Путь Депурая

– Точнее, одна тысяча пятьсот пятьдесят. Теперь видишь этот столбик? Это разделение по партиям. Первый – Единовластная Россия. Сколько у них сейчас мест?

– Тысяча сто восемьдесят семь, – глядя на экран и все еще не понимая, куда клонит Павел, ответил я.

– Ну вот тебе и ответ, – заключил Павел, выключая смартфон. – Остальные триста тоже, конечно, нужны. На выборах там пошуметь, поскандалить иногда – не коммунизм же в стране все-таки. Но решать им никто ничего не даст. А будут «вонять», просто массой задавят. Так что, «голосуй не голосуй, все равно получишь…» сам знаешь что, – шутливо резюмировал собеседник.

– А ты-то от чьих будешь? – заинтригованный этим новым для себя миром, уточнил я.

– Я как самовыдвиженец пойду, – ответил Пашка, доливая остатки пива в стакан. – Так-то, конечно, я – Педрос, иначе государственным служащим нельзя. Но сейчас от них идти не получится, клан у меня неправильный.

– Паша, а Педросы – это кто?

– А ну ты-то не в теме, – улыбнулся Павел. – Аббревиатура у них такая в Питере: Петербургское региональное отделение партии Единовластная Россия. Язык сломать можно, а так Педросы.

После выпитого с Павлом пива играть мне расхотелось, и я с радостью уступил место на дорожке вернувшейся из раздевалки Лене.

Молча наблюдая за разминкой друзей, я сидел и обдумывал новую для себя информацию. О политике раньше я никогда даже и не мыслил. Но теперь, поняв, что дело это вполне реальное, я неожиданно поймал себя на том, что немного завидую Павлу.

Официантка принесла заказ: две бутылки и кофе для Лены. Я разлил по стаканам пиво и, дождавшись, когда друзья начнут новую партию, отправился в клубный туалет.

Первое, что я увидел, распахнув дверь с надписью «WC», оказался глава семейства, из компании с соседней дорожки. Мужчина стоял у раковины. Заметив меня, он вдруг задергался, как воришка, пойманный на месте преступления, резко повернулся спиной к выходу и судорожно попытался запихнуть какой-то предмет в карман пиджака.

С невозмутимой физиономией, подразумевающей, что мне нет никакого дела до происходящего, я попробовал его обойти. И в отражении зеркала, к которому мужчина так опрометчиво повернулся, заметил то, что он пытался от меня скрыть: маленькая плоская бутылочка коньяка упорно не хотела закрываться.

Делая вид, что ничего не происходит, несчастный никак не мог завинтить крышку и одновременно засунуть упрямую бутылку во внутренний карман. Наконец, совсем отчаявшись, мужик решился запихнуть ее прямо так.

– Ничего, ничего, не переживайте, здесь все так делают, – решив прекратить мучения страдальца, сказал я самым миролюбивом тоном, на какой был способен.

До мужчины не сразу дошел смысл сказанного. Он испуганно посмотрел в мою сторону, потом на свое отражение, улыбнулся и вдруг извиняющимся голосом начал оправдываться:

– Вы не подумайте, я не хотел. Но там жена, дочь с женихом. Разволновался, решил им не мешать…

– Понимаю, – ответил я, – бывает…

И только собрался пройти в кабинку, как мужчина достал бутылку и протянул мне.

– Угощайтесь! – с радостным возбуждением предложил он.

Пить в туалете дешевый коньяк мне не хотелось. Но, взглянув на открытую, полную счастья улыбку собеседника, я понял, что выпить нужно, хотя бы из солидарности.

Сделав небольшой глоток и поблагодарив мужика, я напомнил, что бутылку перед тем как спрятать в карман, лучше закрыть. На том и распрощались. Отец семейства вышел, а я все стоял и смотрел на закрывшуюся за ним дверь.

Мне было жалко мужика. Я совершенно ничего не знал о нем. Но, понаблюдав за тем, как общаются наши соседи, предположил, что жена и дочь давно списали слабовольного Витю со всех счетов и держали дома скорее по привычке, для полного семейного комплекта.

– Точно играть не будешь? – спросила Лена, присаживаясь за стол после очередной партии.

– Да нет, спасибо, мне и так хорошо, – ответил я.

Выпитое пиво разморило. Двигаться было лень. Я сидел и просто наблюдал за игрой друзей.

– Что-то меня повело, – виновато произнес Павел, плюхаясь на соседний стул.

– Да уж, спортсмены из вас что надо, – сыронизировала Лена. – По два литра умяли за милую душу. Какая уж тут игра…

Внезапно раздавшийся за моей спиной громкий визг, сопровождавший звон бьющейся посуды, прервал Ленкину нотацию.

Я подскочил от неожиданности и, резко развернувшись, больно ударился ногой об валяющийся на полу шар.

Побледневший отец семейства неподвижно замер у начала дорожки.

Заморский жених беспомощно щурился в попытке отыскать неведомо куда улетевшие очки.

Блондинка, с головы до ног облитая всем, что еще недавно находилось в бокалах, оттягивала от тела мокрую ткань.

И только мамаша все еще неподвижно сидела за внезапно опустевшим столом. Лица ее было не видно. Но, судя по нервным подергиваниям несчастного Вити, я предположил, что жить мужику осталось недолго.

– Страйк! – приглушенно воскликнул Павел, отодвигая носком ботинка от стоявшей на полу сумки разбросанные куски пиццы.

Бросок у отца семейства и впрямь получился отменный. Видимо, измазанные в соусе пальцы в момент замаха не удержали шар и, выскользнув из руки, он полетел в сторону столика, сметая все на своем пути.

– Давайте закончим на сегодня, – предложил Павел.

Глава 3. Затычка

Голубой огонек оторвался от карты и пополз по экрану. «Сила тайги, сила реки, сила гор!» – словно мантру повторял голос за кадром.

Огонек приблизился к краю карты и, перескочив границу, растворился над территорией Китая. «Газпром – национальное достояние. Все мечты сбудутся!» – продолжал торжественно вещать мужской голос.

Зачем по главному каналу уже несколько лет транслировали рекламу добычи метана – продукта жизнедеятельности древнейших организмов – я не понимал, но, видимо, маркетологи считали, что природный газ можно использовать как некий рычаг для управления патриотизмом. Лично на меня ролик действовал неэффективно.

Я выключил звук телевизора и включил чайник. Жена еще вчера увезла нашу дочку на дачу, а у меня на сегодня была запланирована репетиция и после нее спектакль. Но утро было свободным и непривычно тихим.