Путь, исполненный отваги

– Эй, погоди! Что ты там увидела? – Он наконец догнал ее и ухватил за руку. Девушка пожала плечами.

– Пойдем. Нам еще спускаться очень долго.

Этот самый спуск занял около часа, прежде чем они преодолели последний пролет. В конце (либо начале) лестницы стоял дворецкий и невозмутимо смотрел на них. Иннокентий удивленно уставился на него, а тот меланхолично заявил:

– Хранитель не предупредил меня о том, что будет кто-то еще. Вы опоздали?

Симонов нерешительно кивнул, но тут инициатива перешла в женские руки.

– Вы нас не проводите к нему? – спросила эта фемина, кокетливо улыбаясь.

Дворецкий учтиво поклонился.

– Сожалею, метресса, но Хранитель сейчас занят. Он на совете в Лазурном зале. Приказал никого к нему не впускать.

Симонов вспомнил советский сериал о Шерлоке Холмсе и напрягся, выстраивая в уме фразы.

– Не подскажите ли, любезнейший...

– Симмон, с вашего позволения, мэтр!

– Не подскажите ли, любезный Симмон, где нам удобнее подождать этого вашего Хранителя?

Легкая тень набежала на меланхолию.

– Мэтр, Хранитель не носит титула «Этого вашего». Его называют просто «Хранителем». Вы можете пройти в патио. Там, по-моему, находятся еще господа из Белороссии. Извольте пройти.

Он пошел вперед по аллее, образованной чудно разросшимися растениями. Среди них было несколько знакомых Иннокентию: бамбуки, крушина, черемуха. Аллея вывела их в небольшой дворик, вымощенный белыми плитами, посредине которого в крохотном имплювие бил фонтан. У фонтана стояли легкие стульчики и несколько столиков. За одним из столиков сидел пузатый гаер в кожаной тужурке и потягивал нечто бодрящее из литрового бокала.

Увидав входящих Иннокентия с Ингой, он быстренько допил содержимое и вылез из-за стола.

– Доброго дня! – заговорил он, смешно щурясь. – Позвольте представиться: торговый атташе при посольстве Белороссии во Франко Лютиков Александр Данилыч.

Инга внезапно весело рассмеялась. Лютиков недоуменно взглянул на нее, и его рука незаметно проверила молнию на ширинке. Молния постоянно расстегивалась и была постоянной головной болью старшего прапорщика. Чтобы избегать курьезов, он регулярно проверял целостность застежки, причем процесс этот достиг автоматизма.

Кеша же глядел на черные погоны Лютикова, где алели рубиновые звездочки – по три на каждом.

– Симонов Иннокентий Михайлович, – представился он.

– Самохина Инга Ивановна, – приопустила джинсовый зад девушка и тотчас вернула его обратно.

Зад Шура заметил и оценил сразу. Хороший был такой славянский зад, вызывающий зуд в чреслах.

– Какими судьбами в Оберланде? – демонстрировал Лютиков хорошие манеры.

– Проездом! – не слишком волнуясь за достоверность информации, отвечал Кеша. – А простите, господин генерал-полковник...

По Шуриной физиономии побежала масляная улыбка, которая была согнана истошным воплем вбежавшего солдата:

– Товарищ старший прапорщик, вас Андрей Константинович вызывает!

– Что ж ты, Виноградов, разорался так? – недовольно заворчал Лютиков. – Поговорить в спокойной обстановке не дадут. Извините, мне пора.

Попрощавшись, он зашагал по аллее, немного подволакивая правую ногу. Иннокентий растерянно посмотрел на Ингу. Та развела руками.

– Прапорщики тоже старшими бывают?

– Угу. После того как выволокут за пределы части более ста тонн государственного имущества, им цепляют третью звездочку. Однако я себе представляю, какие здесь генералы!

Кеша в расстройстве сел на стул, а девушка пристроилась рядом.

– Минуты две они молчали, затем Онегин почесался! – пробормотала она.

– Чего вы там мне написали – дворецкий мой обхохотался! – подхватил парень. – И стоя пред иконостасом, клялась в любви ему постылой. Что в трех словах известной фразы внезапно в воздухе застыла.

– Кеш? – внезапно спросила Инга. – Откуда из тебя все это лезет? Я имею в виду все эти шутки и пошлости? Сильно напрягаешься?

Иннокентий пожал плечами.

– Жизнь такая. Ни дня без шутки. Причем я уже плохо соображаю, где мое, а где чужое. Надеюсь, ты не станешь обвинять меня в плагиате?

Некоторое время они развлекались, переделывая стихи знаменитостей, затем перешли на прозу. Инга прошлась по товарищу Ефремову, сообщив, что «Туманность Андромеды» – продукт воспаленного мозга. Иннокентий ее поддержал, сказав, что у Ефремова хороши лишь ранние довоенные рассказы да «Лезвие бритвы». А «Сердцу Змеи» – место в нужнике. После Ефремова переключились на Александра Беляева. Иннокентий, захлебываясь, рассказывал об экранизации «Кладбища погибших кораблей», когда их прервали.

– Обратите внимание, – громко прокомментировал Ростислав, обращаясь к своим спутникам, – братья-сестры Стругацкие обсуждают тему своего нового романа. Вы как сюда попали?

– Точно так же, как и ты, – ершисто ответила Инга. – Думал сбежать от нас?

– Дурдом! – сплюнул Хранитель. – Я определенно старею. Портал не на три минуты оставил, а на все пятнадцать. Кто ж знал, что эти озорники сломя голову помчатся за нами!

– Спросили бы у меня, – сказал Каманин, – кого-кого, а эту плутовку я знаю не первый год. Еще в первый наш совместный обед я понял, что ее истинные аппетиты – на уровне Лукулла.

– Но-но! – воскликнула девушка. – Разве у меня не длинные стройные ноги и осиная талия? Разве я не «Мисс БГУ»?

Мужчина в полковничьем мундире подозрительно взглянул на знакомого уже им Лютикова.

– Шура! Ты им ничего не успел наобещать? Толстячок от неожиданности поперхнулся.

– Когда? Я же и не знал, кто это! Вечно вы, Андрей Константинович, меня шпыняете!

– Тебя пошпыняешь! Отвернись, так ты замок Хранителя маврам продашь.

Хранитель обеспокоенно глянул на свое жилище. Затем покачал головой.

– Ну, маврам не страшно. Однако, Господа, партия!

Все недоуменно уставились на него. Он не спеша принялся пояснять:

– Кто-то из тех, с кем я так и не успел познакомиться, говорил, что великие дела лучше всего вершить втроем. Одному – посоветоваться не с кем; вдвоем – скучно, а четверо и больше начинают разбиваться на группы и партии...

– Простите, – встряла девушка, – это Джером К. Джером сказал.

– Помолчи, Самохина! – отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, Хранитель. – Не важно, кто это сказал, а важно, что вы трое образуете кабинет министров новой России при генерале Пиночете... тьфу, при полковнике Волкове. Полковник! По-моему, настал психологически удобный момент для завтрака. А мы с тобой сходим в одно место и пошепчемся относительно кой-чего. Затем спустимся и после завтрака продолжим писать меморандум. Потерпите полчасика без трюфелей?