Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Шрифт:
— Не можешь вырвать? — тихо спросил я.
— Всегда боялся боли, — ответил он. — А, так ты русский? — до него дошло, что мы говорим на одном языке. — Кажется, если я эту штуку выну — то всё?
— Всё, — кивнул я. — Давай-ка, — я присел, — быстренько, Валер… Ну чего ты мучаешься? Я сам, давай, — я убрал его руку и взялся за рукоять. — Готов?
— Подожди, — он выкашлянул сгусток крови и улыбнулся. — Вот ведь, скольких убил, а сам боюсь… Тебя как зовут?
— Олег, — представился я, осознавая дикость происходящего и глядя в глаза смертельно раненого мною мальчишки. —
— Да, — он не удивился. — Я и фехтовать начал из-за него, только вот видишь — рыцаря из меня не получилось… Нескладно всё совсем. Давай, что же ты?! — крикнул он вдруг зло. А потом, когда я плотнее взялся за рукоять даги, он добавил ещё: — А грудки у твоей девчонки и правда — обалдеть.
Я выдернул дагу. Умирающее тело Валерки рванулось за клинком вверх, стараясь удержать в себе остаток жизни. Изо рта и носа толчком выплеснулась кровь, глаза расширились, словно увидев что-то очень необычное — и потухли.
Вытирая дагу травой, я подошёл к Танюшке. Она подняла потрясённое лицо, пошевелила губами и тихо сказала:
— Я… убила его…
— Он хотел сделать то же самое, — вздохнул я, но Танюшка замотала головой:
— Нет, ты не понимаешь! Я… я радовалась, я кричала такое… Как я могла?!
— Тихо, Тань, тихо, — я прижал её голову к своему животу. А про себя подумал: трое ли их было?
Игорь Басаргин
Порою люди, не желая зла,
Вершат настолько чёрные дела,
Что до таких "блистательных идей"
Не вдруг дойдёт и записной злодей!
Один решил "раскрыть тебе глаза" —
И о любимой сплетню рассказал…
Другой тебя "по-дружески" поддел —
А ты от той подначки поседел…
Придумал третий, что державы друг
Обязан доносить на всех вокруг.
И вот — донёс… За безобидный вздор
Тебе прочитан смертный приговор,
И жизнь твоя приблизилась к черте…
А ведь никто худого не хотел!..
…Порою люди, не желая зла,
Вершат настолько чёрные дела…
* * *
По берегам этого благословенного Гвадалквивира мы уходили на юго-запад почти до вечера — я всё ещё не был уверен, что напавших на нас всего трое. Попутно высматривали место для переправы, но ни фига не находили, зато нашли следы.
Следы обнаружил я. Кто-то спускался к воде и оставил отпечатки на мокрой глине, причём отпечатки обуви, и не самоделки, а именно обуви.
— Сороковка, — определил я. — Мальчишка шёл, шаг широкий… Кеды, что ли?
— Это не кеды — Танюшка нагнулась рядом, — это настоящие кроссы… Смотри, вот, — она указала на след подальше, на котором читалось PUMA, — кроссовки "Пума". Недавний следок. Сыро, а воды в них нету. Минуты какие-то.
— Пошли, глянем, — я осмотрелся, — кто тут у нас шляется.
След, конечно, исчез, но зато было видно примятую траву, а потом этот "кто-то" зачем-то очень неудачно пролез через кусты олеандра. Мы пролезли следом. Я это сделал первым
и, пригнувшись, скомандовал Танюшке:— Куртку надень. Люди тут…
…Лагерь был разбит в долине довольно умело, вот только охранялся очень плохо — во всяком случае, нас на гребне холма ещё не заметили, хотя внизу около шалашей ходило человек десять. В центре шалашного круга горел большой костёр, возле него возились две девчонки. На шестах-подпорках шалашей висело оружие. Но в этом лагере была именно правильность. Правильность, а не умелость. Такие лагеря разбивают, если знают в теории — как, а практики маловато.
— Шесть шалашей, — сказала Танюшка, небрежно стягивая шнуровку. — Около тридцати человек, а смотри, как одеты? Никаких самоделок…
Я кивнул. Это я и сам уже заметил. Новенькие, точно. Хорошо устроились (лучше, чем мои сначала — под навесом-то…), но ещё ничего толком не понимают. И народ толчётся между шалашами просто так, без дела. А главное — всё-таки одежды. Как будто на загородном пикнике… Я вслушался, пытаясь понять, на каком языке там говорят (расстояние было метров двести), и как раз кто-то кого-то окликнул.
Испанский. Местные. Ну да, собственно, чего же я ожидал, какие ещё новенькие могут быть на Гвадалквивире?
— Олег, они, по-моему, на олеандровых ветках шашлык жарят, — заметила Танюшка. Я поднялся на ноги:
— Пошли. Пора останавливать дурачков… Интересно, они английский, французский или немецкий знают?..
…Не представляю, что подумали две весьма симпатичные испанки, когда, обернувшись в очередной раз к костру, обнаружили около него мальчишку и девчонку — диковатого вида, вооружённых, но дружелюбно улыбающихся. Мальчишка указал на подрумянивающийся шашлык и сказал по-английски:
— Нельзя. На этом жарить нельзя, отравитесь… Привет. Меня зовут Олег, это Таня, а вы кто?..
…Двадцать девять испанских скаутов — пятнадцать мальчишек, четырнадцать девчонок — попали сюда пять дней назад вполне обычным образом. То есть — вышли в поход на выходные и пришли сюда. С тех пор они никого не видели, кроме множества животных, на которых потихоньку начали охотиться. И, естественно, терялись в догадках на тему "что происходит".
Обычнейшее дело.
Ну, последний вопрос мы прояснили для них вполне. Испанцы слушали нас всей компанией, неподвижно, открыв рты. Поверили — куда было деваться — хотя некоторые девчонки начали потихоньку плакать, да и мальчишки отчётливо помрачнели. Но в целом
мне понравилось, как они держатся. И они вполне достойно предложили нам оставаться у них на любой срок, или мне — вообще возглавить отряд.
Я отказался. Но попросил показать место, где они взяли оружие…
…Хайме Гонсалес — так звали их старшего — ничуть не напоминал испанца в моём представлении. Он был высокий, белокурый и сероглазый, да ещё и флегматичный, как швед или наш Арнис. Он сам показал мне "это место", и я не удивился, когда обнаружилось, что это одна из башен Срединного Королевства — как та, в которой вооружились мы с Танюшкой, даже щит со львами был таким же. Она стояла за лагерем, на склоне, обращённом к реке.