Путь Тьмы

С этими словами Черный Властелин разорвал связь и спрятал драгоценный шар.

Он рисковал, говоря шаману то, что сказал. Гоблин, если захочет, сможет предупредить венценосца и Орден, и если те поверят и поймут, то, может быть, смогут даже что-нибудь предпринять. Сорвать важнейший элемент сложного плана и поставить под удар конечные результаты.

Вот только они не поверят. За годы, проведенные в свободном плаванье без указок эльфов и страха перед Империей, венценосцы слишком привыкли к своему могуществу. Они просто не допустят мысли о том, что кто-то, разбитый в пух и прах, может говорить с ними на равных. А Инуче поверит. Он помнит, на что способны маги смерти. А значит, хочется старому гоблину или нет, ему и его народу придется испариться из Стоградья, в котором обитает почти половина всех гоблинов. Ну а после этого выбора у них не останется.

Двадцать седьмой день первого месяца осени 35-го года со дня окончания Последней войны, ночь

Бирт достал большую початую бутыль с самогоном и хорошо приложился к ней.

— Величайшее соизволение его величества, — пробормотал генерал, сплевывая, — повелеваю занять Черную Цитадель до первых снегов. Будь все оно проклято!

Последние слова он прокричал в пустоту, стараясь унять дрожь внутри. Он гнал людей на штурм волна за волной, не обращая внимания на жалость. Лагерные кладбища были завалены горами трупов, которых никто и не собирался хоронить — у обессиливших воинов, валящихся на землю там, где стояли, как только командиры давали команду на отдых, попросту не было сил заботиться о павших. Он уже сжег в бессмысленной бойне десять тысяч человек и понимал, что спалит в два раза больше, прежде чем преодолеет последнюю линию стен. А потом еще штурмовать саму Цитадель, будь она неладна!

Имперцы отступали на удивление организованно и продуманно, забирая своих мертвецов, снимая со стен баллисты и уволакивая все мало-мальски ценное.

Ни от магов, ни от мощнейших камнеметов, присланных венценосцем, не было толку — вражеские чародеи упорно держались, а камни с небес продолжали валиться на головы леопардов.

Будь его воля, штурм бы не состоялся — голод делает свое дело куда лучше, чем сталь.

Генерал снова налил. Он пил, не чувствуя вкуса и не пьянея.

Проклятые имперцы! Никогда в жизни он не видел такого фанатичного сопротивления. Даже орки не дрались столь яростно! Вчерашние пахари, дровосеки и ремесленники медленно, шаг за шагом, пятились, устилая камни своего древнего города телами исиринатийцев.

А ведь он отправил уже пять голубей венценосцу, чтобы остановить это безумие. Он просил, требовал, умолял, но без толку. Ни одного ответа. Ни одного приказа. Ничего.

А поэтому — вперед, на стены! Бирту даже пришлось пустить в дело Бронзовую гвардию, но даже та не сумела решить исход сражения, забуксовав в схватке с гвардейцами императора, одетыми тяжелые дварфовские пластинчатые доспехи поверх хауберков. Да, их было очень мало, но каждый стоил десятерых, в этом генерал готов был поклясться — он видел, как черные воины, появляясь на самых опасных участках, словно танцуя, прорубали просеки в рядах уже готовых занять стену исиринатийцев, как закаленные в боях ветераны умирали, будто неопытные юнцы, впервые попавшие на поле боя!

Зачем нужна такая победа? Потерять половину армии, чтобы стать властелином груды камней. Очень равноценный размен.

Генерал почему-то был уверен, что в замке есть не один потайной ход и что император давным-давно вывел всех мирных жителей куда-нибудь на север. А что, у него в распоряжении было тридцать с лишним лет и целые горы для оборудования тайных убежищ.

Проклятый Властелин! Он ведь с самого первого дня войны играется с ними, как кошка с мышкой. Хорош, ничего не скажешь, спелся с раденийцами и дварфами, а теперь довольно сидит и ждет, когда же придет помощь.

Новая кружка ухнула на дно желудка, обдав горло огнем, рука разжалась, и генерал наконец-то погрузился в дрему.

