Путь к Небу

— Шарада — как тогда, в Урочище Шепотов, -- тут же подал голос мой приятель. – Намек какой-то… Только не понятно на что.

– Кое-что понятно, – не согласилась с ним Маша, стрельнув при этом глазами в мою сторону. На этот раз я своего взгляда не спрятал, кое-как заглушив стыд искренней заинтересованностью. – Первая строчка – это, скорее всего, дата в традиционном японском написании, – уже спокойнее продолжила Антонова. – Я загуглила, – постучала она пальцем по корпусу своего смартфона. – «8-й год Тайсё» – по-нашему это 1919-й.

– И при чем тут 1919-й год? – спросил Иванов.

– Пока не знаю, – развела руками хозяйка квартиры. – Но от этого уже можно как-то отталкиваться.

– Оттолкнулись, – кивнул Пашка. – И что дальше?

– Дальше – трехстишье, похожее на японское хайку, – заговорил я. – Миюки… – на этом имени мой голос предательски дрогнул – произнесенное в присутствии Маши, оно лишний раз напомнило о роковом выборе, который мне пришлось сделать в данже. – Миюки мне как-то подобное читала, – все же договорил я. – Думаю, это хайку и есть.

– Оно какое-нибудь известное? – поинтересовался Иванов. – Ну, там, среди любителей японской поэзии хотя бы?

– Интернет его не знает, – заметила хозяйка квартиры прежде, чем я успел что-либо ответить. – Я проверила – нигде ни одного упоминания.

– То есть, это послание персонально нам, – сделал из этого вывод Пашка. – Ну, или конкретно Артуру. И каков его смысл?

Хороший, блин, вопрос!

– С третьей строчкой стихотворения более или менее ясно, – заявила Антонова. – «Место укажет» – тут, скорее всего, смысл прямой. Нечто должно указать на место – где находится Финальный Трофей.

– Или следующая подсказка, – предположила Вика. – Это же квест!

– Или так, – охотно согласилась Маша.

– И указать на это место нам должно некое «белое злато южного сёгуната», – пробормотал Пашка. – Белое золото…

– «Черное золото» знаю – так про нефть часто говорят, а белое что такое? – полюбопытствовала моя сестрица.

– Белое золото используется в ювелирке, – пояснила Антонова. – Это сплав обычного золота с никелем, серебром или палладием. У меня есть колечко из белого золота, только я его не ношу – у меня от него почему-то раздражение на коже появляется.

– Аллергия на никель, – предположил Иванов. – У нас с тобой это семейное!

– Может быть, – пожала плечами девушка. – Я так глубоко не копала – просто убрала колечко подальше.

– А еще «белым золотом» раньше называли хлопок, – вставил я – не одна Маша у нас умела пользоваться поиском в интернете.

– То есть, получается, речь либо о драгоценностях, либо о хлопке? – подытожила Вика.

– Которые должны иметь какое-то отношение к упомянутому южному сёгунату, – добавил Пашка.

– А вот тут, кстати, затыка, – заметила Маша. – Вернее, некстати. История Японии – тема мне неплохо знакомая… Не было там никакого южного сёгуната! Их – сёгунатов – выделяют три – по названиям городов, где размещалось правительство сёгуна – бакуфу: Камакурский, Киотский и Эдоский – соответственно, города Камакура, Киото и последний – Эдо – нынешний Токио. Формально самый южный из них – Киото, но Камакура почти на той же широте, а Токио – совсем чуть-чуть севернее…

– А в каком из них выращивали хлопок? – спросил Иванов.

– Он в Японии вообще растет? – уточнила Вика.

– Растет, кажется, – неуверенно ответила Антонова. – Но повторюсь: само понятие «южный сёгунат» – очень странное.

– А что тут не странное? – хмыкнула моя сестрица. – Вот циферки после стихотворения – они, по-вашему, что значат?

– Какой-то шифр, – тут же предположил Пашка.

– Слишком много одинаковых цифр для шифра, – заметил я. – Шесть из девяти – нули, и еще две – единицы.

– Так, может, это просто три числа? – заявил мой приятель. – «Двести», «десять» и «тысяча»?

– И что они нам дают? – осведомилась Вика.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Иванов. – Например, нужно взять Двухсотую, десятую и тысячную буквы стиха…

– В нем и близко не наберется двухсот букв, – усмехнулся я.

– Можно по кругу считать – до конца, а потом с начала!

– Ну, попробуй…

– А строчку с датой нужно учитывать? – спросила моя сестрица.

– Так кто ж ее знает, – бросил Пашка. – Надо и так и так попытаться.

– Попробуй, – повторил я.

– А вот и попробую! – придвинув к себе листок с текстом, Иванов принялся сосредоточенно водить пальцем по строчкам, углубившись в подсчеты букв.

– Может, я пока чай заварю? – предложила, с неприкрытым скепсисом глядя на эту картину, Маша.

– Давай, – поддержал ее я. – Тебе помочь?

– Проходили уже: справлюсь, – буркнула она, отложив листок с текстом и выруливая из комнаты в коридор.

– Ну, как скажешь, – обронил я ей вслед, беря в руки ее экземпляр загадки – можно, конечно, было вызвать содержание свитка через игровое меню, но так, по старинке, мне было удобнее. Считать буквы я, разумеется, не собирался: Пашка вызвался – вот пусть и корячится. Просто еще раз перечитал подсказку, в надежде, что решение вдруг придет. Ну, с Неба снизойдет. Потом еще раз перечитал и еще раз…

Лишенная Ивановым доступа к тексту, Вика откинулась на спинку дивана и принялась крутить в пальцах невесть откуда взятый карандаш – казалось, вот-вот сломает его пополам: вертеть в руках что-нибудь постороннее было у моей сестрицы давней привычкой, за что Дмитревна постоянно ей выговаривала.

– Первая буква – «М»! – сообщил нам между тем Иванов где-то через минуту. – Это не учитывая дату. Вторая – «О» – если снова вести счет с начала стиха. Если продолжать дальше после «М» – то «Т».

– «О» мне нравится больше – с ней на внятный слог похоже, – не преминул заметить я. – «Мо-о-о…» А третья буква какая?

– До тысячи пока не досчитал, – покачал головой мой приятель. – Начал, но сбился – сейчас еще раз попробую.

– Пока идут подсчеты, объясните необразованной: а что вообще такое «сёгунат»? – задала между тем вопрос моя сестрица.

– Система, при которой Японией фактически управлял не Император, а назначенный им полководец – сёгун – этакий военный правитель, – сообщила Маша, снова показавшись в дверях комнаты. – Перебираемся на кухню – чай почти готов!