Путь палача

Сон сам меня съедал.

Диван действительно имел мягкий наполнитель, а я обожал на нём спать в любое время суток.

В тот год я многое познал из окружающего мира. Я познакомился с невероятными домашними запахами, что так манили к себе. Рагу из овощей. Краем уха слышал звук стучащего об доску ножа, и как овощи мгновенно смахивала мама в кастрюлю, а потом ставила на плиту. Особенно ярко мне запомнился запах картошки и лука. Далее всё это смешивалось в единый аромат овощного рагу, что издавал звуки и рычания, когда кипел. Сказать честно, меня манил он к себе, но я боялся. Казалось, что из кастрюли вот-вот вылезет чудовище и съест меня. Поэтому, пока мама находилась на кухне и готовила, я подглядывал из другой комнаты за тем, что она делает.

Потом рагу оказывалось в моей тарелке. Я залазил на большой стул и пододвигался к столу. Вглядываясь в размятые, будто разжёванные, помидоры, я долго не приступал к еде. Но в животике бурлило, и я уже не мог сдерживаться. Порция варёных овощей уже оказывалась внутри меня.

Съедало ли меня чудовище изнутри?

Помимо разных блюд, которые готовила моя мама, я впитывался в детстве не только этими запахами. Ещё одним судьбоносным для меня стал аромат опилок.

Когда я выбегал через злосчастную дверь, стараясь её не касаться, то оказывался в огромном мире. А себя ощущал маленькой крошкой, которую в любой момент может сдуть ветер. Я бежал скорее к отцу, что стоял возле пня и рубил дрова. И каждый раз, слыша стук топора, содрогался всем телом.

И впитывал запах опилок, дерева, смолы…

Я настолько ярко всё это помню даже сейчас, что, мне кажется, будто я купался в этих опилках всё своё детство. Я собирал их голыми руками, переносил в разные места, делая кучки. Иногда брал чашечки и бросал туда опилки, наливал воды и мешал палочками, делая густую консистенцию. Затем приносил маме, будто тоже приготовил блюдо. А она смеялась и говорила, чтобы я унёс это обратно на улицу. Правда, я и сам не пробовал, вкусно ли у меня получалось, но каждый раз от таких слов было обидно.

Всё же мать моя готовила великолепно, в отличие от меня. Я всё ещё до сих пор помню её невероятно вкусную выпечку. Слойки с маком! Как же я любил их есть, если мне позволяли. Сахар заводил меня, как моторчик, заставлял носиться по дому и сносить все стулья. Конечно, иногда меня за это шлёпали и отчитывали, но когда это меня останавливало?

Мама. Это слово накрепко засело в моей памяти. Какой же она была? Строгой? Нежной? Не знаю. Но она всегда была Мамой. Самой обычной. Просто моей. Иногда она брала меня к себе на руки, усаживалась на диван, а меня садилась себе на колени. Она вглядывалась в меня своими тёмными глазами долго-долго, и не отводила взгляда. Я тоже, раскрыв рот, осматривал её гладкую кожу на лице и, не выдерживая тишины, начинал хохотать. Следом смеялась и она тоже.

Я любил её. Любил смотреть на её милые щёчки. Клал свои ручонки ей на лицо и начинал их потихоньку сжимать и разжимать. Кожа её казалась мне мягче одеяла, я мог наслаждаться этим довольно долгое время, но, когда ей надоедало, она заваливала меня на диван и начинала щекотать.

Я смеялся, извивался и отталкивал её.

Но это было здорово.

Мама – женщина со светло-русыми волосами и карими глазами, уголки глаз немного вздёрнуты вверх. Это делало её немного моложе. С ними казалось, что она всегда весела и доброжелательна. Её брови тоненькие и ровные – такие, что делали её лицо ещё более детским и привлекательным. Чуть припухлые, вечно улыбающиеся губы – особенно выделялись на её лице. Ими она расцеловывала всего меня. И иногда я важно отталкивал её в сторону, делая вид, что устал от вечных чмоканий. Хотя в действительности мне это нравилось.

