Путь к себе

– Александр, вперед! Сзади тебя страхует Пётр, а я уж тута перехвачу. Давай, не дрейфь. Потом Лиза.

– Честно говоря, мне все равно, почему-то страха нет, – сказал Александр, перебравшись на другой берег. – Вот если бы мне неделю назад сказали, что придётся ползти над гибелью по скользким бревнам, я испугался бы. А так – нет, не страшно.

Когда все оказались на другом берегу реки, Лиза сказала:

– Очень удивительно. Вот час назад я чуть в обморок от усталости не падала, а сейчас как снова родилась. Могу хоть ещё столько же пройти.

– Это потому, что в себя поверила, – тихо сказал дед. – Да к тому же идти далеко и не нужно, мы пришли. Вон и сосна.

Городские путешественники посмотрели в сторону, куда махнул дед, но ничего не разглядели сквозь заросли.

– Идем скорее, сходите к сосне, так можно и обратно поворачивать, – сказал Пётр.

– Э, нет, робяты, – прокомментировал дед, – так не пойдет. Тут секрет один есть. Давайте дойдем до сосны, я вам там и скажу.

Они пробрались по еле заметной тропе до сосны. Она стояла одна-одинешенька на высоком речном берегу. Ближайшие её сородичи, сосны, толпились в некотором отдалении, как будто подчеркивая особое положение заветной родственницы. Своим толстым, в два обхвата, стволом дерево высоко взметнулось в небо, кудрявая, словно завитая зеленая крона мерно качала ветвями на ветру. Возможно, люди с высокоразвитым воображением могли бы принять её за гигантского лесного исполина, машущего своими огромными ручищами – ещё чуть-чуть, и он сойдет с места, зашагает по окрестностям на сухих ногах-корнях, и все лесное сообщество падет перед ним ниц в знак уважения и страха.

Подойдя почти под крону сосны, путешественники остановились и уставшими глазами смотрели на, казалось бы, обычное дерево. Начинало смеркаться. Дед распорядился ставить палатку, разводить огонь в костре и готовить ужин. Пришлось повозиться: без особой сноровки палатка никак не желала стоять смирно, а пламя в костре тухло из-за сырых дровец – результата проливных дождей. Пусть и с трудностями, но все-таки справились, поели и попробовали разместиться внутри палатки. Она была просторная, и будь в составе экспедиции четверо маленьких человек вроде деда и Лизы, они, несомненно, уместились бы. Но был ещё и Пётр, который один занимал места за двоих «малышей». Порешили забиться вплотную, памятуя о том, что в тесноте, да не в обиде.

Потом, выбравшись наружу после примерки, дед объявил:

– Вот сейчас я вам скажу самое главное, о чем вам предстоит подумать. Вы же наверняка уже решили, что собираетесь попросить у сосны, так?

Лиза и Александр едва заметно кивнули: у каждого был заготовлен свой текст, можно сказать, выстраданный годами. Пётр же сказал:

– А я вообще не пойду. Я в это не верю. Что толку что-то просить, если не веришь?

– Знаешь что, мил человек, – ответил ему дед, – коли ты сюда несколько дней добирался, так это значит веришь. Можешь говорить что угодно, главное – ты тут, и вера твоя крепка не словами, а нутром твоим. Крепка она, вот что я тебе скажу, крепче бетона. И вообще, – продолжал дед, обращаясь уже ко всем, – тут вера – самое главное. И послушайте. Много лет как местные люди проверили, что сосна работает. Исполняет, значит, желания. Вот только не каждое. И ещё что приметили: исполняются только те желания, когда человек не для себя чего-то просит, а для другого. Понимаете? Для себя у нас у каждого по триста желаний будет, а вот они не исполнятся. Нужно желать что-то для другого. Это важно. И желания ваши вы должны держать в полнейшем секрете. Завтра каждый из вас к сосне пойдет. Стойте там, говорите с ней, как с живой и все понимающей, можете и желание произнести вслух. Тут никто не услышит. А потом высказанное желание в себе храните крепко-накрепко. Голова – это самый надежный сейф для мыслей и слов. И вот если спросите, когда желание исполнится, я вам отвечу: не знаю. Никто не знает. Тут не железнодорожный вокзал, чтоб все по расписанию шло. Может, исполнится сию секунду, может, через год, может, и позднее. Одно наверно известно – исполнится точно!

Городские путешественники призадумались: какое желание у них есть для других? Поворот оказался неожиданным. Требовалось поразмыслить, а времени оставалось только ночь впереди.

