Путь в Беловодье
Шрифт:
– Погодите! – остановил их Роман. – Я пыль и всякие посторонние элементы к стенам и полу заклинаниями прибью.
Он взял бутылку минералки со стола, произнес нужные слова и немного попрыскал, как поступает хозяйка, чтобы прибить пыль перед метением пола.
– Теперь можно начинать! – объявил торжественно.
И Большерук начал. Первым делом пустил по комнате небольшой вихрь. В крутящийся волчок засасывались все новые и новые молекулы, вихрь все усиливался, собирая и уплотняя одно большое облако и два маленьких, и вот уже слабо проглядывает некий абрис…
Под ногами колдунов завибрировал пол. Роман успел вовремя отскочить. Доска, сорванная
– Уведи вихрь влево! – крикнул господин Вернон, перепрыгивая через образовавшуюся дыру.
Третья доска, рванувшись, опрокинула стол и стулья.
– На дыру его гони! На дыру! – закричал Чудодей, решительным жестом нахлобучивая свой паричок почти на нос.
Роман подтолкнул разобранного на частички Слаевича к черной ямине. Вихрь закружил над дырой, уплотнился, уже явственно в круговерти угадывался человек. Тут зашатался весь дом. Шкаф опрокинулся, лавиной хлынула на пол посуда, треснуло стекло в окне, Чудодей с Большеруком повалились на уцелевшие доски. А на них сверху грохнулся Слаевич, живой и совершенно голый.
– Мой звездный час, – простонал колдун. – Мой час…
Большерук спихнул с себя земляного колдуна и поднялся. Потом кинулся поднимать Чудодея.
– Аутомагический эффект, – прошептал Михаил Евгеньевич. – Обруч направляет всю колдовскую энергию внутрь, на самого колдуна. – Но зачем?.. Зачем?
Большерук чертыхнулся, потом пояснил:
– С конкурентами борются. На цепь сажают. Но такой замок не может держаться долго. Ну, неделя, ну, две максимум. Месяц точно не простоит.
– Чего тут гадать! – раздраженно бросил Роман, стряхивая с куртки комья земли, что вылетели из подвала. – На Синклите ожидается большая драка. «Обрученные» колдуны заранее из потасовки выбывают. Так что мне все ясно, кроме одного – кто надевает обручи.
– Роман Васильевич, я бы с вами согласился… – Чудодей вздохнул. – Только мне противно думать, что все обстоит именно так.
– Кто весь это бардак прибирать будет? – зло спросил Слаевич.
– Твои поклонники, – буркнул Большерук.
– Как же! Они как узнают, что я звездный час свой профукал, псами на меня набросятся. – Взгляд Слаевича остановился на изувеченном буфете. – Заначки теперь даже нет! – воскликнул горестно.
– Ничем помочь не могу. Я на тебя столько энергии извел, что мне теперь вольный воздух придется всю неделю лично для себя собирать. А если учесть, что скоро Синклит… – И Большерук горько пожалел о свершенном добром деле.
Пока эти двое препирались, Чудодей вывел Романа Вернона на крыльцо.
– Вы отдали осколок Гавриилу, как я просил? – поинтересовался Михаил Евгеньевич.
– Вчера еще.
– И что он?
– Обещал помочь.
Чудодей вздохнул:
– У меня сомнения. Я к вам очень хорошо отношусь, клянусь «Мастером и Маргаритой». Но вы не представляете, какие у меня сомнения, Роман Васильевич.
– На счет чего? – не понял господин Вернон.
– Расстегните куртку, – скорее не попросил, а приказал Чудодей.
– Это еще зачем?
– Я же сказал: расстегните.
Роман пожал плечами и выполнил просьбу главы Синклита.
– Теперь рубашку… Ну, вот… И откуда у вас эти шрамы? – Чудак коснулся пальцем так и не зажившего пореза на груди водного колдуна.
– Не помню! – огрызнулся господин Вернон.
– То есть?
