Путь в космос

П р о ш и н а (не замечая их). Телеграмму Эс Пэ надо послать. Сидит там, в Москве, ничего не видит. Наука тоже порядка требует…

К о р о л е в (строго). Так что Мария Прошина хотела бы сказать Эс Пэ?

Все встают. Неловкая пауза.

П р о ш и н а. Здравствуйте, Сергей Павлович.

К о р о л е в. Здравствуйте.

П р о ш и н а. С нами за компанию. Наверное, с утра не ели? (Не дожидаясь ответа Королева, передает ему стакан кефира.) Да вот сюда и садитесь.

К о р о л е в. Вывернулась?

Я р к и н. Она у нас дипломат.

К о р о л е в (усмехается). Дипломат. (Неожиданно весело.) А что?! Со студенческих лет не привык ждать второго приглашения. (Садится на ящик.) Никого не обижу?

П р о ш и н а. Яркин может и на молочке пожить. (Угощает Королева пирожками.) Домашнего производства. (Громову.) А вы, Леонид Николаевич?

Г р о м о в. Спасибо. Я попозднее.

К о р о л е в. Постойте, друзья! (Роется в портфеле.) Ну, конечно. Я же знаю свою жену. (Достает сверток, разворачивает его.) Колбаса. Отлично. (Передает Прошиной.) В общий котел. Без разговоров.

Молча продолжают есть. Слева появляются Х о р о в, К у л и к о в, К а л ю ж н ы й и Ж у р н а л и с т.

К у л и к о в. Мой друг академик Кирпичников как-то удивительно образно заметил: человеческий организм подобен полужидкой капле, заключенной в непрочную оболочку.

Х о р о в. Странное сравнение.

К у л и к о в. Мудрое, мудрое, Петр Трофимович. Эту каплю в определенных границах удерживают мускулы и кости. Даже в спокойном состоянии, вися, например, вниз головой, человек погибнет.

К а л ю ж н ы й. В общем, бог, создав Адама, забыл по рассеянности написать на его спине: «Не кантовать», «Не трясти», «Осторожно»!

Х о р о в (смеясь). Академик ведь только цитирует своего друга.

К а л ю ж н ы й. Висящего вниз головой.

К у л и к о в (раздраженно). У меня время ограничено. Острить, Вячеслав Федорович, будете позднее. А ваша система жизнеобеспечения меня лично не устраивает.

Уходят в глубину сцены.

К о р о л е в (заметив лежащую книгу, берет ее в руки). Академик Патон. Чья?

С о к о л о в. Моя.

К о р о л е в. Осиливаешь? Не сложно? У тебя, Василий Васильевич, какое образование?

С о к о л о в. ФЗУ, потом техникум. А что?

К о р о л е в. А как насчет института?

С о к о л о в. А что, без института держать не будете?

К о р о л е в. Не ершись. Может, в тебе второй академик Патон сидит? Это я серьезно. Подумай.

А м а н г а л о в. Он подумает, Сергей Павлович. Мы поможем.

К о р о л е в. Ну что же, спасибо за хлеб-соль. (Встает.) Теперь о деле. Сегодня завершим наземные испытания тормозной. Ракета нужна как воздух. Очень прошу поскорее закончить сварку баков.

С о к о л о в (уклончиво). Как вам сказать…

А м а н г а л о в. График ломаем как соломинку. Мы Патона читаем: времени свободного много.

К о р о л е в. Дайте-ка график работы.

Все молчат.

Ну?

С о к о л о в. А что его показывать — два сварочных аппарата вышли из строя. Вот они, в ящиках.

П р о ш и н а. Для мебели еще годятся…

К о р о л е в. Сидите и ждете? А еще бригада коммунистического труда.

С о к о л о в. Сергей Павлович!

К о р о л е в. Что — Сергей Павлович? Быханова за ворот брали? Громову в дверь стучали? В партком к Егорычу ходили? Ну, что молчите?

А м а н г а л о в. Не дошли, джолдос Королев… Как вам сказать…

П р о ш и н а. Я скажу, а то мужчины больно пугливы стали.

К о р о л е в. Ну, ну?!

Появляется Е г о р о в. Слушает.

П р о ш и н а. Не обижайтесь, Сергей Павлович, но, по-моему, не наше рабочее дело ходить по инстанциям да пороги обивать. (Соколову.) Ты мне, Соколик, модельную обувь не порти и в кумовья не набивайся. Наше дело — работать…

К о р о л е в. Так, так! Значит, партия, по-твоему, Маша, просто инстанция? (Егорову.) Твоя недоработка, Василий Петрович!

С о к о л о в. Да не слушайте вы ее.

К о р о л е в (недовольно). Разговор на эту серьезную тему, Мария, у нас впереди. А пока несколько строк из одной поэмы: «Мозг класса, дело класса, сила класса, слава класса — вот что такое партия!» И слышал я эти слова от самого Владимира Маяковского. А где же все-таки ваш Быханов? (Быстро идет к настенному телефону.)

Из глубины сцены появляются К у л и к о в, Х о р о в, К а л ю ж н ы й и Ж у р н а л и с т. Идут в сторону бригады Соколова.

Ж у р н а л и с т. Буду благодарен вам, Филипп Филиппович…

К у л и к о в. Зачем прессе мое мнение? Вот они (показывая на бригаду Соколова) лучше меня ответят. Они люди практичные. (Рабочим.) Добрый день.

Г о л о с а. Здравствуйте, присаживайтесь.

К у л и к о в. Мы вот с журналистом обсуждаем вопрос. Если позволите: как вы понимаете, зачем нам космос? Может, подождать лучше? Да и средств немало на него пойдет.

А м а н г а л о в. До Отечественной строил самолеты, туполевские. Потом сам летал. Понимаешь? В сорок втором году меня сбили. С тех пор опять в промышленности. Так вот, помнится мне, когда первые самолеты делали, находились люди, говорили: «Зачем? Зря деньги тратим». А сейчас? Да без самолетов как без рук. Два часа — и у себя дома, в Алма-Ате. Два часа — обратно дома, здесь.

Возвращается К о р о л е в. Слушает.

Так и о космосе думаю. Сегодня как будто не нужен, а завтра без него вроде не обойдемся. Тонкостей, конечно, я не знаю, но Циолковского тоже читал. А поработать в космосе — с удовольствием!