Путь в Колу

– Как мои там? Здоровы ли жена и детки?

– Здоровы. Что с ними поделается на теплой печке, - слышалось в ответ.

Каллистрат Ерофеевич, осведомившись о здоровье близких, позвал Елизара Жохова в становую избу. Потом кликнул Савву Лажиева и посадил его на реестные листы. Время не ждало. Елизар Жохов торопился поскорее отплыть с Новой Земли во владения аглицкого короля.

Воевода Алексей Петрович строго-настрого наказал Елизару погрузить на коч побольше товаров, чтобы было чем торговать в аглицком городе Бристоле.

Другого выхода морем в чужие страны у Руси не было, и кормчий из Колы хорошо понимал всю важность плавания в чужую землю. Нужно было поторапливаться, чтобы красная рыба не успела протухнуть в пути, а рухлядь мягкую поставить аглицким купцам неподмоченной.

Нежилая половина становой избы быстро опустела. Всю добытую за зиму пушнину погрузили в трюмы "Моржа". Красная рыба, сушеная и просоленная, хранилась в леднике развалочной избы, и потребовалось немало времени, чтобы погрузить ее на судно. И даже свежую, только что пойманную рыбу вместе со льдом перенесли на судно.

– Славная рыбка!
– восхищался выловленной белухой Елизар Жохов.
– Ну прямо хоть к столу для аглицкого короля!

Рыбу грузили до поздней ночи: было светло как днем, и солнце лишь коснулось своим нижним краем видимой черты горизонта. Когда с рыбой и мягкой рухлядью было покончено, Елизар Жохов отозвал Каллистрата Ерофеевича в сторонку и стал что-то негромко говорить ему на ухо, потом сел за стол и уставился на Савву долгим задумчивым взглядом. Савве даже неловко сделалось от этого.

– Вот что, Саввушка, - заговорил староста артели.
– На этом коче ты отправишься в Колу.

– Но я хочу здесь остаться, - возразил Савва.

– Нет, Савва, я тебя не оставлю здесь на погибель, - решительно произнес Каллистрат Ерофеевич.
– И не такие, как ты, не могли выжить вторую зиму на Новой Земле. Случалось, сохли за время болести и оставались от них только кожа да кости. А то еще хуже бывало: выпадали все зубы. А кому ты без зубов-то нужен? Да ни одна девка за беззубого замуж не пойдет. Прибудешь в Колу и будешь служить у подьячего Ивана Парфентьевича Махонина. Моего слова довольно, чтобы он взял тебя к себе служить. Он мне кум: крестил мою младшенькую, а потому никакого отказа не будет.

– А что я стану делать в Коле?
– спросил растерянный Савва.

– Писцом у него будешь. А не захочешь перья чинить да бумагу марать, станешь по тундре ездить, в становища к лопинам и подати собирать в осудареву казну. Разве такое тебе не любо?

– Я - податный?
– удивился Савва.
– Как-то чудно все это, Каллистрат Ерофеевич!

– Никаких здесь чудес нет: не боги горшки обжигали, - наставительно проговорил староста артели.
– Так что собирайся, и - в путь. Судно ждать долго не станет. Утром с попутным ветром отправится дальше: знаешь сколько еще плыть до аглицкой земли?

– Нет.

– Недели четыре, если ветер будет попутный, а коли задует мордотык*, то и все шесть плыть придется.

_______________

* Встречный ветер.

– И такой путь я проделаю, пока до Колы доберусь?
– обрадовался Савва, оттого что увидит аглицкую землю.

– Нет, Савва, коч зайдет в Печенгский монастырь и высадит тебя на берег. А оттуда доберешься до Колы на попутном судне.

– Вон оно как, - разочарованно протянул Савва Лажиев.

– К осени там будешь, - пообещал Каллистрат Ерофеевич.
– А может оказаться, что и раньше явишься к Ивану Парфентьевичу. Если в те места кто-нибудь из Кольских купцов надумает за красной рыбой плыть.

– Ну что ж, прощай, Каллистрат Ерофеевич, - взволнованно произнес Савва.

– Не поминай лихом. И не обессудь, если чем не угодил.

– Что ты, Саввушка. Ты всем мне люб, как родной сын, - растрогался Каллистрат Ерофеевич.
– Прибудешь в Колу, сразу же иди ко мне в дом. Да передай поклон моей жене Аграфене Кондратьевне и скажи ей, что я здоров и очень тоскую по деткам.

Артельный староста смахнул со щеки непрошеную слезу, приосанился и заговорил с бодростью:

– У меня полный дом невест, Савва. Если какая полюбится, присылай сватов, как только я возвращусь в Колу. Моего отказа не будет. Любую бери. А рассчитаюсь с тобой за труды тоже когда вернусь. А пока забирай эти негодные для заморских господ песцовые шкурки. А больше дать мне тебе пока нечего.

– Что ты, Каллистрат Ерофеевич, ничего мне не надо, - воспротивился Савва.
– Ну куда я все это дену?

– Все пригодится, когда в Коле будешь, - сурово заметил артельный староста.

5

Попутчиком Саввы Лажиева на "Морже" оказался неунывающий и словоохотливый пятидесятник Спирка Авдонин.

– И горазд же ты дрыхнуть, служивый, - сказал Елизар Жохов Спирке, валявшемуся на топчане, когда провел к нему в каморку Савву Лажиева.

– А где мы сейчас?
– протирая глаза, проговорил стрелецкий пятидесятник.

– Все на свете проспишь, - продолжал незлобиво Жохов.
– От Новой Земли отвалили недавно.

– Недавно от Старой отошли, а уже Новую миновали: ну и дела, протянул лениво Авдонин.

– Не забудь проснуться, когда в Печенгскую губу заходить станем, сказал напоследок кормчий.

Савва положил под голову мешок с мягкой рухлядью и уснул как убитый.

Ему снилась освещенная ярким солнцем Олонка и родная деревня на берегу реки...

И будто въезжает он верхом на буланом отцовском коне в реку, чтобы выкупать его... Конь медленно переступает ногами, входя в еще не согретую солнцем утреннюю воду... Крупные лобастые рыбины тычутся в ноги Савве, щекочут усами ступни и икры. Они приплывают к нему вплотную целыми косяками и смотрят из воды на Савву, будто на невиданное прежде чудо. Конь плывет дальше, стремясь достичь другого берега, а Савва остается посреди реки. Рыбы отходят и приближаются опять, шевеля плавниками, и Савве приятно среди рыб, в ласковой воде...

Проснулся он от сильного толчка. Открыв глаза, подумал: "И приснится же такое..."

– Похоже, на плывущую льдину либо на кита натолкнулись, - усмехнулся Спирка Авдонин.

– Так пойдем наверх, поглядим, - предложил Савва Лажиев.

– А чего мы там не видели: косаток или моржей? Так я насмотрелся на этих тварей, когда по казенным делам в Архангельский город плыл, отмахнулся пятидесятник.
– Давай-ка лучше в карты сыграем: быстрее время пролетит.

– Я в карты отродясь не играл, - хмуро произнес Савва.

– Не умеешь - научу, - нашелся Авдонин.
– А если пожелаешь, выставлю деньги на кон, - и он похлопал по карману.

Савва опустил с рундука на палубу ноги и негромко, словно смущаясь своих слов, произнес:

– У меня нет денег, а если желаешь, я могу дать и так половину мягкой рухляди.

– Задарма мне ничего не нужно, - ответил Спирка Авдонин.
– За мою осудареву службу воевода-боярин Алексей Петрович хорошее жалование платит. Да и честь имею, которая не дозволяет запросто чужое брать.