Путь Короля. Том 1

Ивар зевнул, потянулся и собрался уходить.

— Я устраняюсь от судейства в этом поединке, — объяснил он, — у нас с петушком этим свои счеты. Начнет еще говорить, будто я судил нечестно… Жаль, но придется мне уступить его Магнусу.

Ближайшие наблюдатели приветствовали это заявление дружным ревом. Гулом одобрения отозвались дальние ряды. И Шеф еще раз убедился, что в Армии не бывает решений, не нуждающихся в общем согласии. Не заручившись поддержкой воинов, их вожди могли попасть в трудное положение.

После ухода Ивара судейство перешло к трем оставшимся маститым воинам. Все трое были в прекрасных, отливавших серебром доспехах. В том, кто стоял посередине, Шеф узнал Хальвдана Рагнарссона. Он был старшим из братьев и снискал себе славу неистовым нравом и необузданной драчливостью. Он не мог похвалиться мудростью Сигурда или умением Ивара наводить на людей ужас, однако не знал снисхождения к людям, поступившимся правилами чести.

— Где же твой товарищ? — хмурясь, осведомился он.

— Я могу драться без него, — ответил Шеф.

— Драться ты можешь только с ним! По условиям holmgang’a, ты должен явиться в сопровождении товарища со щитом. А если ты заявился сюда без него, это все равно что ты согласен сдаться на милость твоего противника. Итак, Магнус, что ты пожелаешь с ним сделать?

— Мне не нужен помощник! — закричал Шеф, делая шаг вперед и с силой втыкая ратовище алебарды в землю. — А щит у меня есть. — С этими словами он поднял левое предплечье, к которому была привязана квадратная железная пластина, имевшая в поперечнике фут. Крепкие узлы намертво приторочили ее к локтю и запястью. — Я не собираюсь защищать себя досками. Вот мое оружие. Я — англичанин, а не датчанин!

Слова эти встречены были бурным проявлением чувств, среди которых, как показалось Шефу, нашлось место и любопытству. То, что армия обожала всякого рода неожиданности, он понял давно. Если на их глазах затевалось что-то действительно стоящее, викинги способны были поступиться правилами. Человек, которому хватало духу дерзить, когда он был заведомо не прав, мог надеяться на их сочувствие.

— Мы ведь не имеем права на это согласиться, — обратился Хальвдан к двум другим судьям. — Что скажете?

Ряды зрителей зашевелились. Огромный воин, в свою очередь увешанный серебряными бляхами, проложил себе дорогу к ристалищу и прошагал к судьям, около которых находился и Шеф. Стоящие чуть в стороне гебридцы наблюдали за сценой без всякого удовольствия. Шеф не верил своим глазам. Рядом с ним стоял его родной отец, Сигвард. Покосившись на сына, он повернулся к судьям, раскинул свои могучие руки, как человек, радеющий о всеобщем согласии.

— Я хочу держать щит перед этим человеком.

— Он просил тебя об этом?

— Нет.

— Тогда что у тебя за ставка в этом деле?

— Я его отец.

Ряды неистово заревели, выказывая нарастающее возбуждение. Что такое жизнь в зимнем лагере? Холод да скука. А здесь намечалось самое захватывающее дельце со времени провала приступа крепости. Словно дети, кровавые викинги желали, чтобы представление длилось как можно дольше. Они даже немного подтянулись к участникам, ловя каждое сказанное слово и тут же передавая услышанное товарищам. Их напор завораживал судей: они были преисполнены решимости судить по правилам, но не могли не соизмерять свои поступки с настроениями толпы.

