Путь палача

– Хорошо, – сухо отзывается Аллен. – Что ещё удалось выяснить?

– Сюжет, что мы только что посмотрели, тоже был закодирован не только для правительства, но и населения. Всё это было сделано с целью оградить нас от настоящей информации, чтобы мы не принимали никаких мер. Против оппозиционных анархистских движений – так сохранялась бы их жизнь. И да, это – не единственная новость, что скрыта. В базе данных SBNN найдено ещё таких 23. Я тоже вам все их продемонстрирую, если позволите.

– Не сейчас, – отрезает Уокер. – Эта ситуация мне ясна. Теперь опишите мне по статистике, сколько людей по стране убито и ранено. И примерные цифры, кто стоит против нас.

Адмирал Уолтер Санчес неспешно пристаёт со стула, держась за краешек стола. Я замечаю, что он напуган, но при этом изо всех усилий делает вид, что в нём нет ни толики страха.

Он поднимает свой планшет, ближе к лицу – щурится, фокусируя зрение с минус шестью. И лишь спустя полминуты начинает свой доклад:

– Демографическая ситуация на момент вступления на пост Президента Аллена Уокера составляла 2 миллиона 473, из которых 43% – женское население, а остальные – мужчины. На сегодняшний день всего жителей страны Мондергранд составляет два миллиона и 2 человека. Погибло 471 человек. Пятьдесят шесть госпитализированы, из которых одиннадцать находятся в тяжёлом состоянии. Точные цифры анархистов пока неизвестны, но было насчитано примерно более 10-ти тысяч. Их может быть и больше, потому что были опрошены не все, многие скрывают свою принадлежность. Выяснить это удастся только по принудительному вмешательству.

Аллен молчит. Он слушает адмирала так, словно это бешеный колокольный звон, раздражающий слух.

После речи Уолтера Санчеса Президент ещё молча сидит какое-то время, а затем подаёт издалека свой голос:

– С момента, как я занял пост Президента, а всех вас сделал своим Советом, прошло всего лишь четыре с половиной недели. Я каждого из вас назначил тем званием и обязанностями, которыми вы располагаете. И абсолютно все вы знаете, как поступать в тех или иных ситуациях, даже не спрашивая лично меня. – Сначала его голос бархатный, спокойный, но постепенно он переходит на более грубый и требовательный. – Я доверил вам не только страну, но и свою жизнь. И башня Тасмагонии – это не место роскоши и развлечений, а место работы, куда вы приходите каждый день, отдавая долг Отечеству. Мне некому доверять. Я доверился вам, каждому и полностью. Но вместо этого за какой-то вшивый месяц каким-то чудным образом исчезло пятьсот человек? Вместо того, чтобы налаживать отношения с населением и пропагандировать мою власть и распространять её в положительном ключе, вы допускаете, то, что против меня сейчас за окном находятся целых десять тысяч человек?

Голос – гром. Он разлетается и за стены кабинета, врезается в окна и падает на большой и круглый стол, оставляя за собой вибрацию.

Резко поднявшись с места, Аллен ударяет ладонями по столу. Стул от резкого движения летит вниз, все присутствующие содрогаются.

Уокер ходит вокруг стола, сложив руки за спину и прикрыв глаза, будто задумавшись, испытывает у всех терпение. Последние сказанные им фразы пропитаны ядом – теперь от этого худо всем. Эмиль опускает голову, пряча глаза. Его кудрявые светлые волосы выглядят нелепо по сравнению с его раскрасневшимися щеками. Адмирал вжимается в стул, делая невозмутимый вид. Родгер Джонсон, что занимается экономической политикой, уставившись в стену, не шевелится, словно статуя. Рэйчел Льюис вместе со своей помощницей тоже сидят с опущенной головой, и видно, что трясутся их руки, сложенные на коленях.

Я также в тени. Я здесь, но меня не видно. Моё присутствие замечает только Аллен, но я – не тот, кого он осуждает в текущий момент.

– Жду через два часа ваши доклады с обоснованными предложениями, как нам поступить. Каждый в своей сфере. Всё ясно? Оставьте меня здесь.

