Путь Дзэн

Следующая история — о Хуай-джане. Рассказывают, как он обратил в Дзэн своего будущего преемника Ма-цзы (ум. 783 г.), когда тот упражнялся в сидячей медитации в монастыре Чжуань-Фа:

— Ваше преподобие, — сказал Хуай-джан, — какую цель преследуете вы, сидя в медитации?

— Цель, — отвечал Ма-цзы, — в том, чтобы стать Буддой.

Тогда Хуай-джан подобрал плитку, мостившую пол, и стал шлифовать её о камень.

— Что вы делаете, учитель? — спросил Ма-цзы.

— Я полирую плитку, чтобы она стала зеркалом.

— Как можно, полируя плитку, сделать её зеркалом?

— Как можно, сидя в медитации, стать Буддой? [2:5]

Ма-цзы был первым из учителей Дзэн, который прославился своими «странными словами и необычайным поведением». Он ступал, как бык, и смотрел тигром. Когда один монах спросил его: «Как вы достигаете гармонии с Дао?», он возразил: «Я уже вне гармонии с Дао!» В ответ на вопросы о буддизме он первым стал наносить удары вопрошающему или отвечать возгласом «Хо!». Случалось, однако, что он выражался и более членораздельно. Одна из его лекций посвящена вопросу дисциплины. Он говорит:

Дао не имеет ничего общего с дисциплиной Если признать, что оно достигается дисциплиной, то при совершенной дисциплине его можно опять потерять (или: совершенная дисциплина окажется утерей Дао)… Если же вы скажете, что дисциплина не нужна, то выходит то же самое, что у обыкновенных людей.[2:4|

Ещё откровеннее высказывался ученик Си-су по школе Сото Ши-тоу (700–790 гг.):

Моё учение, которое восходит к самым древним Буддам, не опирается ни на ‘медитацию’ (дхьяна), ни на какой-либо иной усердно применяемый метод. Когда обретёшь интуицию, как её обрёл Будда, то постигнешь, что ум — это Будда, Будда — это ум, что ум, Будда, всё живое, бодхи и клеша состоят из одной и той же субстанции, хотя и различаются по имени. [79, с. 123]

Собственное своеобразное имя «Каменная голова» Ши-тоу получил из-за того, что жил на вершине горы около монастыря в Хен-чжоу.

У ученика Ма-цзы Нань-чжуана (748–834 гг.) и его преемника Чжао-чжоу (ок. 778–897 гг.) учение Дзэн приобретает чрезвычайно живой и вызывающий характер. В книге «У-мень гуань» рассказывается, как Нань-чжуань однажды вмешался в спор монахов, обсуждавших, кому принадлежит кошка. Он пригрозил, что разрубит животное лопатой, если никто из монахов не скажет «доброго слова», т. е. не выразит немедленно свой Дзэн. В наступившей мёртвой тишине учитель разрубил кошку пополам. Вечером того же дня Нань-чжуань рассказал об этом Чжао-чжоу. Тот тут же, возложив туфли себе на голову, вышел из комнаты. «Если бы ты был при этом — сказал Нань-чжуань, — кошка осталась бы жива!»

По преданию, Чжао-чжоу получил пробуждение после следующего разговора с Нань-чжуаном:

— Что такое Дао? — спросил Чжао-чжоу.

— Твой обычный (т. е. естественный) ум и есть Дао, — ответил учитель.

— Как можно вернуться к гармонии с ним?

— Стремясь к гармонии, ты неминуемо отклоняешься от неё.

— Но как можно познать Дао без стремления?

— Дао — ответил учитель, — не принадлежит ни знанию, ни незнанию. Знание — это ложное понимание. Незнание — это слепое неведение. Для действительно постигшего Дао оно подобно пустому небу. Зачем же притягивать сюда истину и ложь? [102:19]

Когда Чжао-чжоу спросили, обладает ли собака природой Будды (что утверждает общепринятая доктрина Махаяны), он ответил одним возгласом: «Нет!» (У, а по-японски — Му). [102:1] Когда монах пришёл к нему за наставлениями, он спросил только, съел ли тот свою кашу, и затем добавил: «Пойди вымой чашку!» [102:7] В ответ на вопрос о душе, которая остаётся живой, когда тело сгниёт в могиле, он заметил: «Сегодня опять ветрено». [102:13]

Другим известным учеником Ма-цзы был Бо-чан (720–814 гг.). Его считают создателем первой чисто Дзэн-буддийской общины, которую он основал на принципе: день без работы — день без еды. С тех пор Дзэн-буддийские монастыри стали делать особый упор на ручном труде, и по возможности добиваться самообеспечения. Следует оговорить, что монастыри эти не совсем то же самое, что западные. Это скорее воспитательные школы, и в любой момент монах может покинуть монастырь, — никто не станет его удерживать. Одни остаются всю жизнь монахами, другие уходят из монастыря и становятся священниками при каком-нибудь небольшом храме, а кто желает, может вернуться и к светской жизни. [51]

51

Несколько неточное слово «монах» есть вынужденный перевод слова сен, хотя изучающего Дзэн чаще называют образно и выразительно юнь-жуй — ‘облако и вода’, ибо он «плывёт, как облако, и течёт, как вода». Но я не в состоянии найти этому выражению краткий английский эквивалент.

