Путь в космос

Ж у р н а л и с т. Понял вас!

К о р о л е в. Не торопитесь. Такое чувство, будто я стою возле памятника самому себе. Очень скверное чувство.

Ж у р н а л и с т. Не вы один стояли, Сергей Павлович.

К о р о л е в (смеется). Ну-ну!

Ж у р н а л и с т. Образ Главного в репортаже собирательный. В нем от Королева небольшие крупицы.

К о р о л е в. Ну, и на этом спасибо. Кто-то из вас, журналистов, однажды написал примерно так: «Главный конструктор — мозг, душа, сердце всего». И еще что-то вроде этой чепухи. Запомните, товарищ пресса, век ученых-одиночек кончился. Фундаментальные проблемы решают десятки, а порой сотни коллективов. Кол-лек-ти-вов!

Ж у р н а л и с т. Но должна же, Сергей Павлович, быть единая воля, единый направляющий разум?!

К о р о л е в. Главное — единая цель, увлекшая всех. Нет энтузиазма без увлеченности. Нет.

Ж у р н а л и с т. Но кто-то же должен быть главным, ответственным за все!

К о р о л е в. Должен. Космос — это не временная кампания. Он навсегда! Все надо делать основательно. Вы знаете, я пришел в ракетную технику с мыслью о полете человека в космическое пространство. И я знаю, день, к которому мы идем, станет великим торжеством разума и рук человеческих. Но он не родился сам по себе. Он нерасторжимыми узами связан с миллионнопрошлым всего человечества. Не будем досконально заглядывать в то бесконечно далекое. Но у меня нет сомнений, что земляне всегда жили не только одной мыслью, чем накормить себя, но и робкой, с веками усиливающейся жаждой познания окружающего мира, им непонятного и дорогого. Самые разумные из людей уже задумывались, глядя на небо, а «что» и «почему». Солнце, питающее их светом и теплом, Луна, приходящая на смену дневному светилу, мерцающие в ночи звезды и созвездия, напоминающие очертания животных, рыб и человека и куда-то исчезающие. Все это и многое другое радовало и тревожило, чаще пугало ум человека младенческого периода. (Задумывается.) Перешагнем геоцентрическое мировоззрение, долго властвовавшее умами. А разве нет органической связи между сегодняшним днем и идеями Галилео Галилея, Джордано Бруно и Николая Коперника, Иоганна Кеплера и Исаака Ньютона? Мы вправе поставить рядом с ними Михаила Ломоносова и Константина Циолковского, Альберта Эйнштейна? Этим революционным в науке умам человечество обязано многим… (Спохватывается.) Я, кажется, увлекся… Это от безделья. Неделю дома. Никто не приходит, никто не звонит, как сговорились. И решения окончательного все нет… (Смеется.) Значит, Главный — с миру по нитке? Действительно, он не один. Смотрите: академик Горшин. Светлейшая голова, теоретик. Масштабы его математических открытий грандиозны. Без него в космонавтике что полет корабля без системы ориентации. Мне просто везет на людей. И будьте объективным, честным перед историей. Пишите о том, что есть, и о тех, кто есть. (Смеется.) Смотрите-ка, афоризм. (Передает листки бумаги.) Там кое-какие пометки технического характера.

Ж у р н а л и с т. Спасибо, Сергей Павлович. До свидания.

К о р о л е в. Будут вопросы — звоните…

Журналист уходит через калитку возле Прокопьевны. Звонит телефон. Прокопьевна берет трубку. Появляется Ф а т ь я н о в. Видно, что он с дороги. Ждет, когда Прокопьевна кончит разговаривать.

П р о к о п ь е в н а (в трубку). Пастухова. Нет, миленький. По слогам: Па-сту-хо-ва. Вот и хорошо. Товарищ Королев живут тут. Только сегодня вроде выходной, да и больны они. Конституция, как солнце, для всех одна. Не объясняй, сама грамотная. Дело-то какое? Помедленнее. Так, так, так. Позвони, миленький, к заму. Скажи, Варвара Прокопьевна посоветовала. Не учи, не учи. Я тут ихние порядки знаю. Как кто? Вахтер. Вахту, значит, несу. Салют! (Вешает трубку. Фатьянову, приняв его за садовника.) Чего опаздываешь? Обещал к десяти, так к десяти и прибудь. Академика заставляешь ждать. А где саженцы?

Ф а т ь я н о в. Саженцы? Какие саженцы?

П р о к о п ь е в н а (показывая на футляр для чертежей). Ну, слава богу, хоть инструмент-то прихватил.

Ф а т ь я н о в. Да… То есть нет.

П р о к о п ь е в н а. Ну, коли нет, так наш возьми. (Передает растерявшемуся Фатьянову лопату.) Да иди пошибче, хозяин давно ждет.

