Путь Сумеречницы

Заночевать пришлось вблизи большой речки Плавны, что катила свои воды на запад к океану и отбрасывала повсюду болотистые притоки. Йорден не мог дождаться, когда на горизонте вырисуется зубастая тень отцовского замка, лениво перекидывался шутками с наперсниками, пока вокруг суетились слуги, разбивая лагерь.

Покончив с обязанностями, Микаш ушел на речку. Он вдоволь наплавался, а затем вылез на берег, чтобы обсохнуть под лучами заходящего солнца.

Лепота! Аж зажмуриться захотелось.

Тут волоски на теле встали дыбом – приближалась знакомая ржаво-зеленая аура, грузная и раздутая, как и ее хозяин. На фоне пылающего заката вырисовались темные силуэты всадников. Микаш натянул одежду и помчался обратно. Всадники уже спешивались. Лагерь мигом опустел, будто в преддверии урагана. И только Йорден встречал отца, скинувшего с лысой головы глубокий капюшон.

Пытаясь восстановить дыхание, Микаш замер за спиной лорда Тедеску. От него исходила такая ярость, что так и подмывало прочесть его мысли.

– Какого демона ты там устроил? – заорал он, ткнув пухлым пальцем в сына.

– Да я-то что? Это нас оскорбили! – оправдывался Йорден.

– А кто к служанке под юбку полез в разгар помолвки? Совсем умишко оскудел? Невестушка твоя вместе с братом на север сбежала, а отцу письмо оставила, где все про тебя поведала. Лорд Веломри рвет и мечет. Требует, чтобы ее вернули, а тебя покарали.

Надо же, сбежала. Бесстрашная! Глупая… Ведь на севере даже вдвоем с братом не выживет. А может, глупым на самом деле был Микаш, потому что боялся шагнуть в неизвестность и не возвращаться на опостылевшие исхоженные тракты.

– Я что, виноват, что эта дура истеричная напридумывала всякого? – продолжал отнекиваться Йорден.

– Ты готов подтвердить это перед дознавателями-мыслечтецами?

Йорден скис и опустил голову.

– Болван! – лорд Тедеску наградил его подзатыльником. – Ищи ее теперь, где хочешь, но пока за косы ко мне не притащишь и не женишься, я тебя на порог не пущу.

– Но я…

– Молчать! Перед орденом я все замну. Где твой оруженосец?

Микаш прочистил горло.

Лорд Тедеску резко обернулся и окинул его с ног до головы гневным взглядом.

– Купаемся, значит. Веселимся, да? Свободу почуяли?

Радушие его тона не обмануло. Впрочем, Микашу было настолько все равно, что он даже не стал отводить взгляд, как поступал раньше.

Лорд Тедеску ухватил его за шиворот и поволок подальше от лагеря. Они остановились на берегу речки, чтобы никто не подслушал.

– Что тебе сказано было, сучий сын? – зарычал лорд Тедеску. – Решил нагадить под конец? Почему не уследил за Йорденом?

– Вы хотели, чтобы я целовал его невесту и клялся ей в любви вместо него? – Микаш, конечно, мог внушить Йордену, чтобы тот хотя бы к служанкам не лез, но не пожелал этого. А принцесса… – Там было слишком много Сумеречников, меня бы засекли.

– Только не надо врать, что ты струсил. Я вспорю тебе брюхо, как бунтовщику, а потом заставлю мертвошептов призвать твой дух и все равно не отпущу!

– Думаете, будет хуже, чем сейчас?

Лорд Тедеску замахнулся, чтобы отвесить ему затрещину, но Микаш перехватил запястье хозяина, впервые бросив ему вызов.

– Передайте лорду Веломри, что я верну его дочь целой и невредимой. – Он отпустил старого шакала и направился обратно в лагерь.

Лорд Тедеску с небывалой стремительностью нагнал его и вцепился в плечо.

– Все будет прилично. Йорден вернет лорду Веломри его дочь и восстановит честь нашего рода, а ты проследишь, чтобы у него все получилось.

Опять тащить Йордена за собой? Совершать за него подвиги, смотреть, как он получает за них почет и любовь, которая ему даже не нужна?

Вероятно, оно и к лучшему. Принцессе и нищему вместе не бывать.

«Я спасу тебя чужими руками. И ты никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя».

Интерлюдия I Тень

1526 г. от заселения Мунгарда.

Бессолнечные земли

В Бессолнечных землях нет ничего, кроме серых клубов предрассветного тумана. Сюда приходят умирать отжившие ночь сны. Эта унылая обитель и есть усыпальница, тюрьма и царство Ветра. Властелина Ничего, живущего созерцанием чужих грез.

Что за жалкая участь!

Ветер безотрывно смотрел вдаль, силясь хоть что-то разглядеть в зыбком мареве, но здесь всегда была одна лишь мертвая пустошь. Звенящая тишина заглушала даже музыку сфер мироздания, усиливая ощущение полного одиночества.

Большую часть времени Ветер забывался темным сном, иллюзорным несуществованием, о котором мечтал с первого дня своего развоплощения. Но иногда он пробуждался от кошмаров, вставал, бродил сомнамбулой по бесконечным пространствам небытия и уговаривал себя снова заснуть. Только бы не думать. Не чувствовать.

На этот раз бодрствование выдалось особенно долгим.

Ветер поднялся с каменного ложа и сел, скрестив лодыжки. Он уже позабыл, как выглядит его настоящее лицо, скрытое сейчас за овальной белой маской с тремя красными царапинами по левой стороне.

Кажется, смертные нарекли его Безликим. Не худшее из прозвищ, учитывая, что имени он тоже лишился.

Раздались хлопки крыльев и отрывистое уханье. На горизонте появился светлый силуэт птицы.

Безликий провел рукой перед собой и сотворил из тумана шахматную доску. Фигурки из слоновой кости и черного дерева – точные копии тех, что были у него в детстве.

Белая сипуха села рядом, выросла до размеров Безликого и превратилась в Тень.

– Зачем звал, братишка? – смешливо спросил он.

– Скучно. – Безликий кивком указал на доску. – Сыграй со мной.

– Терпеть не могу шахматы. Ничего более нудного не придумал? – сварливо отозвался Тень, доказывая, что радушие было поддельным, как и все, что он делал.

– Странно, в детстве тебе нравилась игра.

– Только потому, что в других я победить не мог.

Раньше Безликий не обращал на такие мелочи внимания, а стоило, очень стоило.