Разбудил его взрыв и шум раздающийся снаружи.

Бирт с трудом поднялся и, опоясавшись, выбрался наружу. Голова трещала, но ее сверлила одна мысль: «неужели ночная атака?»

В лагере царил хаос — солдаты голосили и причитали, в ужасе уставившись туда, где еще недавно размещались палатки сынов Ордена. Сейчас на их месте зияла огромная воронка, вокруг которой расползалось во все стороны отвратительное зеленоватое облако.

— Что здесь произошло?

— Не знаю, благородный, было тихо, я стоял на часах, а потом все взорвалось! — захныкал раненый солдат, заживающий кровоточащую руку. — Меня чем-то по руке садануло.

«Неужели орденцы что-то наколдовали и оставили армию без лекарей?» — С ужасом думал генерал.

— Зло!!! — раздался дикий рев, и из воронки выбрался благословенный Этит. Высокий сын был бледен, его руки тряслись, а губы дрожали. От роскошной шевелюры остались жалкие седые космы, а объемный живот пропал, будто его и не бывало. Словно кто-то выпил из пышущего здоровьем чародея жизнь, оставив лишь жалкую полумертвую оболочку.

— Да что случилось, говори! — заревел генерал.

— Зло! Древнее зло! Оно живо!

Бирт соображал быстро, даже будучи пьяным в стельку. Две трети армии сейчас в городе, за пределами стен люди остались лишь в главном лагере, в котором наберется от силы десять тысяч боеспособных солдат. Если скрытно подвести достаточно большую армию и уничтожить их, то войска, зажатые между стен, можно будет взять в кольцо, а после — заморить голодом. Может ли у императора и его союзников найтись такая внезапная армия? Маловероятно. Но Шахрион уже не один раз показал, что делает невозможное былью.

— Трех гонцов в город, гвардия и хотя бы три десятка колдунов нужны мне здесь. — Скомандовал он первому попавшемуся рыцарю. — Всем остальным быстро готовиться к сражению!

Генерал не ошибся. Проклятый мерзавец в очередной раз преподнес сюрприз — из леса медленно, шеренга за шеренгой выбирались воины. Они шли молча, без криков и кличей, в тусклом свете факелов виднелись выкрашенные в черный цвет кольчуги, наконечники длинных копий и лезвия топоров.

И их было много. Когда последний воин выбрался на чистое место и армия, выстроившись двумя ровными квадратами, двинулась к частоколу, Бирт, в числе первых взошедший на деревянные стены лагеря, сумел прикинуть количество врагов. Тысяч десять, никак не меньше. Конечно, высокий частокол и широкий ров должны были попортить врагу немало крови, но все равно ситуация генералу не нравилась.

— Хорошо вышколены, мерзавцы, — не сумел сдержать он. — Только кто же они такие?

Выяснить это он решил уже после победы — враги перешли на легкий бег, а значит, нельзя было терять время.

— Лучникам приготовиться! — прокричал генерал и снизу раздался дружный гул сотен стрелков. — По моей команде!

Когда до врагов осталось две сотни шагов, он взмахнул рукой и ливень стрел обрушился на бегущих недругов. Подготовленные исиринатийские стрелки выпускали по десять стрел в минуту, и тысячи человек, оставленных в лагере, должно было с лихвой хватить, чтобы превратить половину наступающей армии в подобие ежей, но…враги шли. Со стрелами в кольчугах, в шлемах и головах, они продолжали упрямо приближаться!

От ужаса у Бирта задрожали колени. Все-таки некроманты остались. И набрали армию из живых мертвецов.

Из леса нахлынул туман. Странный, ядовито-зеленый, он не растворялся под косыми струями дождя и не стелился у ног. Словно живое существо этот туман старался подняться повыше и быстрее добраться до лагеря. Тут не нужно было быть гением, чтобы понять — черное колдовство.

Бирт сбежал вниз и нашел чародеев, напряженно собравших в круг и что-то бормочущих.

— Что вы делаете? Быстрее разгоните туман! — Приказал генерал академикам.