Моментально все подчинённые подскакивают с мест и, кивая головами, будто обсуждая дальнейшую стратегию, живо выходят из кабинета. Каждый стремится исчезнуть быстрее. Но вдвоём вломиться в один проход, увы, не получается.

За окном темнеет, словно уже девять часов вечера и начинаются сумерки. Но на самом деле это просто проплывает над башней облако газовых отходов из ближайших заводов по производству автомобилей и гаджетов. Это облако опускается на башню как прохладная шаль. Теперь видимость из окна минимальная. И обстановка в кабинете немного остывает.

Я никуда не ухожу. Знаю, что мне нужно остаться.

Аллен закрывает за уходящими охранником дверь на щелчок, опускает звукоизоляционные жалюзи и подходит к экрану телевизора.

– Ты всё видел. – говорит Уокер. Выпрямляюсь, теперь я в полном внимании. – Мне бы хотелось узнать твоё мнение по поводу ролика, но у меня уже есть одна идея.

Его голос мрачен, но мне – равнодушно.

– Впрочем, ты и не сможешь мне что-то сказать. – мужчина поворачивается ко мне лицом и обнажает в улыбке зубы. Выглядит в самом деле отвратительно. Как и его шутки.

– Ладно. – продолжает тот говорить. – Всё дело в идее. До этого я заказывал у тебя смерть единиц. Тех, которые неугодны лично мне. Всё это настолько мелко, что незаметно. Но с сегодняшнего дня всё изменится. Я решился на радикальные меры.

И он начинает рассказывать, что доверяет только мне одному, поэтому теперь на мне ответственная миссия. Народ должен испугаться.

За счёт меня.

– Ты не просто будешь казнить, – продолжает Президент, – я должен всё видеть. Для этого – я дам тебе экшн-камеру, ты спрячешь её в районе груди.

Теперь казнённые – предатели, анархисты, оппозиционеры. И лишь от одного меня зависит жизнь многих людей. Мной управляет Аллен, я управляю смертью.

– Твоя первая жертва – Стивен Стоулен. Я не всегда тебе буду говорить вслух их имена, иногда напишу на бумаге, как в старые добрые, но ты их будешь сжигать, понятно?

Я сдержанно киваю и встаю с места. Ещё некоторое время он описывает мне этого молодого человека, как он живёт и за что провинился, скидывает дополнительные данные в сети по закрытом доступу и приказывает уходить.

Стивен Стоулен. Его имя незнакомо мне, но теперь я знаю его жизнь и кем он стал в итоге. Жизнь распорядилась оставить мальчика без родителей – он жил с бабушкой, которая умерла, когда ему было одиннадцать лет. После этого он попал в детский дом.

Каково это, потеряться в глуши непонимания и сырости? Мне так знакомо это чувство, которое обрушивается на человека как мерзкий ледяной дождь. Он льёт и льет. И человек стоит, раскинув руки, от безвыходности даже не двигается с места.

Каково это, быть изгоем в 16 лет? Когда сверстники избивают тебя до полусмерти и бросают рядом с помойными урнами, добив ещё парой ударов.

Его страницы в социальной сети молчаливы. Они не рассказывают о том, что, несмотря на 27-летний возраст парня, внутри себя он всё ещё ребёнок, однажды оставшийся без родителей и родственников. И он не стал бесчувственным, каким стал я. Он не растерял внутри человеческую бунтующую натуру.

И поплатился за это.

И мне – не жаль его. Не потому, что в самом деле я не человек, а потому что мне практически плевать на всё. А еще – мне нужны деньги. И я мог бы, конечно, пойти по пути воровства, но я стал таким, какой я есть. И стал честно зарабатывать таким отвратительным, кошмарным способом.

Стивен Стоулен тоже стал собой – он обрёл свободу вместе с ребятами, которые внушили ему о дальнейшем счастливом будущем. Но самое интересное, что они не уточнили, где это будущее произойдёт.

Здесь или на том свете?

В Аду или в Раю?

В Чистилище?

Стивен – наивный парень, поверивший в торжественную справедливость и ставший главарем одной из глобальных банд села Тогант. И именно из-за него последние две недели пролилось очень много крови гражданских. Обычных людей. Именно поэтому Стивен Стоулен был выбран Алленом Уокером. Потому что был угрозой для общества.