Путь к рассвету

–  Спросите его, кто убил моего сына, - потребовал Милифа.
– Он сделал это своими руками? Или у него были сообщники?

–  Ты уже достаточно очухался, чтобы отвечать на мои вопросы?
– спросил Дурла, и взор Ланаса устремился на него.
– Понимаешь ли, мы пришли к выводу, что когда ты утратил контроль над способностью сохранять секреты, то сработало нечто вроде… как ты это назвал, Касо? Спасительной соломинки. Спасительной соломинки, которую втолкнули в твой мозг, чтобы не дать тебе возможности поговорить с нами откровенно. Я так понимаю, что раз ты снова контролируешь свои реакции, то твоя воля теперь свободна. Так воспользуйся своей свободной волей. Спаси себя.

–  Скажи мне, кто убил моего сына, - потребовал Милифа.

Ланас, похоже, впервые заметил присутствие старого лорда.

–  Ваш сын, это кто?

–  Трок из Дома Милифа.

–  Ах. Он.

–  Да, он.

–  Он был первым.

–  Первым из кого?
– спросил Дурла.
– Первой жертвой вашей организации?

Рем Ланас медленно и глубоко вздохнул.

–  А вы знаете, кто я?
– спросил он.

–  Ты Рем Ланас.

–  Нет. Это лишь мое имя. Кто я?
– Судя по его голосу, боли он, похоже, больше не чувствовал. А затем, прежде, чем Дурла успел что-нибудь произнести, Ланас сам ответил на свой вопрос.
– Я никто. Кроме имени, у меня ничего нет. Ничего. Я плыл по течению… Я жил то одним, то другим. То для этой персоны, то для той. Не я что-то делал, со мной что-то делали… Меня не было, значит, не было моей гордости, моих предков, моего народа… А потом я стал… стал частью чего-то. Я впервые смог… обрести гордость. Впервые в своем жалком существовании.

–  Ну наконец-то ты признался! Ты был частью… членом организации!
– триумфально воскликнул Дурла.

–  Я сделал это… сам. Я стал… свободен, - сказал Ланас. Он выглядел как ничтожество. Он выглядел как слабак. Но в голосе его звучал металл.
– Я обрел… себя. Вы больше не считаете меня пустым местом. И вы думаете, что я пойду против тех людей, которые, впервые в моей жизни, дали мне обрести себя? Подумайте… И ты, Дурла… Ты считаешь себя таким важным… Ты думаешь, что знаешь все. Ты ничего не знаешь. Ты ведь даже меня не можешь понять… А когда поймешь… будет уже слишком поздно. Уже сейчас слишком поздно.

Дурле внезапно показалось, что в камере похолодало. Он отмахнулся от неприятного чувства и спросил:

–  Если ты так много знаешь обо мне, почему бы не рассказать сейчас обо всем?

–  Ты все равно не поверишь. Ты не готов. И никогда не будешь готов.

–  Довольно!
– взревел Милифа, ярость переполняла его.
– Говори, кто убил моего сына!

–  Ваш сын…

–  Да! Трок из Дома…

–  Милифа, да. Ваш сын… - Ланас криво усмехнулся.
– Ваш сын зашел в свое скромное укрытие с бомбой в своей прическе. Я думаю, он понял это в последний момент, и умер со словами «Спасите, помогите»! Совсем по-женски, на мой взгляд…

Милифа взвыл и вырвал плеть из рук Дурлы. Дурла протестующе вскрикнул и попытался отобрать плеть, но Милифа был гораздо более крупного телосложения, и к тому же, от ярости он плевать сейчас хотел на чины. Он пихнул Премьер-министра, отбросив того назад. Лишь благодаря Касо, который успел подхватить его, Дурла не ударился об пол.

Рука Милифы широко размахнулась, и он обрушил плеть на спину Рема Ланаса. Ланас даже и не пытался сдержать крик, вырвавшийся из его горла.

–  Милорд!
– вскричал Касо, пытаясь отобрать плеть у Милифы, но тот, ослепленный яростью, одним движением отбросил Касо в сторону. Любая попытка отобрать плеть у Милифы была обречена закончиться тем же.

–  Отвечай мне, кто!
– и плеть, взвившись, вновь обрушилась на Ланаса.

