Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»

Но психологический барьер применения значительно более высокий. В тех странах, где разрешено скрытое ношение оружия, преступность ниже. Преступник, нападая на человека, не уверен в безнаказанности: ему страшно, он понимает, что может нарваться на отпор. Я спокойно отношусь к статистике, которая касается Европы, США, Прибалтики, но меня шокировал пример Молдавии. Это наши люди. Молдавия после гражданской войны была очень опасной страной. Там все было запрещено, и преступность была неимоверной, – и они легализовали ношение пистолетов.

После этого преступность пошла на спад. Были и другие факторы: нормализация жизни, изгнание воров в законе, приход к власти коммунистов в 2001 году, но легализация оружия сыграла свою роль.

И вот в апреле 2009 года у них, по сути, переворот. Сжигают парламент, администрацию президента, штурмуют правительство. И взрослые мужики, у которых в карманах лежат разрешенные боевые пистолеты, швыряются друг в друга булыжниками. В Молдавии! Это в Прибалтике другой культурный тип, а молдаване – люди более эмоциональные, более горячие, чем мы. И вот эти люди швыряются друг в друга булыжниками, имея в карманах пистолеты. Какая еще нужна иллюстрация того, что психологический барьер против применения боевого оружия очень высок, особенно когда есть подозрение, что у вашего противника оно тоже есть?

Вспомните: в советское время люди с Кавказа были очень вежливыми. Основная проблема с ними заключалась в том, что матерные ругательства они понимали дословно. Там была культура, которая предполагала, что за тяжелое оскорбление можно убить, – и то, что потом посадят, это не страшно. И поэтому они были исключительно вежливыми.

Либеральные реформы это изменили, но я не возражаю против того, чтобы мы тоже стали исключительно вежливыми людьми, пусть даже не самым добрым способом.

Да, мы повышенно эмоциональные люди, но при этом мы все равно остаемся нормальными. У моего близкого человека был случай: он журналист, и в начале 1994 года очень сильно обругал в телепередаче одного высокопоставленного человека, который славился своей склонностью к применению грубой силы.

Человек перепугался, когда понял, что именно он сказал по телевизору. Он боялся и для самозащиты достал пистолет Макарова и ходил с ним за пазухой. И вот однажды от заходит в подъезд, с мороза у него очки запотели, – и на него надвигается огромная черная тень. Ему нужно или стрелять, или есть риск погибнуть. И он не смог боевое оружие достать. А через минуту выяснилось, что это его сосед. Так что психологические барьеры у нас есть.

Не говоря уже о том, что в Российской Федерации самое массовое оружие убийства – кухонный нож. Что, его запретим тоже?

В конце концов, почему олигарху Абрамовичу на океанской яхте можно иметь даже собственную противоракетную оборону, а законопослушному гражданину России, который за всю свою жизнь никого не убил и не ограбил, нельзя иметь для самозащиты простой пистолет?

* * *

Главная причина того, что я выступаю за легализацию ношения пистолетов, заключается в ответе на простой вопрос: как обычные люди, такие, как мы с вами, могут защитить себя от преступников? В том числе от преступников, которые владеют оружием по долгу службы и при этом практически уверены в своей безнаказанности? Как мы можем защитить себя от чиновников, которые де-факто имеют право убивать нас, давя и тараня своими «членовозами»? Как мы можем защитить себя от обычных преступников, которые убеждены, глядя на наши правоохранительные органы, что даже если у жертв их преступлений и примут заявление, то их никто не будет искать? А если вдруг случайно найдут, то они все равно откупятся?

Ответ прост и ужасен: а никак.

Совет защищать свои интересы в прошедших реформирование судах уже давно воспринимается как особо циничное издевательство. Потому что это суды, в которых, насколько можно понять, нельзя найти ни правды, ни справедливости в большинстве случаев.

Вот я – граждан Российской Федерации, которому в московском суде московской судьей публично было заявлено, что суд – не место для защиты моих прав. Я потом два месяца пытался получить решение суда, где это написано, но мне так его и не дали, и я просто плюнул.

Такое ощущение, что многие судьи не знают законов вообще. Когда прессуют людей по политическим статьям, это имеет огласку, потому что это политика, и люди возмущаются, а самое страшное происходит по бытовым делам. Когда обычный, нормальный человек без юридического образования оказывается случайно во что-то вовлеченным, на него вешают всех собак – и он не может себя защитить, попав в эту мясорубку.

Жалобы одних чиновников на других в лучшем случаях сходят нашим гражданам с рук.

Попытка проявить гражданскую активность – это вообще риск попасть в тюрьму. Классический пример: 31 декабря 2009 года немолодой уже мужчина шел по Триумфальной площади у метро «Маяковская» и увидел, как омоновцы волочат пожилую женщину по земле. Он сделал замечание, они его послали, он попытался эту немолодую женщину защитить, его арестовали и избили. И все, он сидит – 2,5 года колонии. Он вообще не участвовал ни в каких протестных мероприятиях. Просто увидел издевательство и глумление ОМОНовцев над пожилой женщиной и возмутился этим: за это в сегодняшней России дают 2,5 года даже не поселения – колонии.

Россияне низведены до положения лишенных реальных прав рабов. Да, нам можно иметь имущество, можно ездить за границу, но все это может быть отнято в любой момент.

Как сделать так, чтобы гражданин мог на деле, а не на словах защитить хотя бы свою жизнь и жизнь членов своей семьи? Я привык давать ответ: надо оздоровить государство, распространить демократию с богатой части чиновничества и их обслуги на всех остальных, провести инновационную модернизацию, дождаться, когда с неба или откуда-то еще свалятся честные суды.

Но разговор этот идет уже четверть века, а жизнь идет в строго противоположную сторону. А если вы начинаете неаккуратно критиковать начальство, вы по 282-й статье можете сесть на четыре года.

И вот оказывается, что есть простая мера, которая на деле позволит гражданам самим защищать свои основные права.

Это важно и для чиновника. Потому что это он на работе всесильный бюрократ, – а вышел за ворота своего учреждения, и в большинстве случаев, если у него нет «членовоза» и государственной дачи, он такой же бесправный гражданин, как и мы.

Я живу недалеко от того места, где несколько лет назад милиционеры зверски избили депутата Госдумы. Он просто поинтересовался, почему они бьют ногами человека, лежащего на асфальте. Его за компанию «приняли». И это было несколько лет назад, когда милиция была чуть лучше нынешней.

При этом такое понятие, как превышение необходимой самообороны, никто не отменял.

Даже если вы будете применять оружие, находясь в состоянии прямой угрозы вашей жизни, все равно вам придется потом пройти через очень неприятную процедуру доказывания, что такая угроза была. Хотя по российскому закону, если понимать его буквально, фраза «Я тебя убью!» является достаточным основанием для встречного убийства. Другое дело, что придется очень долго и сложно потом доказывать, что это было сказано всерьез, и на деле все зависит от судьи.

Мне тоже очень страшно, и я совершенно не уверен, что я сам это оружие куплю, ровно по этой же причине. Но ввести нравственные нормы декретом не удавалось даже большевикам. Нравственные нормы можно вводить только изменением общественного климата. Когда я, чиновник, буду знать, что человек, над которым я измываюсь, может быть вооружен, если я, милиционер, буду знать, что девушка, которую я сейчас загоняю в кусты, может иметь пистолет, – я буду вести себя по-другому.

Ситуация, когда любой человек на улице, тем более в помещении потенциально может оказаться вооруженным, означает, что нападение на него чревато. И это сильно охлаждает «горячие» головы.