Кем была для меня мама?

Моим личным домашним транспортом. Часто она переносила меня то в одно место, то в другое. Такими были диван, стул за обеденным столом, кроватка, улица.

Ещё мама была настоящим моим защитником. Папа часто ругался на меня за моё проказничество, но мать всегда отгораживала меня. И если я плакал, она подставляла своё плечо и гладила по голове. Только в мой адрес летели грубые слова, смысл которых я понимал наполовину, я бежал к единственному своему спасению – к матери. И прятался за неё.

– Так и будешь всю жизнь маменькиным сынком? – кричал отец.

– Ему всего пять лет, что ты от него требуешь? – горланила она ему в ответ.

А потом они сильно ругались из-за одного меня. И, пока голоса раздавались и звенели по всему дому, пока они были отвлечены выяснением отношений, я бежал на улицу. Но тихо, украдкой. Думалось, что так они не заметят меня. И, когда я всё же выходил, брал огромный топор, падал на спину, едва удерживая его своими ручонками. Сейчас я удивляюсь, как я не распотрошил самого себя тем острым лезвием. Но всегда после этого я оставался без царапин и без ссадин.

Я вставал на ноги, клал на пень какую-нибудь деревяшку и, вновь поднимая топор с сырой земли, размахивался и попадал мимо.

На этом меня ловил мой отец. Он подхватывал меня на руки так ловко, что я не успевал сопротивляться. И в крепких-крепких родных руках постепенно успокаивался.

Всё же это был мой папа. Самый настоящий.

Сигареты. Ох, я помню их аромат сильно, что кажется – даже сейчас я стою напротив него, а он отвёрнут от меня и разговаривает с мамой. Этот запах был с ним везде и всюду, ведь он курил аж с самых 12-ти лет, и уже не мог от этого избавиться. Сигареты стали частью его жизни.

И моей тоже.

Щетина. Мне не нравилась она на его лице, потому что из-за неё трудно было поцеловать его даже в щёку. Но он всё равно тянул меня к себе и сам целовал в лоб. Тогда я морщился. Щетина покалывала и щекотала мне кожу. Но и в этом оказывалась какая-то прелесть.

Всё же я его любил. Даже несмотря на то, что я считал его самым строгим человеком на планете. Мать всегда орала на него с претензиями, почему он до сих пор не нашёл себе работу?

– Я прокормлю вас и без неё.

– А продукты я как тебе буду покупать? – возражала мама.

Я смотрел на них хлопающими глазами.

– Тогда ты и работай, раз так хочется. Что, наш образ жизни уже не нравится? Ты сама согласилась жить не так, как все.

Согласилась. Но жили они, на самом деле, как обычные люди. Как и любая семья в нашем посёлке.

Мать шла продавать ягоды и урожай, что вырос у нас в огороде. И я оставался с Ним. С абсолютно безбашенным, обаятельным и игривым отцом. Было ли мне скучно рядом с ним? Никогда. Я обожал проводить с ним рядом время, если выпадал шанс.

Однажды я сидел на пеньке, а папа стоял рядом и курил третью по счёту сигарету. Мы оба смотрели в лес, куда всегда хотелось убежать.

– Я свожу тебя в лесок, сынок, но позже. Вот увидишь, ты сходишь туда один раз – и никогда потом не прекратишь ходить. Он будет тянуть тебя ещё сильнее. Пока не засосёт насовсем. Смекаешь?

– Засосёт… – задумчиво и умно повторял я за ним слово, хотя плохо понимал его смысл. – Папа, пойдём сейчас?

Отец усмехнулся, бросая сигарету на землю, которую недавно намочил дождь. Я вдохнул аромат сырости и тут же подскочил, хватая папу за руку.