–  Кто, это первая!
– завизжал Ланас, слова вылетели из него, слившись воедино, лишенные всякого смысла.
– Что, это вторая, я не знаю, третья позиция!

–  Говори мне! Говори мне! Говори мне!

–  Гвардейцев сюда, срочно!
– заорал Дурла Касо, и юный Пионер стремглав бросился исполнять приказание. Милифа этого, наверно, даже и не заметил. Гнев и ярость, которые он столь тщательно подавлял в себе долгих четыре года, разом выплеснулись, и он не замечал больше ничего и никого, кроме беспомощного пленника перед собой. Милифа бил его снова и снова, требуя сказать, кто виновен в смерти его сына, и каждый раз слышал в ответ бессмысленную фразу насчет очередной позиции. Только вот с каждым новым ударом голос Ланаса становился все слабее и слабее…

Целая дюжина гвардейцев с шумом ворвалась в двери, в их арьергарде был Касо. Они разом направились на Милифу, и он взмахнул плетью, на сей раз пытаясь отогнать от себя гвардейцев. Но они были наготове, и хотя двигались с предосторожностью, но все-таки двигались. Через несколько секунд плеть уже вырвали из рук Милифы, а самого его распластали по полу, удерживая за руки и за ноги. Старый лорд тяжело дышал, лицо его горело, а в глазах полыхало безумие.

–  Говори мне!
– продолжал орать он, словно не понимая, что уже не в состоянии ударить свою жертву.

Голова Ланаса резко упала вперед. Дурла подошел к нему, взял пальцами за подбородок Ланаса. Голова пленника бессильно откинулась назад. И Дурла мгновенно понял то, что Касо подтвердил несколько мгновений спустя: Ланас мертв.

–  Идиот, - тихо пробормотал Дурла, но затем сорвался, и голос его загремел, выказывая всю силу его разочарования.
– Идиот!
– на сей раз его вопль был явно обращен к Милифе, которого продолжали прижимать к полу гвардейцы. Подойдя к старому лорду, Дурла свирепо пнул его ногой. Милифа зарычал от возмущения, но крик Дурлы перекрыл его.
– Идиот! Это была наша первая и лучшая зацепка за многие годы! Годы! И ты просто так взял и убил его!

–  Но… Сорока плетей не было… - начал было Милифа.

–  Какая разница! Болевой порог - это не математическая константа! Сорок плетей - это максимум! Но посмотри на него! Он что, богатырь? Да как ты мог вообразить, будто он в состоянии выдержать такую пытку! Да что я говорю, разве ты думал!
– Дурла еще раз пнул Милифу.
– Все, что было у тебя на уме, это твой дурацкий сын!

–  Да как ты смеешь!
– взревел Милифа.

–  Да как ты смеешь вмешиваться в официальное расследование! Да как ты смеешь думать, что можешь противостоять моему гневу! Уведите его отсюда… нет! Нет! Бросьте его сюда!
– И Дурла указал гвардейцам на самый темный угол той камеры, в которой они сейчас находились. Гвардейцы беспрекословно оттащили упиравшегося Милифу в указанный угол и отступили на шаг назад.
– Здесь ты и останешься… - прошипел Дурла.
– И сгниешь вместе с трупом убийцы своего любимого сына!
– И он указал на повисшее в путах тело Рема Ланаса.
– Надеюсь, что вы тут будете счастливы вдвоем!

Он стремительным шагом покинул камеру, и за ним поспешно последовали гвардейцы. Дверь камеры захлопнулась. Последнее, что услышал разгневанный премьер-министр, это протестующий вопль разъяренного лорда Милифы, но затем очередная дверь, захлопнувшись за спиной Дурлы, обрезала этот крик.

Глава 4

На Дурлу произвело впечатление то, что Кастиг Лионэ успел прибыть в его офис еще до того, как он сам успел вернуться туда.

–  Скажи мне, что это ложь, - потребовал Лионэ, дрожа от еле сдерживаемой ярости, едва Дурла переступил порог своего офиса.

Дурле показалось несколько забавным, насколько слова Лионэ перекликались с высказыванием Милифы, прозвучавшим здесь же совсем недавно.

–  Все зависит от того, - спокойно ответил он, - что в точности ты имеешь в виду?

Теперь, когда Милифа был заперт в темнице, а гнев в отношении Рема Ланаса утих, к Дурле вернулась способность вести себя с должной степенью хладнокровия.