух. О том, что из-за этого она боялась сближаться с другими людьми – а вдруг сочтут за сумасшедшую. О том, что однажды вдруг поняла, что ночная тьма подчиняется ей – сгущается и рассевается, принимает какую-то форму, стоит только захотеть – и как это её напугало. И пусть уже на следующий день за ней приехали рекрутеры, это всё равно была самая длинная и невыносимая ночь в её жизни… если забыть о вчерашней.

Вероника сама не поняла, как оказалась в объятьях отца. Как будто это было нечто единственно правильное, что-то, что делаешь и даже не задумываешься, как это происходит – как дыхание, слух или голос. Она и сама обняла отца, и ей было так тепло, как бывало иногда с Аденом, когда он использовал свой Дар; только Деланею для этого не нужно было быть богом или Одарённым. Ночной кошмар и чудесное мгновение смешались в безумном коктейле, слились воедино, и Вероника впервые за долгое время ощутила внутренний покой. Такой, какой воину и настоящему герою всегда положено хранить.

И единственное, что сказал Деланей, когда слова Вероники иссякли, было короткое:

– Пойдём, прогуляемся. Мне кажется, нам надо о многом поговорить.

Конец ознакомительного фрагмента.