Путь страсти

В доме было пусто и тихо. Глория с Диланом остались у Морисси — Дилан пытался убедить Коннора, что Андреа не следует наказывать. Да, конечно, она провинилась, твердил он, и Глория тоже, но мудрый альфа может закрыть на это глаза — учитывая важность того, что им удалось узнать.

Андреа прямиком отправилась на кухню, собираясь первым делом сварить кофе. К вечеру еще сильнее похолодало — она продрогла, а что может быть лучше в такую погоду, чем чашка горячего кофе?

Шон молча избавился от меча, швырнув его в угол, он грохнул кулаком по барной стойке:

— Проклятие! Извини, но то, что ты так рискуешь, выводит меня из себя. Сам не понимаю, что со мной происходит.

— Послушай, я просто хотела отыскать Глорию и уговорить ее вернуться домой. Я ведь живу в этом доме. И мне очень не хочется, чтобы его стены рухнули мне на голову, если в один прекрасный день Глория с Диланом передерутся.

— Уверяю тебя, Дилан ничего подобного не сделает.

— Ну да, конечно, потому что в таких случаях он просто замыкается в себе, а потом и вовсе сбегает из дома! А Глория бесится и свое раздражение срывает на мне. Проклятие, когда они наконец договорятся и станут жить, как нормальная семья?! И дадут возможность другим спокойно спать по ночам!

— Все потому, что это до сих пор гложет его — я имею в виду смерть моей матери, — сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев, пробормотал Шон. — Это случилось много лет назад, но отец так и не оправился. Горе едва не убило его. Вернее, медленно убивает его до сих пор.

Андреа насыпала кофе в кофейник.

— Понимаю. Я видела, что сделала с отчимом смерть моей матери. — Горе — страшная вещь. Ее отчим так и не оправился после потери подруги, а ведь с тех пор прошло уже тридцать пять лет. — А что ты все-таки делал в Колорадо? — поинтересовалась она. — И как тебе удалось слетать туда? Оборотней ведь не пускают в самолет.

— Ну, запретить и помешать — разные вещи, не так ли, милая? — самодовольно ухмыльнулся Шон. — У меня есть друзья среди людей, а среди них немало таких, у кого есть личные самолеты.

— Не хочешь рассказать, зачем ты туда летал?

— Решил расспросить твоего отчима, что ему известно о твоем папочке-фэйри. Может, твоя мать что-нибудь рассказывала о нем — ведь ты тогда была еще слишком маленькая, чтобы что-то запомнить. А расспрашивать его по телефону мне не хотелось. Мне нужно было видеть его лицо.

Ну вот, пожалуйста, еще один Шон — мудрый и дальновидный политик, понимающий, что нужно докопаться до самых корней проблемы вместо того, чтобы просто закрыть на все глаза.

— Ты видел отчима? — Глаза Андреа наполнились слезами. — Как он?

Лицо Шона мгновенно смягчилось.

— С ним все в порядке, милая. Если не считать, что он жутко скучает по тебе. И он был счастлив рассказать о твоей матери. У меня такое ощущение, что ему просто нужен был кто-то, с кем бы он мог поговорить о ней.

Из глаз Андреа брызнули слезы. Она сердито смахнула их рукой.

— Рада, что вы друг другу понравились.

— Еще как. Ты оказалась права насчет своего отчима. Он прекрасный человек. И достаточно храбрый — для оборотня своего ранга, разумеется. Говорит, у него словно камень с души упал, когда он узнал, что ты здесь, и счастлива, и в безопасности. Просил передать, что любит тебя. А еще я повидался с Джаредом, — как бы между прочим бросил Шон.

— В самом деле? — Андреа улыбнулась. — Жаль, что меня при этом не было.

— Он до сих пор бесится — может, потому, что после твоего отъезда в их городе не осталось ни одной свободной самки мало-мальски подходящего возраста. Вот он и злится. Забудь о нем. Будь я проклят, если позволю, чтобы он чем-то обидел тебя! Я дал ему понять, что в этом случае ему придется иметь дело со мной. Знаешь, я даже надеюсь, что он это сделает, — у меня руки чешутся размазать его по стенке!

Ну вот, похоже, он снова рвется защищать ее, расстроилась Андреа. И тут же волна горячей благодарности захлестнула ее. Много лет быть изгоем, постоянно подвергаться травле и издевательствам — незавидная участь, тем более для женщины. Это значит просыпаться каждое утро, гадая, какое новое унижение тебя ждет, постоянно оглядываться через плечо, взвешивать каждый шаг, спать, то и дело вздрагивая во сне и зная, что в один прекрасный день можешь не проснуться. Зато теперь Андреа забыла, что такое страх. И все это благодаря Шону.

— Почему ты делаешь это для меня? — прошептала она.

— В смысле — забочусь о тебе? — удивился Шон. — Но я ведь сделал тебе предложение. Значит, теперь это мой долг. Я ведь сказал тебе об этом, когда мы только познакомились.

— Ну, я не совсем это имела в виду. — Андреа до сих пор удивлялась тому, как Шону всегда удается обезоружить ее. Как он умудряется сделать так, что любой его поступок, доводивший ее до белого каления, вдруг превращается в чудесный подарок? Как он добился, что с каждым днем ее сердце все сильнее тянется к нему? — И потом, это твое предложение… оно ведь ничего не значит, верно? Официальной церемонии еще не было. И значит, ты пока не обязан заботиться обо мне.

Шон прищурился.

— Все это чушь собачья, и ты это знаешь. Мы следуем, древним обычаям: сначала делаем предложение, а потом ждем, когда вожак даст свое благословение, — но лишь потому, что иначе мы бы дали волю похоти, а после этого для нас уже не было бы пути назад. Мы бы снова превратились в зверей, в кровожадных хищников. — Шон придвинулся к ней, обдав ее ароматом мускуса и кожи… От его взгляда кровь быстрее бежала в жилах. — Правда, я сейчас очень близок к этому, милая, и, честно говоря, я не намерен ждать, пока сварится кофе.

— По-моему, тут стало слишком жарко, ты не находишь? Может, проблема в этом?

По губам Шона скользнула улыбка — соблазнительная, как сам грех.

— На самом деле тут чертовски холодно. Но ведь и ты чувствуешь нечто подобное, разве нет? Можно мне хотя бы прикоснуться к тебе?

Шон, обойдя стол, шагнул к ней, и у Андреа перехватило дыхание. Он снова встал у нее за спиной — как тогда, в доме Лайама. Ее обдало теплом его тела — Шон нагнулся к ней и ласково куснул в шею.

— Ты ведь покупала мне трусы, — пробормотал он, пощекотав ей ухо. — Угадай, какие из них сейчас на мне?

— Шон… — В кофейнике забулькало, по кухне поплыл аромат кофе. — Кофе готов.

— Выдерни вилку из розетки.

— Умираю, хочу кофе.

— Умираю, хочу тебя. — Шон лизнул ее шею, его горячее дыхание обожгло ей кожу. — У меня уже больше не осталось сил, милая. Я пытаюсь… и не могу. Честное слово, я очень старался, но у меня ничего не вышло.