Фатьянов идет к Королеву. Прокопьевна — за ним.

И скамейку справить подмогни. Он тебе за все разом и заплатит.

Фатьянов и Прокопьевна подходят к Королеву. Ждут, пока тот забьет гвоздь.

Вот, привела.

Ф а т ь я н о в. Это я, Сергей Павлович.

К о р о л е в (радостно). Фатьянов?

Ф а т ь я н о в. Да вот… (Показывает на Прокопьевну.)

П р о к о п ь е в н а (радостно). Так мы же вас давно ждем! Ну молодец, что пришел. Исстрадался весь, вас ожидаючи. А что за садовника приняла, уж извините. Здоровьем-то бог не обидел. Вон какой! Вроде моего младшего, Василия.

К о р о л е в. Пока мы тут, может, вы, Варвара Прокопьевна, у меня в кабинете порядок наведете? Только, пожалуйста, ничего не выбрасывайте.

П р о к о п ь е в н а. Чего меня учить-то! Первый день, что ли! Поговорите. (Уходит.)

Ф а т ь я н о в. Смешная старуха.

К о р о л е в. Смешная?! Всю войну эта смешная женщина у токарного станка простояла… Муж и два сына… в земле. Руки целовать надо при встрече. Вот так, Борис Борисович!

Ф а т ь я н о в (смущенно). Извините, не знал.

К о р о л е в. Ну добро, садовник. Что пришел — спасибо. А как дела?

Ф а т ь я н о в. В общем, с тормозной установкой, по-моему, все в порядке…

К о р о л е в. Ну наконец-то! Раз так, можно подвести некоторые итоги. Отработка систем корабля идет полным ходом. Добро. Проблема герметизации решена. Теплозащита корабля найдена. Спасибо профессору Светову. С энергетикой все в порядке. А вот система ориентации — капризная штука. Возьми ее под свой контроль, Борис Борисович. Передай, пожалуйста, мою просьбу генералу Хорову: пусть сам лично поприсутствует на испытаниях парашютных систем. Ну что же, к баллистикам у меня претензий нет пока. Горшинская фирма — вне конкуренции. И прошу, Борис Борисович, максимум энергии и внимания. В нашем деле мелочей нет. (Склоняется над бумагами.) Так, так. Разумно. Это чья подпись? Георгия Преснякова? А это?.. Лариса Преснякова? До чего расписываются одинаково, чертенята! Удивительно талантливая пара. Тебе не кажется?

Ф а т ь я н о в (после паузы). Они разные… И… поссорились. С того дня в академии.

К о р о л е в. Ты, кажется, радуешься?

Ф а т ь я н о в. Я люблю ее, Сергей Павлович.

К о р о л е в. Вот те раз!

Ф а т ь я н о в. Мы учились с Ларисой и Георгием в одной школе. Дружили. Потом фронт. Вы знаете. (После паузы.) Георгий Пресняков вернулся первым…

К о р о л е в. Жизнь. Ты никогда не говорил мне…

Фатьянов свертывает чертежи.

Нет, нет. Оставь мне. Я пару дней помозгую. Куда-то валидол затерялся. (Серьезно.) Ты что-то хочешь мне сказать?

Ф а т ь я н о в. Вот. (Подает Королеву листок бумаги.)

К о р о л е в (читает). Я против. Решительно против.

Ф а т ь я н о в. Но вы, Сергей Павлович, не только конструировали самолеты и планеры, но и сами испытывали их. Представьте, я в кабине корабля.

К о р о л е в (официально). Не представляю. Да и вообще к чему этот разговор? Вы знаете, нет окончательного решения.

Ф а т ь я н о в. Может, разрешат по баллистической?

К о р о л е в (раздраженно). Тогда… Тогда передайте ваше заявление Томилину. Да-да, Томилину. И забудьте дорогу ко мне. Мне нужны единомышленники во всем: в большом и малом… (Берет себя в руки.) Что же нам Преснякова не звонит? Пойду закажу полигон. (Уходит на веранду к телефону.)

Появляется П р е с н я к о в а в дорожном костюме — куртке и сапогах. Фатьянов быстро идет ей навстречу.

П р е с н я к о в а (нервно). Борис!

Ф а т ь я н о в. Я все понял, Лариса.

П р е с н я к о в а. Есть дефекты, правда незначительные. Пытались скрыть их от меня. Я не имею права. Дело в принципе. Сегодня в малом, завтра могут в большом.

Ф а т ь я н о в. Ни слова Королеву. Я сам.

Появляется К о р о л е в. Видит Преснякову.

П р е с н я к о в а (как можно веселее). Здравствуйте, Сергей Павлович!