– Я все забыл, что случилось за последний год. – Роман стал спешно застегивать рубашку. – Одно ясно: кто-то вырезал из моей кожи водные нити. Причем насильно.
У меня был колдовской шок.Чудодей вздохнул, как показалось Роману – с облегчением.
– И что вы намерены делать теперь, Роман Васильевич?
– Вспоминать. Кое-что мне уже удалось. Еще дня два-три, и память восстановится полностью.
– До Синклита успеете?
– Должен.
– Тогда торопитесь. – Чудодей положил ему руку на плечо. – И спасибо за Слаевича. Он хороший парень. Кстати, как ваш ассистент?
– Я держу его в кабинете. Наложил дополнительные заклинания, чтобы получить полное экранирование внешней колдовской энергии.
– Да? А если он на вас нападет? Вы в таком случае не сможете воззвать к стихии. Он же вас сожрет… простите за грубое слово. Вы свое ожерелье, в отличие от меня, разомкнуть не можете.
Надо же! Как в воду глядел. Нет, чтобы раньше предупредить. Впрочем, умные мысли, видимо самые тяжелые, потому что приплывают в сознание непременно с опозданием.
– Я сильнее, – кратко сказал водяной колдун.
– Самоуверенность тут ни к чему. Будьте осторожны.
Вернувшись домой, Роман застал Тину на кухне. Она баюкала Казика и бормотала что-то слащаво-сюсюкательное.
– Где Лена? – поинтересовался хозяин.
– В кабинете.
– Что?!
– Она попросила, чтобы я пропустила ее туда, внутрь. Я не могла отказать. Алексей все же муж ей.
– А заклинания?!
– Я тоже кое-чему в этом доме научилась.
– Да? Прежде не замечал!
– Тише, Казика разбудишь, – шикнула Тина. – Смотри, какие у нас пальчики тоненькие-тоненькие, маленькие-маленькие…
Роман провел над ребенком рукой. Но ничего шептать не стал. Не знал – можно ли. Ведь у малыша – собственное ожерелье.
– Что ты наделала, а? Понимаешь хоть?
– Ничего особенного. Жена любимого мужа немного поддержит в трудный час. Обычное дело. Я бы для тебя, не задумываясь, на что угодно пошла.
– Да? Тинуля, милая, что ты знаешь о колдовском вампиримизме? – И сам ответил: – Да ничегошеньки ты не знаешь. Даже я не знаю наверняка, хватит у Лены сил поддержать Лешку, или нет. С двоих я снять порчу не смогу за один сеанс. Сил не хватит.
– Да что с твоей Леной случится? Вы, мужики, с начала патриархата за наш бабский счет вампирите, но мы, ничего, выживаем. Как только стали вас с загривка ссаживать, так вы сразу завопили: ой-ой-ой, что ж это деется, женщина должна быть женщиной, мужа слушаться, силы в нем поддерживать, дела неинтересные за ним доделывать, дело мужчины – поиск и риск, а женщины – очаг стеречь. Носки стирать, сопли вытирать, блевотину затирать. И постоянно убеждать: ты самый умный, самый сильный, самый, самый.
– Не знал, что ты феминистка.
– Я не феминистка, а обычная баба. Несчастная баба… – Тина заревела. И, разумеется, разбудила Казика. Тот тоже подал голос.
– Унеси его наверх и уложи!
– Ему есть пора, молочко маменькино сладенькое… – Тина причмокнула, а Казик заревел еще громче. С пеленки на пол полилось.
– Памперс на него надень, – посоветовал колдун.
– Чего ты злишься? Мальчик пописал. Это же естественно. Ах, Роман, вот этот ребенок и есть самое сильное колдовство. Да нет, не колдовство. Акт творения. Казика не было месяц назад. И вдруг – появился. Лежит в кроватке, спит. Плачет, сосет молоко. Смотрит на мир. Скоро начнет ходить, говорить. Почему люди не замечают, какие они удивительные творцы? Счастливые творцы.