Путь к цели
Шрифт:
– Подумай, – усмехнулся Андрей.
Вообще-то он хотел научить Шанти человеческой речи не для того, чтобы пугать случайных прохожих, это и ежу понятно. Ему хотелось иногда говорить с ней на обычном языке, плюс ко всему, и это основная причина, чтобы она могла разговаривать с обычными людьми, которым недоступна мыслеречь. Мало ли что с ним случится… хоть его и трудно убить, но он тоже не вечен. Пара стрел в голову… отрубленная голова… и нет оборотня. Голова – вот его слабое место, его ахиллесова пята. «Как, кстати, и у большинства людей, – с усмешкой подумал он, – голова – слабое место. Если бы люди могли как следует продумывать свои действия, могли тщательно планировать их, скольких неприятностей и
День медленно, но верно подходил к концу. Они с Шанти крепко подзаправились, потом Андрей попросил у Олры бумаги, чернил и принялся сосредоточенно выводить что-то на листках, нарезанных на четвертинки. На ее вопрос, что он делает, Андрей пошутил, что пишет ей любовные послания. Потом будет зачитывать – под настроение. Раздосадованная Олра ушла на кухню, где выместила раздражение на несчастной Жугре, отчитав за плохо вымытый котел и бросив в нее половником. Потом Олра отправилась в мойню, забрав с собой Дирту – та умудрилась перемазаться соусом, свалившись в котел, со стенок которого пыталась собрать остатки кусочком хлеба. Как ни бились Олра и остальные женщины, доказывая, что еды хватит и что Дирта получит все, что захочет – и пирожки, и мясо, и бульон с лепешками, – та только виновато хлопала синими глазами и опять бралась за свое. Барьер. Психологический барьер. Еды мало – надо беречь.
Когда стало темнеть, в трактир набился народ – на улице было холодно, осенний ветер завывал меж домов, разгоняясь в тесных улицах, как в аэродинамической трубе. В трактире горел камин, потрескивали дрова, и посетители наслаждались теплом, горячими пирогами с бульоном, горячим вином и холодным пивом. Никат, как всегда, был на страже – поле обеда он сходил домой, навестил свою семью, жену и теперь был благодушен и спокоен, как танк, стоящий на постаменте памятника танкистам.
Андрей потихоньку поднялся, собираясь выйти из зала, Никат заметил это и сделал ему знак: подожди. Подошел, посмотрел в глаза и тихо шепнул:
– Удачи. Вернитесь живыми.
Андрей усмехнулся – Никат не добавил «здоровыми». Знал, что предстоит сделать, и был уверен, что это не то что не просто, а самоубийственно. Но что делать?
Он кивнул вышибале и вышел из зала. Олра была в своей комнате, сидела на кровати и молчала, глядя в пространство. Когда Андрей вошел, она подняла глаза и сказала:
– А может, уедем? Давай уедем, а? Бросим все – деньги у меня есть, пристроимся где-нибудь и начнем жизнь сначала? Я беременна от тебя, мы будем жить семьей, и никто не будет знать, кто мы. Я не хочу, чтобы тебя убили! Я готова бросить все и уехать. Поехали?
– А Федор? Алена с Настей? А Дирта? А те люди, которые на тебя работают, имеют кусок хлеба и крышу над головой? С ними как? Нет, милая моя. Один умный человек сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». И вообще, чего ты меня раньше времени хоронишь? Поверь, все будет нормально. Я и не из таких передряг выходил целым и невредимым. Какой-то придурок-бандит – тьфу! Размажем, как плевок по мостовой!
– Размажем! – вдруг граммофонным голосом сказала Шанти, и Олра вздрогнула:
– Она умеет говорить! У тебя говорящая кошка! Вот это да!
– У нее много талантов, – усмехнулся Андрей, – но вот длинный язык, распускаемый не вовремя, не входит в ее достоинства. Ага. Ну все, мне пора.
– Дай я тебя поцелую. – Олра тут же забыла о говорящей кошке, порывисто вскочила и обняла Андрея за шею, впившись в губы горячим, крепким поцелуем. – Вернись живым, пожалуйста! Я тебя буду ждать.
