Путь к звёздам
Шрифт:
Биопротезы не руки, конечно. Во-первых, ты всегда помнишь, что они - не руки. Во-вторых, есть ощущение... ну, как бы... что руки эти-не руки немного затекли. Чуть-чуть. И в третьих - если рукой ты просто что-то берёшь и всё, даже без мыслей - то с протезом надо подумать, что хочешь делать. И тогда рука это делает.
Но, понимаете ли, если ты несколько месяцев жил без рук вообще - тут уж не до привередства, подумал я, рассеянно крутя в пальцах только что "взятого" у Франтика чёрного конька. Победить мне, впрочем, всё равно не светило - Франтик, оказывается, играл, как взрослый мастер. Я не знаю, откуда Мишка про это узнал и где добыл старинный набор, в котором фигурки были сделаны в виде древних воинов. Но вот узнал. И Франтик теперь буквально замучил всех, кого мог, таскаясь со своей доской по госпиталю.
Тодди, полусидя на своей кровати, сопел - делал гимнастику для ног. Ноги у него ни черта ещё не двигались, но пальцы начали шевелиться. Шахматами он не интересовался в принципе - я подозреваю, что этот принцип на него нашёл после первой игры, когда Франтик поставил ему трёхходовой мат... А Хевирта в очередной раз уволокли на процедуры. У него дела тоже шли на лад - освободили руки, и он уже разлил по постели и полу два стакана, пытаясь начать пить самостоятельно. Но стаканы для него были пока что явно тяжелы. А вот фигурки в шахматах он переставлял сам. Игра ему очень понравилась - я так понял, что на Сторкаде есть какая-то похожая. Название - "Высокий замок" - мы поняли, а вот объяснить правила Хевирт так и не смог - не хватало слов пока. Хотя вообще мы разговаривали часто. Только не про войну... Потому что на войне мы были враги, а я например от этого устал. Лучше слушать, как Хевирт рассказывает про своего накьятт по кличке - нет, по имени, на "кличку" Хевирт обижался - Белое Крыло и про то, как однажды сбросил большой пакет с мусором во двор вредному учителю истории. Ну, или вспоминать, как недавно я опробовал на Мари свои новые руки. Она была совершенно не против, только потом сказал: мол, это был чисто научный эксперимент и она пострадала ради знания. Я спросил, так ли уж сильно она пострадала, Мари подумала и сообщила, что не очень и, пожалуй, вынесет ещё несколько испытаний...
...Только теперь я понял, что Франтик уже какое-то время пытается от нас с Тодди добиться ответа на очень важный вопрос: что будет с Хевиртом, когда он выздоровеет. Я тряхнул головой и поставил конька на постель.
– Его ведь в лагерь отправят?
– Франтик посмотрел на нас с испугом и округлил глаза и рот. Мы промолчали. Что мы сказать-то могли? Тодди только буркнул, не прекращая упражнений - наоборот, словно бы сильней на них сосредотачиваясь:
– Плохо там, в лагере...
– Да ладно, - возразил я - больше чтобы успокоить Франтика.
– Ну посидит... там же не старинная тюрьма, и там такие же, как он... Скоро закончится война, вернут его домой.
– Ага, посидит, - Франтик шмыгнул носом.
– Ага, не тюрьма... А если попадётся кто, у кого сторки...
– он покосился на Тодди. Тот хмуро промолчал. А я подумал, что всякое бывает. И если Пятый форт [7] ещё можно как-то понять - недаром даже судить никого не стали!
– то ведь есть ещё, например, Рокфилд [8] ...
7
Во время боёв на планете Сельговия земляне - 127 уцелевших бойцов выведенного из боя 619-го ударного батальона - сожгли из трофейных скиуттских огнемётов почти четыре тысячи сторков-пленных, находившихся под их охраной в Пятом внешнем форте крепости Уррха-Рраух.
8
Незадолго до событий, описанных в рассказе, Джереми Рокфилд, охранник одного из лагерей военнопленных, расположенного на англосаксонской Луне-9, заживо сварил паром высокого давления в душевой пятерых детей сторков - двух мальчиков и трёх девочек. По приговору суда Рокфилд был повешен, хотя медицинская экспертиза дала заключение о его невменяемости, вызванной гибелью почти всей семьи.
– Ходи наконец, - сердито сказал я Франтику.
Хевирт не попал в лагерь.
Это случилось через два дня после того нашего разговора, утром, рано. Нас разбудил какой-то жуткий рёв, и, пока мы соображали, что к чему, в двери всунулся какой-то парень, посмотрел совершенно ненормальными, пьяными какими-то глазами, проорал: "Чужие капитулировали!" - и исчез...