Утро встретило путешественников ясной сухой погодой. Средней силы ветер играл в синем небе кучевыми облаками. Проснувшиеся поделились своими ощущениями. Спавшие по краям дед и Петр, принявший перед сном из фляжки своего коньячного снотворного, спали хорошо. Лиза успокоилась к полуночи, а вот Александр почти не спал. Всю ночь в его голове роились разные мысли: все думал о том, какое желание загадать возле сосны. Он хотел крутиться из стороны в сторону, но не мог, будучи плотно прижатым телами. К тому же Александр к утру озяб, первым выбрался из палатки и ходил по траве, пытаясь согреться. Когда поднялись и остальные, развели огонь, Александр уселся возле него в полном отсутствии каких-либо желаний.

Сосна находилась метрах в тридцати от палатки. Дед сказал, что с такого расстояния никто не будет слышать слов, произнесенных под сосновой кроной, поэтому ничем себя не нужно сдерживать.

После короткого совещания решили позволить Лизе первой пойти к заветному дереву. Она расчесала волосы, почистила одежду и намеренно широким шагом направилась к сосне. По всему чувствовалось, что ритуал имеет для неё сакральное значение. По мере приближения к дереву шаги Лизы укорачивались, сама она как будто сжималась, на глазах выступили слезы. Подойдя наконец к сосне, Лиза обошла её вокруг несколько раз, потом села на выступающий из-под земли корень, прислонилась к стволу, обхватила его руками и залилась слезами. Она рыдала навзрыд до боли в горле, от этого почти обессилела. Так она просидела несколько минут, рыдания остановились, слезы были растерты по щекам, оставив глаза красными и распухшими. Она никуда не торопилась, просто сидела под деревом. Как-то стало ей спокойно, мечта загадать желание почти осуществилась – вот она сидит тут, у той самой сосны, и осталось только произнести самые сокровенные слова. Только вот какие?

– Милая моя сосна, – стала тихо говорить Лиза, поглаживая кору на стволе, – вот посмотри, какова я уродилась. Как же трудно жить с этим! – тут слезы опять предательски навернулись на глаза. – Мужчины меня боятся, избегают. Эх! Такая, видно, судьба моя – всю жизнь одинешенькой промыкаться. Если бы попросила исполнить мое желание, то оно было такое, чтобы это проклятое пятно на лице исчезло. Но, говорят, такое нельзя загадывать – не исполнится. И вот надумала я такое вот желание, оно для другого человека. Пусть хорошему мужчине я доставлю счастье. Счастье и радость, ребеночка ему рожу. Ах, это опять про меня. Тогда просто так: пусть ему будет со мной хорошо. Что мне ещё желать? Больше-то, пожалуй, и нечего.

Произнеся это, Лиза поднялась, зачем-то поклонилась сосне и пошла к палатке.

Там она без слов залезла внутрь, легла, свернувшись калачиком в уголке.

Мужчины сидели возле костра. Дед посмотрел на Александра – теперь его очередь.

Александр поднялся и направился к сосне. Он шёл меланхолично, ровно, по его виду можно было подумать, что все его действия для него совершенно безразличны. Его голова болела, от бессонной ночи все эмоции притуплялись, и Александр ощущал себя словно ходячая кукла.

Дойдя до сосны, он почему-то стал подробно рассматривать ее, будто пытаясь найти что-то спрятанное.

– Я пришёл, сосна, – сказал он. – Несколько дней назад мне было так плохо, что я хотел спрыгнуть с крыши. Хотел, но испугался. Вся жизнь моя никчемная, и желать мне нечего. Остается мне только вернуться домой. Разведусь с женой. Не могу с нею больше жить. Стану как-нибудь сам существовать. Но это не желание, это у меня план такой. Жить страшно, и с крыши прыгать тоже страшно. Не удалась жизнь, не удалась.

Тут Александр глубоко вздохнул и стоял молча несколько минут.

– За всю жизнь не встречал я такого человека, как Мария, – продолжил Александр. – Вот за два дня рядом с нею надышался жизнью, как за все годы не дышал. Поэму о ней написал. Ей нравится. Жене ничего из моего творчества не нравится, а Марии нравится. Она меня поняла. Жалко мне с нею расставаться, а что поделаешь? Придется обратно двигать. И решил я, сосна, отблагодарить Марию. И желание у меня вот какое появилось только сейчас, пока стою тут. Пусть у Марии жизнь будет счастливая. А мне будет приятно, если так случится.

Вдруг Александр почувствовал какое-то внезапное вдохновение. Он понял, что это желание и есть то, чего бы он действительно хотел. Вмиг душевно переменившись, он очень бодро вернулся к палатке и сел возле огня.

В то время, пока Александр находился у сосны, у Петра с дедом состоялся такой разговор.

– Ходил по деревне, смотрел дома, – сказал Пётр. – Заметил два дома, вроде как новых. Стоят друг напротив друга. Обратил внимание на то, какие у срубов замки в углах венцов, интересные, необычные. Чьи это дома, интересно?