Путь на Хризокерас (По образу и подобию - 2)

Авита была здесь же, помогая 'потрошителям'. Увидев господина Дрона, помахала ему рукой и, сполоснув руки в реке, направилась в его сторону.

– Уже ходишь? Как себя чувствуешь? Как голова?

– Просто потрясающе! Честное слово, никогда себя лучше не чувствовал! Это было какое-то колдовство?

Девушка звонко рассмеялась и легким движением взъерошила ему волосы.

– Колдовство-колдовство... Пожалуй, самое время превратить тебя в лягушку. Та тоже на все вокруг смотрит в-о-о-т такими глазами и скачет от избытка сил.

– Нет уж, лучше в крокодила!

– Это еще почему?

– У него пасть здоровая. Больше твоей похлебки войдет. За такую похлебку - готов всю жизнь в крокодилах ходить! Слушай, а что это у вас там за хижина такая? Кто там живет?

Господин Дрон показал рукой на одно из строений, внешне ничем особым от других не отличавшееся. Однако, Авита мгновенно построжела, смех исчез из глаз, сменившись на тревожную настороженность.

– А почему ты спрашиваешь?

– Да сам ничего не могу понять. Когда мимо проходил, меня как будто что-то за рукав схватило и внутрь потянуло. Ну, чтобы зашел. Я, конечно, без разрешения в чужой дом заходить не стал, но ощущения были... как будто что-то не отпускает и к себе тянет. Это, наверное, от удара по голове она такие фокусы выкидывать начала. Как думаешь, пройдет? Кстати, а где все? Я смотрю, в поселке одна детвора осталась.

– Это не глупость...- задумчиво протянула Авита, - это не глупость. Там никто не живет. Это хижина для гостей поселка. Сегодня под утро в поселке появился сам...
– Авита невольно оглянулась кругом и почти прошептала, - сам Калабрийский Отшельник. Днем велел его не беспокоить и дать нормально выспаться. А вечером хочет говорить с тобой.

– Калабрийский Отшельник? Это еще кто такой?

– Точно никто не знает.
– Авита по-прежнему говорила опасливым шепотом.
– Только про него говорят разное.... Например, что его случалось видеть в один и тот же день в местах, отстоящих за десятки лиг друг от друга. Скоро отец вернется. Тогда все вместе и зайдем. А люди сейчас на работах, кто где...

– Э-э, разве твои родичи не рыбной ловлей занимаются? Я смотрю, весь берег в сетях.

– Что ты, - рассеянно отмахнулась Авита, - рыбалка, это для мальчишек, которые еще ничего другого не умеют. А взрослые все в мастерских, выше по реке, где дорога к берегу подходит. Сырье-то привозное. Там и кузни стоят, и печи стеклодувные, и посуду обжигают...

***

Вольсус, отец Авиты вернулся в поселок и впрямь лишь к вечеру. Господин Дрон решил уже было, что визит в гостевой дом будет отложен на завтра. Но нет. Когда на небе начали загораться первые звезды, Авита заглянула в хижину и поманила почтенного депутата рукой: 'Пойдем'. Вольсус ждал их снаружи, со связкой свечей и с тем же выражением строгой торжественности на физиономии, что было днем у Авиты.

Двери гостевого дома были гостеприимно раскрыты, так что внутрь вошли без стука, не чинясь. Временный хозяин встретил их в единственной комнате, сидя за грубо сколоченным столом. Впрочем, встретил - слишком громко сказано. Человек сидел за столом и что-то быстро-быстро писал при свете массивного бронзового, совершенно не вписывающегося в дикарский интерьер хижины, подсвечника на три свечи.

Кивнув головой входящим и пригласив их тем самым располагаться поудобней, он продолжил что-то строчить простым гусиным пером. 'Вот тебе и отшельник!
– удивился про себя господин Дрон.
– А где годами немытые волосы, нестриженные ногти, грязное рубище и прочая атрибутика?' Ничего подобного не наблюдалось. И волосы, и борода сидящего были аккуратно подстрижены и ухожены, и если бы не их темно-русый цвет, с которым откровенно не справлялась подступающая кое-где седина, его можно было бы принять за киношного Гэндальфа. Только - очень занятого Гэндальфа.

