Путь к читателю, или Как написать 10 рассказов на заказ
Шрифт:
– Ты поосторожней с этим, – сказал он, возвращая журнал девчонке. – Плохо спать будешь.
Мелкую Сокол жалел. Это чувство появилось у него не сразу. Сначала, когда отец привел ее в дом, Соколу было все равно. Он привык во всем полагаться на отца. Раз отец так сделал, значит, так надо. Но на похоронах он увидел, как рыдала Мелкая.
«Надо же», – удивился он. – «Всего год, как знает, а так плачет».
Сам-то Сокол, несмотря на охватившую его пустоту, так и не смог выдавить из себя ни слезинки.
Хотя особо жалеть Мелкую не стоило. Все у нее
Как-то после очередного болеро Лилька сказала:
– Давай распотрошим заначку Мелкой!
– Не смешно, – ответил Сокол.
Шутка подруги ему показалось глупой. Отнимание денег у Мелкой никак не встраивалось в его чувство жалости к ней.
– Ну уж и пошутить нельзя, – ответила Лилька.
***
Так и жили. Сокол работал грузчиком в хлебобулочном магазине. Мелкая училась в школе. Раза три в неделю к Соколу приходила Лилька, а бабка незаметной тенью занималась домашними делами. Все было спокойно до тех пор, пока однажды бабка не сказала:
– Тебе письмо.
Она каждый день проверяла почтовый ящик как будто кроме рекламы и счетов там могло быть еще что-то.
На конверте печатными буквами было написано «Соколову» и больше ничего, а сам конверт не заклеен.
«Лилька что ли шутит?» – подумал Сокол и достал из конверта листок.
«Когда умрет Хохлов Степан Геннадьевич, получите тысячу рублей».
«Что за бред?» – подумал Сокол. – «Какая тысяча рублей?»
Он порвал и конверт, и листок с непонятной надписью. Не поленился, сходил на кухню и выбросил обрывки в мусорное ведро.
Хохлов Вадик был его школьным приятелем. Но он давно исчез с горизонта. Говорили, что хорошо поднялся и теперь то ли на югах, то ли еще дальше, в Европах. Но в квартире, где он раньше жил, кажется, остались его родители.
«Тоже, наверное, Хохловы», – подумал Сокол, а потом выбросил эти мысли из головы.
***
Прошла неделя. Сокол почти забыл про письмо, но жизнь ему сама об этом напомнила. Он что-то двигал в подсобке хлебобулочного, когда до него донеслись обрывки разговора двух женщин из торгового зала.
Одна вроде бы даже всхлипывала, а другая успокаивала. Сокол вышел посмотреть. Той, что успокаивала, оказалась их продавщица Зинаида Петровна, полная женщина средних лет, а всхлипывала какая-то аккуратная бабулька. Только вот всхлипывания были какие-то дежурные. Сокол застал уже конец разговора. Бабулька взяла буханку черного, рассчиталась на кассе и пошла по своим делам.
– Знакомая, – сказала продавщица, заметив интерес Сокола к их разговору. – Старик у нее умер.
– А фамилия? – вопрос вырвался сам собой.
– Хохлова, –
ответила Петровна. – Кажется, в твоем доме живет.Вечером Сокол проверил почтовый ящик. Там ничего не было. Он шумно выдохнул.
– Тебе опять письмо, – сказал бабка, когда он зашел в квартиру. – Пишут и пишут.
Сокол взял письмо. На этот раз конверт был запечатан. Мелкая за письменным столом делала какие-то уроки. Бабка ушла на кухню и гремела посудой. Он прошел в туалет, сел на унитаз, не снимая штанов, и вскрыл конверт. Из него выпала мятая тысяча рублей.
«Ни фига себе!» – подумал Сокол.
Тысяча рублей – это ничто. Пара бутылок хорошей водки и все. Но вот так… ни за что… только потому что кто-то умер.
«Это точно не Лилька», – подумал Сокол. – «У нее на это мозгов бы не хватило. Это какой-то псих».
Воображение тут же нарисовало высокого, худого мужика в длинном кожаном плаще на голое тело. Соколу стало тревожно. Словно кто-то чужой и недобрый вдруг посмотрел на него.
Хорошо, что скоро пришла Лилька. Впрочем, болеро той ночью вышло не очень, на троечку.
– Тебе понравилось? – как всегда после «музицирования» спросила Лилька.
– Да, – ответил Сокол. – Понравилось.
– О чем ты думаешь? – не отставала от него подруга.
Она водила пальцем по груди любовника. Это было приятно.
– О тебе, – сказал Сокол, хотя на самом деле думал, что одним письмом все это не закончится.
***
Следующая неделя прошло плохо. Сокол потерял спокойствие, которое появилось у него в жизни после того, как он год назад закодировался. Что-то щелкнуло у него в мозгах на похоронах отца, когда он смотрел на рыдающую Мелкую, а сам не мог проронить ни слезинки. На поминках налитая рюмка водки так и осталась не тронутой, да и кусок в горло не лез. К нему не приставали с вопросами. Не каждый день отец умирает.
А на следующий день Сокол нашел в газете нужное объявление и сходил по указанному адресу. Пожилой врач-психотерапевт поговорил с ним о жизни и сказал, что теперь он больше не будет хотеть пить.
– И это все? – удивился Сокол.
– Все, – ответил врач.
Как ни удивительно, но психотерапевт не соврал. Пить не хотелось. Ни водки, ни портвейна, ни даже пивка. И пришло какое-то спокойствие, словно это и не он вовсе. Словно кто-то другой вместо него вышел из кабинета нарколога. А где-то там, далеко в мозгу маячил вопрос, а где же тот он, прежний, который без стакана портвейна не мог начать день. Что с ним стало? Не вернется ли?
И вот этого спокойствия больше не было. Нарисованный Соколом образ странного человека в кожаном плаще не уходил из головы. Он постоянно чувствовал на себе его взгляд.
Немного стало легче, когда Сокол обнаружил в почтовом ящике новый белый конверт. Опять только одно слово «Соколову», а внутри записка теми же печатными буквами «Когда умрет Щеткин Вячеслав Иванович, вы получите 2000 рублей».
– Щеткин! Да, не знаю я никакого Щеткина! И деньги мне ваши не нужны!