Путь из верхнего зала

– До Верхнего зала уже недалеко, - сообщила она.
– Гляди, как высоко ты меня уже вывел. Но в одном Сиснерос права.

– В чем же?

– Не води меня в Верхний зал. Застрянешь. Оттуда обратной дороги нет.

– А ты?

Мне нравились маленькие бантики на ее трусиках.

– Я уже застряла. Мне некуда возвращаться - я теперь без тела. А этой оболочкой я, вероятно, обязана тебе, - она заглянула через очки за пазуху своего лифчика, под резинку трусов.
– И потому, полагаю, я все еще в очках.

– Я охотно помог бы тебе попасть в Верхний зал, - сказал я.
– Но почему ты не можешь сама туда добраться?

– Мне позволено лишь спускаться - но не подниматься, - пояснила Глюкки. Я ведь мертва, помнишь? Будь у меня ресет-редактор... Черт!
– Зазвонил телефон. Мы даже не заметили, что он есть в комнате.
– Тебя, - сказала она, передавая мне трубку. Не успев сказать: "Алло!", я уже уперся взглядом в протечки на потолке зала Ожидания. Послышался скрип ботинок. Служитель помог мне выбраться из ящика. Это был Клайд.

– Уже 16:55?
– спросил я.

– Когда развлекаешься, время летит стрелой, - заметил он.

– Угадай с трех раз, кто здесь?
– пропела мамуля.

Я услышал из туалета злобный рокот спускаемой воды.

– Не хочу ее видеть, - заявил я.

– Она приехала из самого Салема, - возразила мамуля.
– Привезла твои вещи.

– Да? И где же они?

– Все еще в машине. Я не разрешила ей вносить их в дом, - пояснила мамуля.
– Вот почему она плачет.

– Она не плачет!
– раздался из туалета звучный бас.

– О Боже, - встревожился я.
– Он что, там вместе с ней?

– Она их назад не повезет!
– раздался тот же бас.

– Я уехал в отпуск, - объявил я. Ручка на двери туалета начала поворачиваться, и я пошел прогуляться. Когда я вернулся, они уже уехали, а мои вещи были свалены на газоне.

– Хочешь, вырой яму и закопай их, - предложила мамуля.

На следующее утро я вошел в зал Ожидания первым. Но вместо того чтобы выдвинуть для меня ящик, Скрипучие Ботинки - Клайд - попросил меня подписать какую-то бумажку.

– Я уже дал расписку, - напомнил я.

– Да все это ерунда, только для нашего собственного спокойствия, возразил Клайд. Я расписался.

– Хорошо, - улыбнулся он какой-то скользкой улыбкой.
– А теперь прилягте. Сделайте глубокий вдох.

Ящик задвинулся. Вдохнув запах витазина, я точно пробудился ото сна. И оказался в чопорной гостиной. Все здесь было кремовых тонов: ковер, диван, кресло. Шемиз стояла у окна, одетая в лифчик на проволочном каркасе, сшитый из жаккардового атласа цвета слоновой кости, с очень глубоким вырезом в центре и широко расставленными бретельками, а также в трусики-бикини того же цвета с эластичной вставкой спереди. Она держала в руках чайную чашку и блюдце, подобранные по цвету к белью. За окном виднелась цепочка холмов, уходящая к самому горизонту. По комнате протрусила собака.

– Шемиз, - произнес я. Мне было очень жаль, что я не успеваю объяснить ей ситуацию, но я знал, что должен найти Глюкки.

Я начал высматривать мышиную нору. В темном углу за торшером обнаружилась низенькая арка, похожая на вход в миниатюрную пещеру. Я лишь чудом пробрался через узкий ход, протискиваясь бочком.

– Где тебя носило?
– Глюкки сидела в бетонном коридоре на штабеле гладко обструганных досок, уткнувшись подбородком в колени. Она была одета в свою футболку МЕРЛИН СИСТЕМС и крохотные трусики-бикини из шнурочков. Разумеется, она была в красной кепке и в очках.

– Меня заставили дать еще одну расписку.

– И ты дал?

Я кивнул. Мне понравились шнурочки бикини: они образовывали маленькую букву "V" и затем скрывались из виду.

– Дубина! Ты что, не понял, что эта расписка дает Клайду право тебя убить?

– Я не хочу, чтобы ты называла меня такими словами, - сказал я.

– Хреновы Бонни и Клайд! Теперь мне Верхнего зала не видать!

Я испугался, что сейчас она расплачется. Вместо этого она со злостью швырнула красную кепку на пол. Нагнувшись за кепкой, я увидел трещинку, в которую можно было просунуть не более трех пальцев, но мне удалось пролезть через нее по-пластунски, выставив одно плечо вперед. Я оказался в пустой комнате с дощатым полом и новехонькими пластиковыми окнами, с которых еще не были сняты фирменные наклейки. Глюкки была одета в лифчик с экстремальным декольте, сшитый из стрейч-кружев кораллового оттенка, и в трусики-бикини во французском стиле. Сзади они были сплошные, а спереди представляли собой всего лишь крохотный треугольный лоскутик розовых кружев. И, разумеется, она была в красной кепке.

Я прошел вслед за ней к окну. Внизу расстилались морские просторы и облака. Все здесь было нестерпимо ярким: и небо, и вода.

– Верхний зал уже недалеко, это ясно!
– воскликнул я.
– У тебя все получится!
– мне хотелось ее ободрить. Мне понравилось, как лифчик облегает ее груди.

– Не говори чепухи. Слышишь этот лай?

Я кивнул. Казалось, к нам приближается свора гончих.

– Это кот. Найти и уничтожить. Отыскать и стереть!
– Ее била дрожь.

– Но ты можешь себя сохранить!

– Это непросто. Я и так - резервная копия.

Мне показалось, что она расплачется.

– Тогда поскакали!
– скомандовал я.
– Я отведу тебя в Верхний зал. Плевать на риск!

– Не ерунди, - возразила Глюкки.
– Ты навечно окажешься в ловушке, если Клайд тебя прежде не убъет. Будь только у меня ресет-редактор, я бы сама туда добралась.

– А где же он?

– Потеряла, когда Клайд меня убил. С тех самых пор все ищу и никак не нахожу.

– Как он выглядит?

– Это такие большие ножницы.

– Я видел большие ножницы в руках у Шемиз, - сообщил я.

– Вот стерва!

– Не надо называть ее так, - начал я.

Но тут зазвонил телефон. Мы даже не заметили, что он есть в комнате.

– Не подходи!
– вскрикнула Глюкки, но сама же подняла трубку и передала мне. Разве она могла что-то сделать? Я ведь дал расписку. Разумеется, спрашивали меня. Не успев опомниться, я уперся взглядом в протечки на потолке и в маленький серебряный молоточек, опускающийся на мою переносицу. И в улыбку Клайда. Скользкую улыбку.

Вначале было очень темно. Потом вновь стало светло. Я словно пробудился от сна. Я находился в круглой белой комнате. Со всех сторон - овальные окна. Голова у меня болела. За стеклом виднелось молочно-белое небо с серыми звездами. Глюкки...

– Здесь я, - произнесла она. Она стояла у окна, одетая в трусики цвета одуванчиков из переливающегося искусственного атласа, с высокими выемками на бедрах, полностью закрытые сзади. Лифчика на ней не было. Ни тебе бретелей, ни чашечек, ни отделки, ни кружев.