Наконец, отшельник поставил аккуратную точку и поднял голову. Что сказать, старик был живописен. Нет, не старик - старец, так будет вернее. Длинные и слегка вьющиеся темно-русые волосы, почти не тронутые сединой. Бронзовое от загара лицо. Впалые щеки, орлиный нос. Властный и в то же время слегка сумасшедший взгляд. Простая, но аккуратная и чистая одежда.

– А, Вольсус, ты принес свечи? Прекрасно. Значит, сегодня я всю ночь смогу работать. Мне пришла в голову пара новых аргументов в мои комментарии к откровениям Иоанна Богослова. Их нужно срочно, срочно записать - не то забудутся! Авита, девочка моя, с каждым днем ты все прекраснее! Эх, мне бы скинуть годиков пятьдесят, я бы сей миг, не сходя с этого места, просил у Вольсуса твоей руки!

А это, стало быть, тот самый великан, коего вы подобрали в прибрежных плавнях? Ну-ка, молодой человек, дайте-ка на вас глянуть! Хоро-ош, хоро-ош, ничего не скажешь!

Господин Дрон аж матюкнулся про себя от неожиданности. Молодым человеком его не называли лет уже тридцать. А то и более. Хотя, если сравнивать с этим старым пеньком... А, с другой стороны, судя по движениям, этот перец еще и кое-кому из молодых сто очков вперед даст.

Калабрийский Отшельник, наконец, закончил осмотр почтенного депутата и довольно резюмировал:

– Да, как я и думал. На границе эпох подобные вам должны все чаще появляться в наших краях. Так что, я не удивлен, прекрасный рыцарь.

– Подобные мне?!
– почтенного депутата как молотком по пальцу ударило.

– Ну, не думаете же вы, что вы тут один такой! Нет, самому встречаться не приходилось, врать не буду. Но слухами земля полнится. Так что...

Пробормотав это свое загадочное 'так что...', он обернулся к Авите и Вольсусу, безмолвно внимавшему их диалогу.

– Да, все как я и предполагал. Вы уж не серчайте на старика, но мне нужно пошептаться с нашим гостем наедине. Ступайте, да пребудет с вами Бог!

Отец с дочерью почти синхронно кивнули головами в том смысле, что да, непременно пребудет, и начали бочком выбираться из хижины. Отшельник же ухватил господина Дрона за руку на редкость цепкими пальцами, подвел к столу: 'Садись!'. Сам уселся напротив.

– Итак, что привело вас в наш мир?

– Э-э-э...
– почтенный депутат лихорадочно размышлял, что именно следует рассказывать этому на удивление шустрому старичку - в голове почему-то всплыл неожиданный образ 'ветерана НКВД' - и уже приготовился было затевать рассказ про Пресвитера Иоанна, как собеседник властным движением руки остановил его.

– Нет-нет-нет, ту сказочку, что ты скормил отцу Люка мне повторять не нужно. Я ее отлично помню. И теперь хотел бы услышать что-то более близкое к истине. Ну-ка, в глаза мне смотреть!

Господин Дрон хотел было послать старичка подальше, но почувствовал, что физически не в состоянии это сделать. Губы не повиновались ему. Руки и ноги тоже как будто окаменели. А взгляд просто приклеился к ставшим огромными зрачкам отшельника.

– Я не-зна-ю, за-чем мы здесь, - рот почтенного депутата сам собой открылся, а губы, будто обзаведясь собственной волей, начали свой короткий рассказ, - про-сто о-чну-лись здесь. И все....

На этом показания господина депутата и закончились. Да и что было еще говорить? Ведь именно так все и обстояло.

– А-а, вот оно что, - негромко пробормотал страшный старик.
– Слепой шут? М-м... два слепых шута? Кое-кто, не будем поминать Его всуе, решил сыграть вслепую? Интере-есно...

Ужасное оцепенение внезапно покинуло господина Дрона, и он прямо-таки стек по спинке деревянной скамьи. Руки, ноги, все тело колотило так, как бывало тогда, давным-давно, после пятидесятикилометрового марш-броска с полной выкладкой в Чирчике.