Путь истребителя

поинтересовался вдруг Тонин.

– Так точно...

– Давай без официоза, просто как старые знакомые.

– Хорошо, - кивнул я принимая.

– Ну так?

– Теперь у меня на счету сто шесть сбитых.

– Однако, молодец, не врал, когда говорил что отличный пилотажник.

Я скромно потупился, водя пальцем узоры по столу. Приятно черт возьми принимать восхищение от опытного воздушного аса, которого действительно уважаешь.

Остальные летчики, что сидели рядом, с интересом прислушивались к нашему разговору, а после озвученной цифры сбитых, изумленно зашумели, обсуждая эту

новость.

Посмотрев на летчиков, Тонин предложил прогуляться.

– Давно вы тут, товарищ полковник?

– Шестой день, - ответил он, присаживаясь на пенек.

Мы неторопливо дошли до фруктового сада за хатой и, устроившись на удобный пеньках, повели неспешный разговор.

– Понятно.

– Ты сам куда пропал? В газетах сообщили о том, что ты пропал без вести. Немцы объявили в своих листовках, что взяли живого, правда, доказательств

представить не смогли.

– Ранили меня. Мы поезд Геббельса на 'тройках' штурмовали, а когда отработали и стали уходить, нас связала боем пара 'мессеров' из охраны эшелона. Бой

приняли, но тут подоспели истребители с ближайшего аэродрома охраны тыла, бой завязался. У меня сами понимаете опыта в подобных схватках больше чем у

штурмовиков. Но машина мне хорошо знакома, да и действовали летчики уверенно. Отбились бы, да мне в мотор прилетело. Пришлось своей властью отдать приказ,

чтобы они уходили, а сам пытался удержать от преследования противника. Удержать смог, но меня добили, пришлось идти на вынужденную. Прыгать не мог, в воздухе

бы расстреляли, злые они были. Плюхнулся на пузо в молодой ельник, это смягчило удар. Дальше уже пехом. Там наземные войска подоспели, загнали меня в болото,

даже подстрелить сумели, в плечо. Три дня там отсиживался, лягушек ел, пока на противоположную сторону не выбрался. Нашел в одном крупном селе хату с краю и

договорился о постое. Полька не старая была. Приютила, даже вылечила, отходила, можно сказать.

– Понятно... Ты родственников своих нашел?

– Нашел, - вздохнул я, и пояснил: - Случайно, но все же. Дальше уж извините, рассказать не могу, секреты уже не мои. Тут госбезопасность работает.

Устное предупреждение дали о неразглашении.

– Ясно, - задумчиво протянул полковник.

– Я что спросить хотел, немцы о смерти Геббельса объявили? А то у других лётчиков как-то постеснялся спросить.

– В вагоне был двойник, Геббельса летел на самолете, но в поезде было тоже немало людей из нацисткой верхушки. Всех кто учувствовал в налете,

представили к орденам.

– Понятно, - вздохнул я, о чем-то подобном подозревая. Если бы Геббельс был уничтожен, меня бы поздравляли с этим налетом, а тут молчок.

Мы еще около двух часов чесали языками, обсуждая последние новости на фронтах и вспоминая смешные случаи в частях в которых служили. Нам никто не

мешал, дали выговориться. Только одна новость мне не понравилась. Покрышкина сняли с полка, за то, что выпустил меня в полет. Командира того звена, чуть под

трибунал не отдали, но наши слухачи, которые слышали переговоры, подтвердили мой приказ об уходе.

– А где сейчас Саня?

– В Центре, руководит боевой подготовкой. Слышал он сейчас простой инструктор.

– М-да. Нужно будет выручать его, когда вернусь, все-таки и-за меня он так попал. Надавлю на нужные рычаги, пусть возвращают опытного офицера в строй.

Это же надо, с полка в простые инструкторы?! Хотя, с другой стороны даже хорошо, - под конец задумчиво протянул я.

– Почему?
– удивился Тонин.

– У него с сорок первого не было отдыха, пусть немного в норму придет. Сами знаете, что бывает, когда командир устает? Ошибки при неправильном

планировании, большие потери.

– Возможно.

После обеда, я подошел к импровизированному штабу. Пока я обменивался информацией с полковником Тониным, командиры уже проработали план. Теперь каждый

знал что делать. Меня в этом плане не было. Даже Толю взяли, а меня нет.

Начало операции намечалось к вечеру, за два часа до заката.

– Капитан, вы здесь уже давно?
– поинтересовался я у Вечернего.

– Пятый день, - ответил капитан, отрываясь от карты, где они с Рябовым и Андреем обсуждали пути отхода.

– Лесник должен выходить на связь?

– Раз в месяц он отмечается в комендатуре... Черт возьми!
– изумлённо воскликнул капитан. До него наконец дошло. Срок отметки приближался, ну кто

обратит внимание, что лесник приехал на пять дней раньше срока, может у него какие дела в городе или на базаре?

– Поляк?

– Белорус, - покачал головой капитан, добавив: - Но с западной области.

– Русофоб значит, - задумчиво протянул я.

Меня не поняли, но закивали соглашаясь. Использовать лесника не получится, не согласится.

– У него есть журнал учета, но там написано не по-нашему, - сказал Вечерний.

Журнал действительно велся на польском языке, к сожалению знающих этого языка среди почти четырех десятков людей не нашлось. Пришлось выводить из сарая

самого лесника и его жену.

Я только сейчас их увидел, поэтому разглядывал с интересом. Лесник еще не старый мужчина лет сорока исподлобья бросал вокруг взгляды. В полувоенной

форме, с нарукавным отличительным знаком, он смотрелся несколько чужеродно среди советских бойцов окруживших их. Жена у него была под стать мужу. Крепкая

полногрудая женщина с сердитым и немного уставшим лицом, она молча смотрела в землю под ногами, немного нервно перебирая пальцами оторочку передника.