– Ну как я могу не вернуться, если ты меня ждешь? – улыбнулся Андрей. – Вернусь, конечно.
Он прошел в комнату, которую выделили для Шанти, потушил светильник и осмотрелся: окно выходило во внутренний двор, а под ним была крыша мучного склада, крытая черепицей.
Андрей
осторожно открыл створки окна и протиснулся в узкий проем. Опустил ноги на черепицу, попробовал – крыша держит. Прошел к ее краю, внимательно оглядываясь по сторонам, – во дворе никого не было. Очень хорошо, пусть соглядатаи Абдула, наблюдающие за трактиром, думают, что он так и сидит в зале. Да и вообще ни к чему, чтобы кто-то знал, что он покидал трактир в этот вечер. Никто не сможет связать его с будущими событиями. Ну – почти никто.Андрей спустился с крыши, отметив для себя, что черепица в углу и вправду повреждена и ее надо менять, не зря угол протекал. Усмехнулся – какие мысли лезут в голову непосредственно перед акцией. Совсем одомашнился.
Прыжок с забора, и вот он уже между домами, на темной улице, не освещаемой фонарями. До нужного места нужно было идти часа полтора – логово Абдула находилось на противоположном конце города, возле городского рынка. Но это – идти, а он идти не собирался.
Раздевшись, Андрей сложил одежду в приготовленную заранее сумку, спрятал под дерево и засыпал ее осенней листвой, оставив лишь пояс из-под денег. В него он напихал исписанные листки бумаги.
Перекинувшись в Зверя, минут десять, урча как трактор, раздраженно прилаживал на поясницу этот пояс и в конце концов повесил на шею. Шанти вспрыгнула ему на спину, как заправская наездница, и странная парочка понеслась сквозь ночь, распугивая заливавшихся лаем бродячих собак и шипящих, как спущенная шина, кошек.
Глава 5
Зверь мчался по улицам, автоматически сканируя все, что происходило вокруг. Он видел мир не так, как люди. Если в человеческом теле Андрей мог рассмотреть ауры и темнота почти не влияла на остроту его зрения, то Зверь видел все четко, как днем, ауры же сияли, горели пламенем, их оттенки были преувеличены, как будто он разглядывал их под микроскопом. Зверь осознавал все это, но его восприятие происходящего тоже отличалось от человеческого. Все абстрактное, все отвлеченное от сиюминутной проблемы задвинуто в дальние кладовые памяти, как бы затуманено, но то, что находилось на переднем плане, он осознавал внятно и осмысленно. Зверь мчался убивать.
Все, что касалось убийства, было просто и понятно. Разум этого существа, неизощренный или неразвитый – другой, – был целиком направлен на то, чтобы прийти в определенную точку, совершить то, что он умел лучше всего, и уйти незамеченным. Все, что нужно было сделать, Андрей заложил в себя заранее, как программу, как руководство к действию, и четко следовал этому плану.
Нужное здание показалось через минут двадцать – оно в точности соответствовало описанию, данному Зирком.
Большое трехэтажное здание возле городского рынка. В это время Абдул всегда находился там – за редким исключением. Здешний народ не любил шастать по ночам, кроме работников ножа и топора, но Абдул уж точно давным-давно не относился к категории уличных грабителей. Да он и не был грабителем. Начав «карьеру» наемным убийцей, он благодаря своему уму и хитрости продвигался наверх семимильными шагами, поступая, как султан Бейбарс на Земле – после каждого переворота, захвата власти он уничтожал тех, кто помог ему подняться. Постепенно, но всех до одного. Зачем нужны конкуренты и предатели? Сегодня они предали своего хозяина, а завтра предадут и его. А кроме того, зачем держать рядом слишком умного человека, способного подсидеть? Это было и силой, и слабостью Абдула: с одной стороны, некому было узурпировать его власть, а с другой – он слишком надеялся на самого себя и некому было в нужный момент подсказать ему, дать дельный совет. Впрочем, он давно уже считал, что в советах не нуждается и сам знает лучше других, как ему жить и что делать.