Путь падшего

Мы потешались, разглядывая их оружие. Хотя и понимали, что низкие, решившие воевать с нами, точно не закупались на этом рынке.

Рынок меня быстро утомил. Меня не интересовали ковры или смешные ювелирные изделия портовых мастеров. Тогда как мои товарищи, избалованные величайшим мастерством своих ювелиров, с изумлением разглядывали кривые кольца и ожерельях из позолоченных ракушек. Для них это в диковинку. Кривое рукоделие низких людей казалось чем-то необычным. В таком же изумлении они покупали эти безделушки, сами не зная зачем.

Вспышку моего интереса вызвали лавки торговцев пряностями. Я по инерции всё ещё искал компоненты для маринадов. Но и то не задержался там надолго, так как Реоа начала жаловаться, что от мерзких запахов у неё болит голова.

— Так вылечи её, ты же целительница, — сказал я.

— Если не устранить причину боли, то и боль не уйдёт.

После лавок пряностей я потерял всякий интерес к рынку. Хотелось побродить по улицам. Но мои товарищи с любопытством шагали на каждый грохот барабанов и визг дудок из морских раковин, раздававшиеся то в одном, то в другом конце рынка. Так местные скоморохи и танцоры зазывали на представление. Товарищи от начал до конца разглядывали каждое выступление и щедро кидали щепотки золотых граней в танцоров.

Такой интерес к низкому лицедейству вызывал у меня недоумение.

Даже самый плохой воздушный танцор плясал в двенадцать тысяч раз виртуознее рыночных танцоров Портового Города. Их пение примитивное, в сравнении великим мастерством владения голосом, которого достигли певцы Дивии, как с применением озарений, так и без них.

И тем более я не видел ничего увлекательного в спектаклях кукольных театров. Плохо сшитые куклы только и делали, что лупили друг друга, отрывали головы и руки, издавали какие-то визгливые крики, постоянно пердели, вызывая взрывы хохота зрителей.

Даже я, знавший портовый язык, не мог понять, о чём представление. Сюжет в нём отсутствовал напрочь. Но народу нравилось. И низшему и высшему.

Воспитанная и умная Реоа пискляво смеялась и повторяла:

— Ах, с детства я так не веселилась на кукольных представлениях.

? ? ?

На этом же рынке продавали животных и птиц. В основном буйволы и кабаны, каких я видел в Дивии. Но немало уток, курей и ещё каких-то неизвестных мне съедобных птиц, тогда как в Дивии птиц редко употребляли в пищу. И ещё реже выращивали.

И рыба, рыба, рыба. Полные доверху корзины шевелящейся рыбы. Полные доверху короба рыбы уже не шевелящейся. Неисчислимое количество блюд, приготовленных из этой рыбы.

Я не стерпел и зашёл наиболее приличную на вид едальню. Её убранство напоминало чем-то дивианские: такие же подиумы, только без лежаков, а просто застеленные коврами. Здесь относительно чисто и почти не воняло.

Различные блюда из рыбы, выстроились на центральном подиуме. Посетители указывали на понравившееся блюдо пальцем и официанты (женщины в парандже) относили блюда за покупателем.

Увидев нас, мужчины встали и увели женщин из едальни. Вернувшись, не сели на подиумы, а уставились на нас со смесью ужаса и почтения. На колени не упали, но всё же согнули ногу, готовые сделать это при необходимости.

— Так и хочется рубануть их тупые рожи топором, — сказал Инар Сарит. — Зачем мы сюда зашли, самый старший?

Эхна начертила что-то на скрижальке и показала Инару. Оба рассмеялись. Наверняка, очередная шутка надо мной.

Узнав, что в его едальню заглянули высшие, владелец перепугался и выгнал остальных посетителей, хотя я не попросил этого делать. Мне было интересно пообщаться с народом Портового Города.

Владелец едальни помотал головой:

— Как так? Нельзя высшим сидеть рядом с сиабхи. Никак нельзя, уважаемые.

И не понятно, то ли это страх и уважение к богам, то ли завуалированное оскорбление? Словно для того, чтобы развеять мои сомнения, владелец едальни упал на колени и уткнулся носом в пол.

Впрочем, народ никуда не ушёл, а облепил окна едальни. Наблюдая за нами, обменивались комментариями.

— Гляди-ка, какие доспехи у высших!

— Золота в них весом с меня.

— А размеры какие у доспехов! Будто внутри не один, а два человека сидят.

— Ну, доспехи, как доспехи, — сказал один сиабхи в патриотичном халате с вышивкой в виде имён царя и мудрецов Сиабхи-Дана-А. — Я видел заступников царя нашего, у них доспехи ого-го!

— Брешешь, — сказал кто-то.

— Да накормит меня Морская Матушка гнилой рыбой, если вру.

— Не брешет, — подтвердил кто-то из зевак. — Но и не совсем правду говорит. У царской стражи доспехи хуже.

— Блестят так же. И украшены не дивианскими закорючками, а благородными знаками царской семьи. Как мой халат. Так чем хуже-то?

— Погляди, какие громадные высшие люди. И доспехи ихние толщиной в три пальца. Даже самый сильный нашенский заступник не поднимет шлем небесного воина.

— Теперь ты брешешь. Почему не поднимет-то?

— Потому что в членах высших людей великая сила. Двенадцать Тысяч Создателей даровали её. Высший человек может корабль на себе три дня нести по суше и не вспотеть.

— Зачем высшему корабль тащить? — удивился кто-то из толпы.

— Ну, это я для сравнения. Такая сила у них в членах.

— А чего им понадобилось в харчевне?

— Это вот загадка, брат.

— Известно что, — сказал патриот. — На тверди еды нет. Сиабхи-Дана-А испокон веков кормит Дивию. И пока они до нас долетают, еда кончается. Оттого высшие тени поедают рабов или траву. Но обычно рабов.

— Морская Матушка, неужели людей жрут? — воскликнул кто-то в толпе.

— Ага. Поэтому высшие тени установили среди себя закон, мол, рабы — это животные. Их можно есть, как буйволов и коз.

Кто-то впечатлительной провыл:

— И как Морская Матушка допускает существование летающих людоедов?

Ему тут же ответили:

— А ты в храмы Матушки ходи почаще. Слушай, что говорят собеседницы матушкины. Тогда и будешь знать, что Дивия дана нам для испытания веры нашей.

— Как бы до беды не дошло, — согласился другой зритель. — Женщин-то увели?

— Увели, не переживай.

Патриот оживился:

— Мне отцы рассказывали, что во время Великой Войны, отряд высших разграбил харчевню и упился густым, неразбавленным вином. Все они стали вялыми. Некоторые так и упали сонными. Тут-то наши заступники напали на них и разорвали крючьями. Не менее сотни высших посекли в тот великий день. И граней волшебства вывалилось из них — не сосчитать.