Путь в отражениях

– Но прежде чем ты умрешь, подарив жизнь еще одной моей дочери, - словно бы отвечая на его незаданный вслух вопрос прошипела она, уверенно вонзая когтив в его грудь, - хочу сказать тебе спасибо за то, что породил. За глупые мечты и амбиции, за нежелание следовать своей истинной жажде, - она глухо подло захихикала, заставляя дрожать все его внутренности. Ей тут же вторила дочка, медленно вводя в его тело и собственные когти.

– Марина, - прохрипел Ивлев, не найдя ничего лучшего, а быть может все еще надеясь, что все происходящее изменится вдруг, или лярвы от этого исчезнут. Совершенно не хотелось, чтобы все вот так вот сейчас и закончилось.

– Ее здесь и не могло быть, ты ее никогда не понимал, ни ее саму, ни ее стремлений, - мерзко засмеявшись, отозвалась старшая лярва.
– А теперь пир!
– торжественно провозгласила она, и силы уже знакомо потянулись холодком в ее сторону.

Ужас охватывал все существо Глеба, но не смотря на то, что он вовсю верил в себя и свою способность сопротивляться им, ничего не получалось. Жизнь утекала из него потоком, а он даже шевельнуть пальцем не мог, лишь молча, хрипя следить как утекают последние минуты. Страх прошел по телу точно разряд электричества, он резко дернулся и распахнул глаза.

Все плыло, в голове стоял туман, поэтому он не сразу осознал, где находится. Натяжной потолок, отливавший матовым блеском, и птичий щебет за окном слегка успокоили. Ивлев осторожно приподнялся на локте, чтобы убедится что все еще в действительности жив.

Это было именно так, удивляться тому не было нужды, ведь все привидевшееся оказалось сном практически от начала до конца. Не было ни поездки в Москву, ни возвращения в родной город ради бывшей жены, ни даже такой одногруппницы в институте как Катька Самохина. Так звали дочку уборщицы в сервисе Вятского, которым теперь он вот уже практически полгода как управляет на правах заместителя. И бывшая его давно уже замужем насколько он слышал, а камней никаких она отродясь не носила. Да что там, с Аней Вятской их отношения давно уже перешли грань даже открытого флирта.

Глеб перевел взгляд на умиротворенно спящую рядом с ним девушку, особо уделяя внимание начавшему проявляться в очертаниях животу. Провел пятерней по жестким волосам, заново размышляя над всем, что ему навеял этот странный сон и в какой-то степени пересматривая собственную жизнь. Почему-то горько и обидно стало за себя, того каким гордился и за то, что о многом из-за этого всего позабыл. Легонько тронул за плечо Аню, дожидаясь пока та откроет глаза, стараясь не напугать.

– Уходишь?
– с грустью спросила она.

– Нет, - покачав головой, отозвался Ивлев, чуть застыдившись того, насколько сильно успел вымуштровать ее под себя.
– Поедем покупать коляску, - с небывалой легкостью на сердце позвал он. У Вятской заблестели глаза от навернувшихся слез.
– Кроватку, подгузники, распашонки... Что ты там еще хотела...

Остаток фразы потонул в ее счастливом объятии, о большем она и не просила у бога.

А где-то за много километров от этого места, в родном городе Ивлева, почти в то же самое время, от долгого сна очнулась молодая женщина. На губах ее играла легкая улыбка, та самая, что появляется у тех, кто удовлетворен своей хорошо проделанной работой. Она чуть устало повела плечами, сбрасывая с себя накопившееся в мышцах напряжение и принимая в объятия свою любимую дочь из рук понимающего внимательного мужа.