Теперь они начали оживленно перешептываться. Сигвард воспользовался минутой, чтобы переговорить с Шефом. Подойдя к нему вплотную, он нагнулся на необходимую пару дюймов и заговорил с мольбой в голосе:

— Послушай-ка меня, малыш. Ты однажды уже отказался от моей помощи, когда тебе было туго. Прямо тебе скажу, лихо меня отбрил!.. Только видишь, чего это тебе стоило. Остался без глаза. Не повторяй ошибок. А насчет твоей матери… ты меня прости. Если бы я знал тогда, что она мне родила такого сына, я бы этого не сделал. Мне сейчас многие рассказывают, как ты вел себя во время приступа… Как чинил таран. Вся армия об этом толкует. И я горд за тебя… Дай мне подержать для тебя щит. Я знаю, как это делается. Магнус и Кольбейн — мне не ровня. Если разрешишь мне себя прикрывать, у тебя ни одной царапины не будет. А сам ты однажды уже припечатал этого придурка, словно злючую шавку. Так сделай это еще разок! Мы их обоих кончим.

Он судорожно сжал плечо сына. Глаза его сияли: тут были и неподдельная гордость, и смущение, но ко всему этому примешивалось нечто третье. Тоска по славе, с внезапной ясностью осознал Шеф. Ведь после того, как двадцать лет пользуешься признанием ратников, которые зовут тебя яр-лом и доверяют вести себя в бой, трудно удержаться от желания обмануть неумолимую судьбу и вновь явить себя во всей красе. Внезапно уравновешенность и хладнокровие сполна вернулись к Шефу, и он ясно представил, каким именно образом отказать отцу, не задев этим отказом его честь. Самое страшное, он знал наверное, уже не случится. Судьи разрешат ему вести поединок самостоятельно. Кажется, иное собравшиеся расценят как кощунство.

Шеф выскользнул из-под тесных отцовских объятий.

— Я благодарю ярла Сигварда за то, что он пожелал выступить на моей стороне в этом holmgang‘e и прикрыть меня своим щитом. Но между нами кровь. Ярл знает, о ком я говорю. Я уверен, что он бы смог надежно защитить меня, что для такого молодого воина, как я, его помощь была бы бесценна. Однако drengskapr не позволяет мне принять его предложение.

Шеф употребил слово, обозначавшее ратную честь, достоинство воина. Коль скоро речь зашла о drengskapr, шутки в сторону. Человек, решившийся на это слово, тем самым показывал, что он не печется о том, чтобы сохранить себе жизнь. Это слово было равносильно вызову. А значит, стороне, которой он был брошен, оставалось только его принять.

— Повторяю: у меня есть щит, у меня есть оружие. Если же этого окажется недостаточно, то выиграет только Магнус. Я же считаю, что обойдусь и этим. Прав я или ошибаюсь, вы узнаете, когда закончится бой.

Хальвдан Рагнарссон бросил взгляд на двух своих помощников. Те согласно кивнули. Не возражал более и сам Хальвдан. Не мешкая ни секунды, гебридцы перешагнули через ивовую изгородь и встали в стойки один подле другого: теперь любое проявление медлительности или же попытки спорить могли бы дорого обойтись их репутации. Шеф двинулся им навстречу. Тем временем двое младших судей разошлись по обе стороны кольца, а Хальвдан, оставшись стоять в середине, еще раз огласил правила поединка. Уголком глаза Шеф подметил разместившегося в первом ряду зрителей Сигварда. Рядом с ним теперь находился уже знакомый ему юноша, тот самый, с лошадиной челюстью. «Хьёрвард, ярлов сын, — рассеянно подумал он. — Единокровный брат». А за этой парой стоит группа людей с Торвином посредине. Хотя он со всей серьезностью желал выслушать пояснения Хальвдана, его внимание захватили выставленные напоказ у всех людей Пути амулеты. Не видя другого способа помочь Шефу, Торвин и его последователи, по крайней мере, открыто заявляли, чью сторону они принимают в этом поединке.

— …сражающиеся должны наносить удары попеременно. Если же кто-то попытается ударить дважды, даже если противник окажется без помощника, holmgang для него закончен и участь его решат судьи. А их наказание легким не покажется. Итак, Магнус, начинай, ибо ты — сторона оскорбленная. Твой удар — первый.

Хальвдан медленно отступил на шаг, не спуская с противников глаз и держа оружие наготове, на случай, если потребуется его вмешательство. Внезапно все замерло. В сгустившейся тишине перед Шефом стояли двое.