...Я тот день почти
не помню, хоть убейте. Я понимаю, что это глупо звучит, но - не помню почти ничего. Только почему-то заполошно и нестрашно мечущиеся в вечернем звёздном небе мощные разноцветные лучи прожекторов с военной базы неподалёку. А нет - ещё то, что я тоже был как будто пьяный. (А может - и не как будто, из посёлка в горах приехала здоровенная цистерна с молодым вином, и его разливали во дворе корпуса из шланга - под общие шум и хохот; я не помню, пил я или нет, честное слово) И ещё удивление. Я столько думал про победу и про мир, а теперь, когда мы победили и был мир, я не знал, что и как будет дальше. Ведь когда я родился - война шла уже почти десять лет. Я рос, а она шла. Шла, шла... и вдруг кончилась? А как же?!.Наверное, где-то в душе я был уверен, что война будет всегда...
...Только к вечеру мы вспомнили, что Хевирт весь день молчал. И до нас какими-то тупыми рывками подоходило, что это мы победили. Мы. А он - проиграл.
И почему-то стало - вы не поверите - неудобно. Мы молча собрались ближе к их с Тодди по-прежнему сдвинутым постелям. Хевирт смотрел на нас - злым, неприязненным взглядом. Мы - молчали, но потом Франтик растерянно начал:
– Ну чего...
– и замолчал. Зато сторка прорвало!
– Я не верю, - рубил он слова.
– Мы не могли. Это враньё.
– Да как же враньё, - возразил Франтик.
– И вообще что ты - ты же домой теперь...
– Мы не могли проиграть!
– вскрикнул Хевирт. И слабо стукнул по одеялу кулаками. Смешно так стукнул, только нам было не смешно. У него блестели глаза.
– Не могли капитулировать! Сторки не капитулируют! Нас предали! Я знаю!
– глаза его загорелись, и это был страшноватый огонёк.
– Союзники... рабы... нас предали! Предали! Трусы!
– теперь он выплёвывал русские слова, как пули.
– Будь прокляты!
– и сорвался на свой язык, но было ясно - это тоже ругань, проклятья.
Мы не знали, что сказать. Только Франтик вдруг зло, непохоже на себя, выпалил:
– Вы начали эту войну! Вы...
Он тут же осекся, лицо стало жалобным. А Хевирт... замолчал. Закрыл глаза - веки у него дрожали - и замолчал. И мы с Франтиком ещё постояли, а потом тихонько пошли к своим постелям. И тогда Хевирт громко, тоскливо сказал:
– Я хочу домой!
А Тодди наклонился к нему и ответил:
– Скоро поедешь.
Они приехали в тот самый день, когда выписывали Франтика. Тот с самого утра носился, как заводной, бегал к своей тёте Ирме, летал по палатам и вообще вёл себя, как дурак. Мари сидела у меня и подначивала Тодди, который потихоньку учился ходить. Хевирт сердито наблюдал за ним - у него ноги ещё только-только начали шевелиться.
И тут в палату влетел Франтик. С удивлёнными, перепуганными и восторженными глазами. Уже в новенькой пионерской форме, поверх которой был наброшен халат - развевавшийся, как плащ. Он чуть не кувыркнулся через мои ноги - я успел его подхватить, но зато ничего не успел сказать, потому что Франтик сам завопил:
– За тобой приехали!
Мы не сразу поняли, что он это кричит Хевирту. Тот и сам не сообразил, мельком посмотрел на Франтика, на вход, потом снова уставился на Тодди... и окаменел. Тяжело, словно на несмазанном шарнире, повернул голову - опять к дверям.
А в них как раз вошёл Науманн. Чуть посторонился, указал рукой, сухо, коротко сказал:
– Прошу.
Я дёрнул Франтика за плечо, и он плюхнулся рядом со мной, не сводя глаз с двери. С двери, в которую - один за другим - вошли двое.
Двое сторков. Мужчина лет... ну... лет сорока. И молодой парень - вдвое младше. В ярких парадных мундирах, таких ярких, что они виделись не бывшими пленными - а кто же они были, не специально же за Хевиртом прилетели со Сторкада?
– а какими-нибудь важными инспекторами. На нас они даже не поглядели, словно в палате никого и не было; старший чуть поклонился Науманну, а младший, глядя на Хевирта, сделал какой-то жест левой рукой и пальцами - и тот (он сидел в постели, чуть приоткрыв рот, лоб был мокрый, и капля пота сползала по щеке) - быстро сделал тот же жест и вдруг зажмурился и спрятал лицо в сгиб локтя. А они подошли и встали рядом с кроватью, старший быстро, тихо заговорил, несколько раз коснулся - прямой ладонью - волос и видной щеки безудержно кивающего Хевирта.