Путь истребителя

еще немного, замерли и лопасти винтов.

В слабоосвещенном салоне вместе со штурманом появился и пилот воздушного корабля. Видимо командир экипажа.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Долго ваших будем ждать?

– Пока не вернуться, - вздохнул я: - Час, два... сутки, неделю. Не можем мы без них улететь.

– Давно должны были вернуться?
– закуривая папиросу, поинтересовался пилот.

– Два часа назад.

В это время взвыл мотор бронетранспортера, и сдвинулась его махина.

– Это кто?
– отбросив папиросу, напрягся пилот. Борт-стрелок продолжавший находиться в люльке, повернул ствол пулемета на бронемашину, беря ее на

прицел.

– Свои, на трофее. Часть пассажиров, - спокойно ответил я.

Из остановившейся рядом машины появился сперва Шатун, потом батя. Степки я почему-то не видел.

На опушке осталось нас всего четверо. Я, отец, Шатун и Степка, мы решили не разделятся. Остальных отправили первым рейсом.

– Лесник сбежал, жену бросил и ушел, - первым делом сказал Шатун.

– Давно?
– поинтересовался я.

– Во время посадки второго самолета, часовой отвлекся вот он и незаметно дал деру.

– Значит, минут пятнадцать назад.

– Два часа у нас есть, если группа не вернётся, придётся улетать без них, - нехотя сказал отец.

– Что происходит?
– поинтересовался пилот, с интересом нас слушавший.

– Пленный сбежал. Ему до города часа три топать, обратно примерно столько же, в такой-то темени, - прикинул я.

– Будем ждать наших до предела, и надеяться, - подтвердил батя.

– А Степка где? То есть, рядовой Раевский?

– Жену лесника охраняет, - махнул куда-то в сторону деревьев Шатун.

– Толку теперь от нее. Гнать на все четыре стороны, - поморщился я.

– Ночью? В лес?
– теперь морщился батя.

– Она жена лесника. Вячеслав прав, для нее это дом родной. Не пропадет, - согласился со мной Шатун.

Отошедший батя, довольно быстро вернулся со Степкой. Шатун не ошибся, как только ей сказали, что она свободна, то женщина быстро затерялась среди

деревьев.

Пока летчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолета и обсуждали наши дальнейшие планы.

– Если они не вернутся, значит, их загнали в противоположную сторону не дав прорваться сюда, - говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.

– Может тоже рекой вернутся, прорабатывали же этот вариант?
– спросил я.

– Слышите?
– встрепенулся Степка.

Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как будто застучал дятел, заработал и умолк пулемёт.

– Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не меньше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, - насторожившись,

определил Шатун.

– Значит, их сюда гонят, - обрадованно спросил Степка.

– Ничего это не значит, - судя по голосу, Шатун поморщился: - Если бы гнали тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не

подходи, убью.

– По времени, туда как раз лесник должен был добраться, - прикинул я.

– Может и его... Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветёт. Лейтенант?
– окликнул штурмана Шатун.

Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортёра, и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он

повернулся к нам, я понял что это футляр с набором чисткой пулемета.

– Я, товарищ подполковник?
– откликнулся он.

Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт-стрелок, старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что их звания они

знали.

– Когда начало рассвета?

– В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает, в четыре тридцать семь.

– Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, - попросил он отца.

Тот достал рацию, и попытался связаться с Командиром.

– Не достаёт, видимо далеко, - через пару минут бесполезных вызовов, ответил он, убирая рацию обратно в карман.

– Или зарядка кончилась, сколько берегли, уже должна была, - сказал я.

Потянулось тревожное ожидание. Летчики устроились в салоне самолета и откровенно дремали с шумовым эффектом. Борт-стрелок, продолжал сторожить,

воинственно поворачивая пулемет то в одну, то в другую сторону. Не спал, бдил.

– А если это лесника встретили, и сейчас сюда движутся немцы?
– задумчиво поинтересовался я.

– Все может быть, - напряженно пробормотал Шатун. Его явно беспокоила недавняя, довольно близкая стрельба. Поэтому он чутко прислушивался к ночному

шуму леса.

– При внезапном нападении шансов взлететь, у нас фактически не будет. На транспортнике брони нет, расстреляют к черту, - пробормотал я сонным голосом.

Дремота напала не на меня одного, Степка еще минут десять назад ушёл к летчикам, пробормотав, что давно хотел посмотреть на самолет изнутри. Через минуту к

общему храпу присоединился еще один.

Мы чутко прислушивались к тишине, изредка вставая и отходя от бронетранспортера, разминая ноги.

– Я пробегусь вокруг, что-то меня совсем в сон бросает, - сказал я отцу. Он задумчиво стоял у пулемета внутри бронемашины, о чем-то размышляя.

– Хорошо, только недалеко.

– Угу.

Пробежка по ночному лесу - это не по дневному. Шансы выколоть глаза повышаются в разы, поэтому я шел быстрым шагом, проверяя перед собой дорогу,

руками. Я сделал полукруг по опушке, углубившись метров на двести, а где и на триста. Иногда замирая, я чутко прислушивался к ночному лесу. Ветер шумел,

теребя верхушки деревьев, но слышимость была пристойная. Посторонний звук вплелся в ночную тишину минут через тридцать, резким диссонансом отмечая, что