Бo-чану приписывают знаменитую формулу Дзэн: «Когда голоден — ешь, когда устал — спи». Говорят, что его сатори произошло после того, как Ма-цзы накричал на него так, что он на три дня оглох. Обучая учеников Дзэн, Бо-чан обычно говорил им: «Не цепляйся, не ищи!». В ответ на вопрос о поисках природы Будды он сказал: «Это вроде того, как верхом на быке отправиться искать быка».

Ученик Бо-чана Хуан-бо (ум. 850 г.) — также был весьма заметной фигурой этого периода. Он — не только учитель прославленного Линь-чжи, но и автор «Трактата об основах учения сознания». (Чуань-синь фа Джао). В его книге содержатся те же самые идеи, что и в сочинениях Хуэй-нена, Шень-хуэй и Ма-цзы. В ней встречаются строки удивительной ясности, а в конце — несколько откровенных и продуманных ответов на вопросы.

Именно тем, что так ищут её (природу Будды), они добиваются обратного — теряют её, ибо это значит — с помощью Будды искать Будду, с помощью ума — хватать ум. Они ничего не достигнут, даже если целую кальпу будут стараться изо всех сил. [1]

Если те, кто изучают Дао, не пробуждаются к этой субстанции ума, они создают ум «сверху» и ум «вне», ищут Будду вне самих себя и привязываются к формам, упражнениям и церемониям, в то время как всё это — не путь к высшему знанию, а нанесение вреда. [3] [52]

52

В Чу Чань [1 9,с. 16.1 8]. Ещё один частичным перевод есть в работе [79,с.132–140].

Большая часть трактата посвящена выяснению того, что подразумевается под терминами ‘пустота’, ‘не-ум’ (у-синь) и ‘не-мысль’ (у-нянь). Хуан-бо тщательно разграничивает их и буквально понимаемую «пустоту» и «ничто». Весь трактат пропитан даосскими стилем языка и представлениями:

Опасаясь, что вы ничего не поймёте, они (Будды) назвали это именем Дао, но не стройте на этом своих концепций. Помните, как говорят: «Когда рыба поймана, про сачок забывают (из Чжуан-цзы), когда тело и ум обретают спонтанность, — Дао достигнуто, и постигается универсальный ум…» (29)…В прежние времена у людей был живой ум. Достаточно было им услыхать одну-единственную фразу, и они отказывались от дальнейшего обучения. Поэтому их звали «мудрецы, расставшиеся с обучением и пребывающие в спонтанности». А в наши дни люди стремятся только к тому, чтобы напичкать себя знаниями и выводами; они полагаются во всём на письменные разъяснения и называют это практикой. (30)

Складывается впечатление, что в личных контактах с учениками Хуан-бо был, однако, далеко не так разговорчив. Линь-чжи (по-японски Ринзай — умер в 867 г.) не мог добиться от него ни слова. Каждый раз, когда он решался задать вопрос, Хуан-бо бил его. Доведённый до отчаяния, он ушёл из этого монастыря и обратился за советом к другому учителю, Да-ю, который осудил его неблагодарность доброму, как родная бабушка, Хуан-бо. Это послужило толчком для пробуждения Линь-чжи, и он вернулся назад к Хуан-бо. В своё время сам Линь-чжи бил своего ученика и приговаривал: «В конце концов в буддизме Хуан-бо нет ничего особенного!» [2,12]

Запись учения Линь-чжи, «Рассказы об учителе Линь-чжи» (по-японски Ринза року), изображает характер, полный огромной жизненной силы и яркого своеобразия. Со своими учениками Линь-чжи разговаривает языком неофициальным и часто весьма «вольным». Он как бы вкладывает всё в энергию своей личности, чтобы силой ввергнуть их в немедленное пробуждение.

Вновь и вновь бранит он учеников за отсутствие веры в себя, за то, что их умы «блуждают вокруг да около», в поисках того, что никогда не терялось и что находится «прямо перед вами в этот самый миг». Пробуждение для Линь-чжи в первую очередь — вопрос дерзости, решимости «отпустить себя» тут же, не откладывая, ни на миг не сомневаясь в том, что естественное, спонтанное поведение человека и есть ум Будды. Его отношение к концептуальному буддизму и мании учеников достигнуть уровней и выдвигать идеалы, полно беспощадного иконоборчества: